конечно, весьма спорное.)
- Говори понятней.
- Скажи, что я подумаю.
- Думай. Но еды пока не получишь.
- Перебьюсь.
Следующие полчаса прошли в молчании. Я ждал, пока уйдет Адам. А он ждал
подаяния от дуба. Вот резкий порыв ветра качнул крону, и три ананаса почти
одновременно шлепнулись на землю. Адам быстро подобрал их и, не
оборачиваясь, ушел. Да-а, с его удачей только по грибы ходить! Упало бы
четыре, либо два, утер бы я тогда ему нос! А так, похоже, остался я не
только без еды, но и без пристанища.
Вот ведь как все нескладно получается. Что бы ни случилось, все против
меня оборачивается. Одним невезеньем это не объяснишь. Покорить меня
хотят, объездить! Кто? Может, действительно есть в этом мире какой-то
высший разум? Да и вообще, что это за штука такая - разум? Разумен ли я
сам? Разумны ли люди вообще? Некоторые да, спорить не буду. Хотя бы тот же
профессор, что установку эту - будь она неладна - придумал. Или наш Авдей
Кузьмич. Не голова, а энциклопедия. Ему бы настырности немного - далеко бы
пошел... А другие людишки своим разумом пользуются только для того, чтобы
себе брюхо набить. Хуже волков живут. Хотя при чем здесь волки? Привыкли
мы все на них валить. Дескать, человек человеку - волк. Волк никогда над
своим глумиться не станет. Мне один лесник совершенно серьезно объяснил,
что волки не из озорства стадо целиком вырезают, а потому, что о стариках
своих и щенятах заботятся, которые охотиться не могут и потому падалью
питаются. Даже шакалы своего раненого товарища не бросят, будут ему прямо
в глотку мясо совать. Нет такого чувства, вплоть до любви, жалости и
сострадания, которое звери не могли бы испытать. Правильно, чувства еще не
разум. Но и разум без чувств - не разум. Опасное устройство.
Тут я даже сплюнул от досады. Ну и мысли мне в голову лезут. Гнать их
надо. Не самокопанием сейчас нужно заниматься, а делом. Ведь так всю жизнь
в сладких грезах под дубом пролежать можно. Что ни говори, а непростые они
существа - растения. Если, конечно, в целом взять. Везде живут. И в
пустыне, и на вечной мерзлоте и возле химических комбинатов, где даже мухи
не водятся. Умеют растения приспосабливаться ко всяким неблагоприятным
условиям. А что значит - приспособиться? Выработать в себе новые, полезные
свойства? Уйти под землю или наоборот - вытянуться к солнцу, заменить
листья на колючки, стать бродягой, как перекати-поле?
А если предположить, что на этой планете растениям, пытавшимся уцелеть
в новых и, скорее всего, неважных условиях, не оставалось ничего другого,
как обзавестись разумом? Ну, конечно, совсем не таким, как у нас. Темным,
загадочным. Непостижимым. Ведь даже представить трудно, о чем может думать
такой вот столетний дуб.
Постепенно деревья захватили контроль не только над всей остальной
природой, но и над людьми. Сговорчивых и слабовольных превратили в рабов,
остальных загнали под землю, лишили пищи, травят волками. Непонятно
только, как люди так легко сдались. Ведь, если судить по моим находкам, в
те времена уже существовало огнестрельное оружие. А значит - была
промышленность, была армия. И все же обдурили как-то людей бесчувственные
деревяшки! Полная власть над природой обернулась полным бесправием.
Борьба, ясное дело, еще не закончена. Но пока она складывается явно не в
пользу людей. Изменит ли что-нибудь мое вмешательство? Говорят, что
личность в истории ничего не решает. Но это мы еще посмотрим! Все равно
другого выхода у меня нет. Либо в стремя ногой, либо в пень головой!
Значит, заметано: сегодня начинаю. Зла я никому не хочу, даже волкам. С
тезисом дуба (или Адама?) о том, что каждый должен делать свое дело, я
полностью согласен. Но вот какое это дело и как его следует исполнять,
решать будем только мы - люди!
11. ЗАВАРУХА В РАЮ
Как я и предполагал, возле ямы с глиной в этот час никого не оказалось.
Шарики мои, уже почти высохшие, лежали в траве кучкой, как пасхальные
яйца. Рядом дозревали небрежно сляпанные горшки.
Я думаю, дуб совершил крупную ошибку, разрешив людям делать горшки.
Одежду носить нельзя, металл и камень обрабатывать нельзя, гуртом жить
нельзя - все верно, так и положено поступать с побежденными. В этом
аспекте и горшки полагалось бы запретить. Пусть бы лакали воду из лужи. В
любом деле важна система. А горшки в существующую систему не укладываются.
Значит, слабинка получается, трещинка. А ведь самая маленькая трещинка в
системе может оказаться для нее роковой. Конечно, уж если империи дубов и
волков суждено погибнуть, то не от горшков. Но им тоже отводится не
последнее место. Не горшкам, само собой, а тому, из чего они сделаны -
глине. Ведь совсем не игрушки я здесь лепил утром, а снаряды для пращи.
Чтобы каменный топор или лук там соорудить и материал соответствующий
нужен, и сноровка, и терпение, и время. А у меня как раз ничего этого нет.
Зато пращу могу запросто сделать. В детстве мы такими игрушками часто
баловались. Для чего, спрашивается, у меня на шее галстук болтается? Это
же готовая праща! Тем более, что галстук широкий, как лопата.
Взвесил я глиняный шар на ладони. Годится. Не завидую тому, в чью
черепушку он угодит. Набив шарами первый попавшийся горшок, я отправился к
дубу.
Будто предчувствуя недоброе, дуб шумел как-то тоскливо, я бы сказал,
по-осеннему. Небо и солнце по-прежнему сияли, как на театральной декорации
к последнему акту оперы "Снегурочка".
"Главное не расслабляться, - подумал я. - Иначе скрутит меня дуб.
Человек я по природе впечатлительный".
Не теряя времени попусту, я быстро вложил глиняный шар в петлю
галстука, раскрутил его над головой и швырнул в крону дуба. Промахнуться
было невозможно, ананасы сидели на ветках густо, как яблоки сорта
"китайка". Однако праща, это оружие слабых телом, но сильных умом и духом,
почему-то отказалась повиноваться мне. Шар полетел не вверх, а куда-то за
спину. Второй разбился о ствол дуба. Третий засыпал меня сбитыми листьями.
Четвертый, вырвавшись из пращи уже на первом обороте, едва не раскроил мою
собственную голову. После десяти или пятнадцати бросков, я собрал
уцелевшие шары и присел перевести дух.
В кроне дуба тревожно галдели птицы. Из кустов выскочила козочка и
недоуменно поглядела в мою сторону. На душе у меня вдруг стало гадко,
словно я сгоряча обидел старика или ребенка. Эх, заварил я кашу! Ну,
обтрясу я этот дуб, а что дальше? На планете их, наверное, сотни тысяч. И
вообще - к чему все это? Дикарь я. Варвар, заехавший верхом в прекрасный
храм.
Хорошо, хоть никто меня не видит. От стыда можно сгореть. С отвращением
я отбросил подальше мое импровизированное оружие. Напиться бы с горя!.. А
что - это идея. Взглядом я отыскал ближайший куст с красными ягодами.
Много не буду. Лизну только и все. С лечебной целью.
Пальцами я раздавил одну ягоду и, морщась, облизал ладонь. Прошло
несколько минут, но никакого дурмана я не ощущал. Наоборот, в голове
прояснилось. И чего это я так расклеился? Из-за дуба? Ах, он, колдун
проклятый! Чуть-чуть не околпачил! Ну, я его сейчас...
Первый же бросок в новой серии оказался удачным. Глиняный снаряд
расколол один из ананасов. Меня, как из ведра, окатило теплым соком.
Сверху посыпались аппетитные ломти. Я подбирал их с земли и тут же лопал.
Пища Придала мне новые силы. Глиняные снаряды один за другим улетали
вверх. При каждом удачном броске я орал и прыгал, как обезьяна. Со стороны
меня, наверное, можно было принять за сумасшедшего. Вокруг, истекая соком,
грудами лежали ананасы - и совершенно целые, и треснувшие, и
превратившиеся в кашу.
Так я и появился перед шалашом - весь перемазанный соком, с
галстуком-пращой, небрежно завязанным на шее, и двумя плодами под мышками.
- Привет вам дуб передавал, - сказал я. - Ешьте на здоровье, трусы
несчастные!
Первый ананас я сунул Авелю. Тот растерянно отступил, но я почти силой
стал запихивать мякоть ему в рот. И он начал есть. Сначала осторожно,
будто опасаясь какого-то подвоха, потом торопливо и жадно, с хлюпаньем и
чавканьем. Затем настала очередь Адама.
- Лопай! - повелительно сказал я, вручая ему ананас.
- Дуб дал их тебе? - спросил он, держа плод на вытянутых руках, как
мину.
- Ну да! Буду я у вашего дуба что-то просить. Взял сколько надо и все.
Ешь! Там их много валяется.
Адам стоял в полном оцепенении. На его глазах рушились идеалы,
осквернялись кумиры, рассыпался в прах символ веры. Очевидно он ждал, что
подо мной вот-вот разверзнется земля, или с неба на мою непутевую голову
обрушится молния.
- Так будешь ты есть или нет? - спросил я, вплотную подходя к нему.
В ответ Адам промычал что-то нечленораздельное и отрицательно покачал
головой. Ананас вывалился из его рук.
И тут я совершил крайне неэтичный, но совершенно необходимый в данной
ситуации поступок. Развернулся и правой (правда не сильно) врезал Адаму по
роже. Ева, внимательно наблюдавшая за нами с противоположной стороны
поляны, вскрикнула. Авель перестал чавкать. Один Адам ничего не понял.
Бегемот толстокожий! Я снова размахнулся и (прости, дорогой!) - залепил
ему вторую оплеуху. Он инстинктивно закрыл лицо руками и сквозь
растопыренные пальцы со страхом и изумлением вылупился на меня. Нельзя
было терять ни секунды. Если он опомнится и даст мне сдачи, я, скорее
всего, даже костей не соберу.
- Ну-ка, бегом к дубу! - заорал я, занося над его головой кулак. - Чтоб
здесь мигом ананасы были. Иначе я из тебя компот сделаю!
Что такое компот Адам, конечно, не знал. Однако, он стал каким-то
пепельно-серым, втянул голову в плечи, быстро-быстро закивал головой и
убежал на полусогнутых ногах. Не бойся, дурень! Ведь это для твоего
собственного блага делается!
И все же зря я его одного к дубу отпустил. Слабое он существо, хоть и
весит под центнер. Обдурит его дерево. Как младенца обдурит.
Догнать Адама не составило труда. Его бег больше всего напоминал прыжки
на месте. Даже со спины было заметно, как отчаянно он трусит.
- Чего трясешься? - спросил я, поравнявшись с ним. - Страшно?
Он только скосил на меня глаза и что-то слабо вякнул. Отпускать его
таким к дубу, конечно же, нельзя. Не вернется. А если вернется, то с
волками. Нужно было срочно прибавить Адаму смелости.
- Стой! - сказал я, сорвав с куста, возле которого мы как раз
пробегали, горсть спелых красных ягод. - Ну-ка, прими!
Сунь я Адаму в лицо горящую головешку, и тогда, наверное, его реакция
не была бы столь бурной.
- Брось! - закричал он. - Нельзя!
- Почему нельзя? - спросил я, спокойно надкусывая ягоду. - Отравлюсь?
- Нет, перестанешь быть человеком.
- Иногда это совсем неплохо.
Адам хотел еще что-то сказать, но я, изловчившись, залепил его рот
горьким красным месивом. Оставив плюющегося и сморкающегося Адама одного
на тропе, я с чувством выполненного долга пошел обратно.
- Доволен? - спросила Ева, когда я вернулся к шалашу. - Думаешь, твоя
взяла? Дуб обидеть нетрудно. Вот только про волков ты забыл.
- А это видали! - я изо всей силы раскрутил пращу. Глиняный шар
просвистел над поляной и пробил крышу шалаша. - Пусть только сунутся!
Никто нам теперь не страшен! Есть будем сколько захотим и когда захотим! А
завтра (это я обратился уже к Авелю) сходим к водопаду и доставим
девчонку, которая тебе приглянулась, сюда.
- Не к водопаду, а к озеру, - поправил Авель. Он был восхищен и испуган
одновременно. Не мог оторвать глаз от пращи.
- Правильно, к озеру. Поставим здесь дом, да не такой, а в два этажа,
из бревен. Все вместе будем жить. Э-э... на зло надменному соседу, здесь
будет город заложен... Назовем его в честь вашего папочки Адамоградом. А
ты, Ева, будешь королевой, - я церемонно поклонился ей. - Королева, если у
вас есть какие-либо желания, приказывайте. Будет исполнено в сей же миг.
- У меня только одно желание. Вернуть тот день, когда ты пришел. Пусть
бы тебя лучше разорвали волки. Пусть бы ты утонул. Я знаю, так говорить
нельзя, но иначе не могу. Пока ты здесь, нам не будет счастья. Уйди
куда-нибудь! Я тебя об этом очень прошу.
- Увы, моя королева, - дурашливо ответил я. - Как председатель
правящего кабинета, военный министр и начальник контрразведки я не могу
оставить вас в сей грозный час.
Слова мои, конечно же, до нее не дошли. Не скоро еще на этой планете
появится кабинет министров, армия и контрразведка. Чтобы как-то заполнить
тяжелую паузу, я с разбойничьим свистом начал крутить над головой пращу.
Ева смотрела на меня с жалостью и брезгливостью, словно на
буйнопомешанного. Глиняный шар пролетел через всю поляну и задел одну из
птичек. Только перья от нее полетели.
- Зачем ты это сделал? - спросила Ева таким тоном, словно заранее была
уверена, что я ничего не пойму. - Разве она тебе мешала?
- Прости, пожалуйста. Я не хотел. Случайно получилось.
Я действительно был расстроен случившимся.
- Случайно? Разве можно убить случайно? Не брал бы в руку эту штуку -
не было бы никакой случайности!
- Да перестань ты, мать, - довольно неуверенно вступил в разговор
Авель. - Ну что тут такого! Вон их сколько.
- Замолчи! Разве я не учила тебя с самого детства, что любая жизнь
неприкосновенна? Быстро же ты все забыл! Он (Ева указала на меня пальцем)
- чужой человек. Ему ничего здесь не дорого. Ты тоже хочешь стать бродягой
без семьи и дома?
- Уж лучше стать бродягой, чем заживо гнить тут, - поспешил я на помощь
Авелю. - Сами прожили всю жизнь, как звери, и ребенка губите. Я ему только
добра хочу. Да и вам обоим тоже. Все ваше останется вам. А вдобавок будет
теплая одежда, горячая пища, крепкие просторные дома. Ни один волк косо
глянуть на вас не посмеет.
- Сначала крепкие просторные дома, потом дома еще крепче и просторней,
а потом дома до неба. А те, кому таких домов не хватит, будут приходить к
тебе и молить о крове. За это ты заставишь их делать грязную и
унизительную работу. У нас будут горы теплой одежды, сто горшков горячей
пищи. А у других не будет ничего. Но мы, конечно, не станем с ними
делиться. Разве ты не знаешь, чем все это потом кончается?
- А откуда ты об этом знаешь? - удивился я.
- Знаю. Не такие мы глупцы, как тебе кажется.
- Ничего мне не кажется. Только ты чепуху говоришь. Плохо вы живете и
скучно. Вот хоть у Авеля спроси, нравится ли ему такое существование? Ну,
скажи, Авель.
- Не нравится, вроде, - пробубнил он. (Молодец, не подвел.)
- Почему? - спросила Ева страдальческим тоном.
- Ага! Вам хорошо. Отец никуда не ходил. Ты сама к нему пришла. А я уже
все ноги отбил. Почему я должен за горы идти? Не буду я Дуба слушаться! -
голос Авеля приобрел истерические интонации.
- Это злые слова. Ты сказал их не подумав, - Ева чуть не плакала. -
Давай, пока не поздно, уйдем отсюда.
- Нет, - ответил Авель и отвел глаза.
- Ну как, убедилась? - торжествующе сказал я. - На чьей стороне массы?
Ева молчала, глядя куда-то поверх наших голов. Крупные, как горошины
слезы катились по ее щекам. Я обнял Авеля за плечи и отвел в сторону. Там
я вручил ему пращу и указал на одиноко лежащий горшок. Неуверенно улыбаясь
Авель взмахнул моим оружием, но сразу выронил шар. Я ободряюще подмигнул
ему и повертел рукой над головой, имитируя бросок. Все время оглядываясь
на меня, Авель с грехом пополам раскрутил пращу. Пущенный им снаряд лег,
примерно, в десяти метрах слева от горшка. Второй - примерно, на столько
же справа. Неплохо! Классическая вилка. После шестого броска, горшок
отлетел в сторону и завертелся волчком. Таких успехов от Авеля я,
признаться, не ожидал. Силы, правда, было у него маловато, зато ловкости
хватало с избытком. Способный паренек. Я повесил горшок на ветку, и
учебная стрельба возобновилась. Вскоре мы оба вошли в азарт. Вырывали друг
у Друга пращу. Торжествующе орали при каждом попадании, приходили в
отчаяние при промахах, бегали наперегонки, подбирая шары.
Наконец вернулся Адам. Хоть он и был порядочно пьян, но все же
умудрился притащить штук восемь ананасов. Как это у него получилось, не
пойму. Я даже под страхом смерти больше четырех зараз не унесу. Вся морда
Адама была перемазана соком. Уже успел нажраться, кот шкодливый.
- Все принес? - спросил я строго.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг