Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
пауков  и  гусениц,  укладывает их  в  горшки.  На  эту  свежую  пищу  оса
откладывает яичко и  закупоривает бочку землей.  Так и  висят эти глиняные
крынки  на   ветвях  кустов.   Из  яйца  выходит  личинка  осы,   кормится
заготовленной для нее свежей пищей,  развивается.  А  когда превратится во
взрослое  насекомое,  выбирается из  своего  глиняного гнезда  и  улетает.
Пустые горшки падают на землю.
     Я был очень голоден и слишком поспешно,  суетливо и жадно ел. Думчев,
как   всегда,   сохранял   свой   обычный   вид,   полный   достоинства  и
сосредоточенности.
     - Скарабеи...  скарабеи...  Что  нужно человеку,  чтобы выточить шар,
сделать его  ровным,  геометрически правильным?  -  спросил вдруг  Думчев,
думая, наверное, о крупинке.
     Я не успел ртветить.
     - Знаю,  знаю!  -  продолжал Думчев.  -  Вы скажете -  нужен токарный
станок.  Надо  сочетать  вращательное движение  обрабатываемого предмета и
поступательное движение инструмента, снимающего стружку. А скарабей делает
свой шар круглым и правильным, даже не сдвигая его с места. Он его строит:
сидит на верхушке комочка навоза -  основы будущего шара. Поворачиваясь во
все стороны, он берет челюстями из навоза кусочек за кусочком, накладывает
их на основание,  наращивает,  лепит, уминает, прижимает, выравнивает. Шар
готов - он круглый и ровный. Что ж! Пора! В поход на скарабеев!


                      ДУМЧЕВ ПЫТАЕТСЯ МЕНЯ РАЗВЛЕЧЬ

     Нет,  ничего не  вышло  из  этого похода за  второй крупинкой.  Ровно
ничего!  Напрасное путешествие!  Гулял  ветер  по  вершинам холмов,  качал
редкие деревья-травы,  все  бил  нас  крупным градом песка.  Мы  стояли на
вершине одного холма.  По  ту  сторону гряды  была  видна  пепельно-серая,
лишенная растительности равнина.  Пусто,  одиноко и  мрачно было  там.  И,
совсем как раньше,  я подумал: эти холмы и песчаные горы - ведь это только
насыпи над норками разных мелких зверьков. Но где же, где же скарабеи?
     - Скарабеи лепят свои  шары  ранней весной,  -  сказал Думчев,  будто
угадав  мои  мысли.  -  По-видимому,  шар  с  крупинкой  укатила  какая-то
запоздавшая пара жуков.  Как же выглядели те скарабеи, которые укатили шар
за гряду? Опишите. Может, я их отыщу.
     - Они были похожи на черных рыцарей, - сказал я.
     - А нельзя ли точнее? Скарабеи ведь разные...
     - Точнее? Не могу.
     - Если бы скарабеи съели шар с крупинкой...  -  Думчев прищурился и с
легкой улыбкой посмотрел на меня, - то они стали бы, конечно, гигантами, и
мы их сразу бы увидели.  Но так ведь не случилось.  Следовательно,  -  уже
серьезно,  без всякой иронии закончил Думчев,  -  следовательно,  остается
предположить,  что эти скарабеи, отложив в шар яйцо, закопали его в землю,
как они и делают обычно.
     - Напрасное путешествие... - сказал я с горечью.
     Мы стали спускаться с холма.  Ветер дул нам в спину. Деревья невесело
шумели вслед.  Нехорошо было у  меня на душе.  Я то и дело смотрел на свою
тень: она так устало и покорно согнулась и плелась вместе со мной!
     Всякий раз,  когда нам предстоял трудный перевал, Думчев брал меня за
руку и осторожно помогал взбираться.
     - Я приглашаю вас ко мне на обед!  - сказал Думчев. - Вы уже побывали
случайно в одном моем доме. Теперь прошу посетить другой дом, летний.
     Через минуту он заговорил сам с собой:
     - Слушай!  Надо  гостя повеселить,  развлечь.  Правда,  дом,  куда  я
приведу своего гостя,  сделан неважно. Я мог бы лучше построить и украсить
его.  А  если  поставить у  дома  по  краям ворот в  угрожающей позе  двух
тарантулов,  гость,  пожалуй, испугался бы. А сделать это совсем нетрудно:
взять и  туго набить два чучела тарантулов.  Дорожку во дворе следовало бы
выложить надкрыльями божьей коровки,  как в старом доме. Материал надежный
и крепкий.  И цвет подходящий:  красный и желтый... - Думчев повернулся ко
мне:  - Вот музыкой во время обеда я еще развлечь не смогу - музыкантов не
собрал.
     - Какая музыка?
     - Ведь  у  меня  будет  оркестр.  Вдоль  по  кругу  я  уже  разместил
домики-стойла.  Каждое  стойло  закрыто плотно пригнанной дверью,  но  она
легко отворяется.  В  центре двора к моему пульту сходятся шелковые тросы,
привязанные к  каждой двери.  Стоя у пульта,  я могу открывать двери то во
всю ширину,  то оставляя маленькую щель;  могу также открывать попеременно
то одну,  то другую дверь,  то сразу все.  А в стойлах - оркестранты. Вот,
например,  кузнечик. Превосходный смычок у него: зубчатая полоса, по форме
- точно   изогнутое  веретено,   изрезанное  наискось  двадцатью  четырьмя
треугольными зазубринами. Вот так инструмент! Кузнечик - левша!
     - Почему левша?
     - Он  несет  свой  смычок  на  левой  стороне надкрылья.  Резонатор -
натянутая кожица. Он вибрирует при сотрясении всей рамки.
     - Позвольте!  Позвольте!  -  вскричал я. - Тут всё вместе: и смычок и
гусли.
     - Да,  стоило  бы  присмотреться музыкантам  и  скрипичным  мастерам.
Состав оркестра, к сожалению, не весь подобран. Но зато я удивлю и обрадую
гостя кое-чем другим. Сразу с жары я введу его в комнату "фонтанов". Да!..
Скажите,  пожалуйста, - обратился он ко мне, - вас разве не удивляет, что,
в  сущности,  водопроводы наши строятся так же,  как строились и в древнем
Риме?
     Я   начал  было   разъяснять  систему  подачи  воды  под   напором  в
многоэтажные дома, но Думчев рассмеялся:
     - Недалеко мы ушли от опытов древних! Даже не додумались до того, что
вода может сама подниматься вверх.
     - Сама подниматься вверх? - переспросил я.
     Думчев снисходительно усмехнулся:
     - Вы  же  знаете,  что в  любом растении вода,  поступающая из почвы,
поднимается вверх.  Это не  только потому,  что растение втягивает в  себя
воду по стеблю.  Вода от корней идет сама по стеблю.  Чего проще!  Я  взял
стебель  растения.   Он,  конечно,  состоит  из  системы  тончайших  полых
трубочек-волосков. Я установил этот стебель в пруду, вырытом у моего дома.
Конец  стебля  достигает окна  второго  этажа.  Вода  поднимается вверх  и
останавливается.
     - Понимаю,  Сергей  Сергеевич,  вода  поднимается  вверх  по  законам
капиллярности.
     - Да,  да,  законы природы! - сказал Думчев. - Наблюдайте природу - и
не станете вы тратить столько сил,  труда и беспокойства, чтобы гнать воду
в верхние этажи.
     Тут Думчев просто оговорился. Он перепутал в эту минуту все масштабы:
и рост нормального человека, и потребность в воде.
     Мне  надо  было тут  же  возразить Думчеву,  что  вода в  капиллярах,
конечно,  может подниматься вверх лишь  на  ничтожную высоту.  Капиллярной
воды не хватит человеку даже на одну ложечку чаю.
     Но я  не сказал об этом Думчеву.  Ни единым словом не упомянул о том,
что за долгие годы жизни в  Стране Дремучих Трав у него вполне естественно
выработались иные представления о  расстояниях и  объемах -  совсем не  те
представления,  что у всех людей. И не следует ему с такой категоричностью
переносить свои понятия на тот мир, в котором живут люди.
     Рассказав о своем водопроводе,  Думчев перешел к тому, как освещается
его дом.  Это свет без огня, без горения. Источники этого света в изобилии
имелись в Стране Дремучих Трав: светящиеся насекомые, бактерии, гнилушки.
     Здесь,  в Стране Дремучих Трав,  не веришь даже тому, что сам видишь.
Все кругом так удивительно, что кажется недостоверным. В самом деле, какой
дом у  Думчева?  Я  себе даже и  представить не  могу.  Но слова Думчева о
необычном освещении были убедительны.  Ведь я  уже побывал в  одном из его
домов.  Эти размышления вызвали в  памяти другую картину.  Я увидел себя в
нашем театре.  Мы слушаем доклад о новых источниках света, о применении их
при оформлении спектакля.
     Помню,  как  докладчик сказал,  что  светляки навели ученых на  мысль
использовать "холодный  свет".  Подсчитано,  что  у  лампочки  накаливания
только три процента энергии расходуется на  излучение света,  а  остальное
уходит в воздух в виде тепла. А у светляков коэффициент полезного действия
достигает девяноста процентов!
     Помню, как об этом писалось в одной газете:
     "Если  половину ламп  накаливания страны  заменить новыми источниками
света, то можно получить грандиозную экономию электроэнергии".
     Мы ускорили шаги.  Лес трав стал редеть.  То там, то здесь были видны
просеки,  аллеи  и  поляны,  усаженные кустами,  -  плод  труда  и  заботы
человека. Мы, по-видимому, приближались к летнему дому Думчева.
     - Что это? - вырвалось у меня.
     Из-за зелени кустов и редких деревьев блеснуло,  загорелось, заиграло
невиданными цветами, красками и узорами гигантское панно.


                ВЕЛИКОЕ ОТКРЫТИЕ ИЛИ ВЕЛИКОЕ ЗАБЛУЖДЕНИЕ!

     - Удивились? - спросил Думчев.
     - Нет,  нет!  -  отвечал я.  -  Тут не то слово.  Это не удивление. Я
очарован необычайным зрелищем!
     - Только забор. Просто забор моего дома...
     Действительно, было  чем  залюбоваться;  ярко-желтые  краски,  словно
корки  спелого  лимона,  переплетались  здесь  с  огненными,  неблекнущими
расцветками осенних листьев и с холодным сизо-голубым цветом, каким бывает
суровое северное небо.  А ярко-белые пятнышки,  черные кольца,  фиолетовые
полосы были разбросаны в самых причудливых сочетаниях.
     Солнце  играло  и  освещало этот  гигантский своеобразный театральный
занавес - "забор", как пренебрежительно назвал его Думчев.
     Мы подошли поближе.
     Из  земли торчали косые балки.  Они  были  усеяны твердыми,  острыми,
колючими шипами.
     - Ноги кузнечиков -  подходящий частокол для моего замка,  -  пояснил
Думчев. - А между ними я протянул крылья бабочек. Вот эти ярко-желтые, как
лимон,  -  крылья бабочки-крушинницы;  ярко-белая буква "С" -  это изнанка
крыльев апрельской бабочки;  череп и  две  кости -  рисунок спинки бабочки
сфинкс антропос.
     Цвета гармонически сливались и закрывали частокол.
     Мы подошли к воротам.
     Я смотрел и не мог насмотреться: створки ворот были точно из металла,
блестели хорошо начищенной бронзой.  Казалось, неведомый мастер представил
мне на заборе и  воротах самую удивительную гамму цветов -  от красного до
фиолетового.  Какая  насыщенность цветом,  какой  блеск,  какое  богатство
оттенков!  Меня  особенно поразили золотисто-зеленые оттенки нижней  части
забора.
     И я воскликнул:
     - Никогда не видел таких красок!
     - Ворота сделаны из крыльев медного жука.  Но не в  этом дело!  Здесь
люди с великой пользой для себя могут кое-что извлечь.
     Что можно было ответить на это Думчеву?
     Он спросил:
     - Что вы видите здесь?
     - Краски необычайной силы и яркости...
     - Мой гость смотрел,  видел и...  ничего не увидел,  - сказал Думчев,
глядя на красивые узоры своего забора.
     Я ждал приглашения войти во двор, но Думчев не торопился:
     - Вспоминаю!  Скучным и однообразным был цвет домов  в  городах.  Как
унылы  и грустны дома осенью,  когда идет мелкий дождик.  Даже неожиданный
свет солнца,  прорвавшийся сквозь тучи,  делал их еще печальнее. Какого же
цвета теперь дома в городах?  Не смывает ли дождь краску с ваших домов? Не
выгорает ли краска на солнце?
     - Ремонт,  новая окраска -  и здание опять точно заново отстроено,  -
растерянно отвечал я.
     - Краски,   бочки  красок!  Маляры  с  ведрами  красок,  архитекторы,
бесконечный труд...  Смешивать и смешивать краски,  чтобы получить в конце
концов блеклую, быстро угасающую, скучную окраску.
     - Ну да! А как же?
     Он продолжал:
     - Пусть  у  людей зацветут и  засверкают дома,  улицы и  города всеми
цветами радуги.  Вот  так,  как играют на  солнце красками и  переливаются
прихотливыми оттенками крылья бабочек!
     - Это невозможно!
     - Нет,  возможно!  Мои  цвета и  краски совсем не  те,  к  которым вы
привыкли.  Поймите же  меня:  тут совсем другое.  Это не  краски из  бадьи
маляра,  здесь не  химия и  не пигменты!  Это краски вечные,  немеркнущие,
звонкие,  такие,  над  которыми не  властно время.  Эти  краски никогда не
выцветают. Всмотритесь! Ведь эти крылышки прозрачны!
     Я всматривался, приглядывался, но все еще не понимал Думчева.
     Он  выжидательно глядел на меня и  почему-то был не только серьезен и
сосредоточен,  но,  как мне показалось,  грустен.  Не оттого ли,  что я не
понимал его?
     Думчев говорит:  вечные краски! Но ведь крылышки у бабочек хрупкие. А
живут бабочки несколько дней или неделю-другую.
     Я стоял у многоцветного,  лучезарного театрального занавеса, или, как
сказал  Думчев,   у  "забора"  его  дома,   с  волнением  прислушивался  и
чувствовал:  слова его  идут от  всего сердца,  но  сущность дела для меня
скрыта.
     Но  столько было искренности в  голосе Думчева,  что я  было подумал:
"Тут нет ошибки!"  Потом спохватился:  "Нет,  здесь ошибка.  Не могут быть
краски вечны!  И как же так?  Ведь он говорит, что крылышки эти прозрачны.
Они, действительно, очень хрупки, нестойки. Нет, - решил я, - это странный
обман.  Он  сам  себя  обманывает.  Это  заблуждение  одинокого  человека,
затерявшегося на десятилетия в Стране Дремучих Трав".
     Думчев смотрел на меня, ждал. И мне надо было что-то сказать.
     - Никак не  соображу,  почему эти краски вечны?  Что окрашено,  то  и
выцветает.
     Качались,  сгибались и,  как  всегда,  шумели  травы.  Думчев уже  не
смотрел на меня.  Он пристально вглядывался в даль,  точно рассматривал за
могучей зеленью шумящих трав какие-то узоры, видимые только ему одному. Он
говорил. Речь его была беспокойна и горестна.
     - Что делать? Как разъяснить людям, что здесь совсем иные краски, чем
у  цветов?  Желтый  лютик,  синий  василек,  ярко-красный  мак  выцветают,
выгорают. А здесь не то, совсем не то! Как объяснить? Здесь природа красок
другая.  Краски моего забора не увянут и не погаснут!  Никогда!  Оркестр в
театре  создает  бурю  нарастающих звуков...  Но  где  ответное нарастание
красок?  Ах,  эта  декоративная "зелень" весны,  намалеванная на  фанере и
картоне.  Меняется ли она вместе с музыкой оркестра?  Нет!  Краски застыли
раз и навсегда...
     Я слушал и говорил себе:  "Заблуждение человека!  Ошибка,  которую он
сам не видит и не замечает!"
     Все глуше шумели травы, все ярче и живее горел и переливался красками
великолепный занавес, за которым был дом Думчева.
     Я слушал и запомнил каждое его слово.
     - Пояснить все это надо людям.  И  тогда краски,  переливаясь и радуя
глаз  человека,  будут  помогать  ему  трудиться,  жить,  будут  ободрять,
утешать,  вдохновлять его,  как музыка, как песня... Входите! Входите же в
мой дом! - закончил Думчев, отодвигая бронзовую створку ворот.
     Мимо нас пробежал муравей.  Думчев посмотрел на него и  с неожиданным
беспокойством  схватил  свою  саблю  -  жало  осы,  кинулся  к  муравью  и
воскликнул:
     - Что случилось?! Что случилось?!
     В его восклицании была тревога и озадаченность.  Я не понимал,  в чем
дело, и подбежал к Думчеву.
     - Неблагополучно в  Стране  Дремучих Трав,  -  сказал  Думчев и  стал
громко считать, пристально глядя на антенны-усики муравья: - Пять, десять,
двадцать... Ого! Вот беда!
     Потом он остановил еще одного муравья и опять стал считать:
     - Пять... десять... тридцать... сорок взмахов антенн!
     - Что за странный счет!
     - Прятаться надо!
     Думчев схватил меня за руку.
     - Муравьи говорят... - прошептал он.
     - Что вы! Что вы!
     - Скорее домой!  - вскричал Думчев. - Нет, нет! Не сюда, а в тот дом,

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг