Юрий Брайдер Николай Чадович.
Губитель максаров
Б 87 Губитель максаров: Роман. - М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001.- 464 с.
(Серия "Наши звезды").
ISBN 5-04-007102-7
УДК 882 ББК 84(2Рос-Рус)6-4
Ибо это было время злобного добра, жизнеутверждающих убийств...
Б. Стругацкий
ПРОЛОГ
Издали город напоминал грандиозный фарфоровый термитник. Поговаривали, что
некогда здесь располагался разбойничий рынок, товары которого славились своим
разнообразием и дешевизной. Постаревшие разбойники селились здесь же, и их
потомство пополняло армию торговцев. Век за веком к уже готовым зданиям
пристраивались новые, а материалом для них служили добываемые неподалеку белые,
красные и зеленые глины.
Жар неба снаружи и пламя костра изнутри превращали глину в прочнейший
камень, который впоследствии расписывали эмалевыми красками, покрывали лаком и
украшали драгоценными минералами.
В каждом таком доме для услаждения тела был устроен бассейн с проточной
водой, а для услаждения души в клетках жили певчие птицы.
Город рос вверх и вширь, но его сердцем по-прежнему оставался рынок, в
сумрачных лабиринтах которого никогда не затихал торг, хотя вместо товара здесь
имелись только его образцы. За покупками приходилось отправляться совсем в
другие места, иногда достаточно удаленные, но таков был закон, запрещающий
загромождать вещами пространство, предназначенное для жизни.
Пускали в город далеко не всех, а потому в страже служили главным образом
многоопытные ветераны, умевшие с первого взгляда отличить злоумышленника от
праздного бродяги, а купца от афериста.
С каждым, кто пытался войти в ворота, они заводили долгую обстоятельную
беседу (при этом никогда не прибегая к услугам толмачей), сопровождавшуюся
употреблением прохладительных напитков, и только после выяснения всех
обстоятельств и околичностей жизни проверяемого выносили свой вердикт, пусть и
не всегда справедливый, но всегда окончательный.
Тем более странным мог показаться эпизод, одним ранним утром имевший место
у главных ворот города. Чужестранец, ничем из себя не примечательный и одетый
более чем скромно, беспрепятственно миновал стражу, взиравшую на него, как на
пустое место. Поскольку вероятность подкупа заранее исключалась, можно было
предположить, что человек этот обладает редкой, но весьма пользительной
способностью становиться невидимым для чужих глаз.
Не заходя ни на постоялые дворы, ни в питейные заведения, ни в харчевни,
которых в городе имелось предостаточно и слава о которых гремела далеко за его
пределами, чужестранец сразу же отправился на рынок и долго бродил там от лавки
к лавке, без особого любопытства рассматривая вывески, исполненные с изрядной
долей мастерства и фантазии.
Внимание его в конце концов привлекла лавка менялы с изображением
гигантской птицы над входом. О ее размерах можно было судить по лапам,
попиравшим коня вместе со всадником. У птицы было золотисто-красное оперение и
почти человеческое лицо с близко посаженными глазами, благодаря таланту
художника выражавшими одновременно и мудрость, и скорбь.
- Что олицетворяет собой существо, охраняющее вход в ваше почтенное
заведение? - поинтересовался чужестранец у менялы, лениво пересчитывающего
лежащую перед ним кучку золотых монет.
- Не могу судить об этом с достаточной определенностью, потому что мой дед
приобрел лавку задолго до моего рождения и с тех пор здесь ничего не
переделывалось - ответил меняла, предупредительный и разговорчивый, как и все
жители этого города. - Но знающие люди говорят, что это крылатое божество
вечности, которому поклоняются народы, живущие на самом краю мира.
И они завели неспешную беседу о странах и народах, о нравах и привычках,
деньгах и товарах, караванных путях и морских портах, легендах и былях,
предсказаниях и пророчествах. При этом чужестранец не забывал рассматривать
разнообразнейшие монеты, разложенные повсюду прямо на больших медных подносах
(потомки лихих разбойников и ловких торговцев имели все основания не опасаться
воров).
Больше всего его почему-то заинтересовала кучка невзрачных монеток,
имевших разный размер, разное достоинство да к тому же еще отчеканенных из
разного металла. Чужестранец перебирал их с таким благоговением, что
проницательный меняла не преминул заметить:
- Могу биться об заклад, что тебе знакомы гербы и лики, изображенные на
этих монетах.
- Будем считать, ты выиграл, - не стал отпираться чужестранец. - Давненько
мне не встречалось ничего похожего. Эти монеты отчеканены в разные времена и в
разных странах, но все они принадлежат одному миру. Тому, в котором я появился
на свет. Вот этот латунный сестерций, к примеру, самый древний здесь, а значит,
и самый дорогой. Знаешь, кто изображен на нем?
- Я только могу сказать, что этот мужчина имеет весьма благородную
внешность. И венок на голове его очень красит, - высказал свои соображения
меняла.
- На самом деле он был алчен, как волк, похотлив, как обезьяна, и
беспощаден, как тарантул. Себя самого, правда, он мнил сладкоголосым соловьем.
А умер как бешеный пес, захлебнувшись в собственной блевотине... Теперь
посмотри сюда. Что это по-твоему?
- Птица с двумя головами. Разве такие бывают?
- На гербах все бывает... Эта медная полушка была выпущена императором,
который так хотел просветить и облагоденствовать свой народ, что был проклят
подданными еще при его жизни.
- Почему? - удивился меняла.
- Просвещение не пошло на пользу ни народу, ни его императору. Численность
народа сократилась на четверть, а сам император скончался от дурной заморской
болезни.
- Печальный случай, - посочувствовал меняла. - У всех владык, чеканивших
медные деньги, была злосчастная судьба. То ли дело полновесное серебро!
Слышишь, как оно звенит? Но почему на этой монете изображены сразу три фигуры?
- Средняя фигура, силач с дубиной, олицетворяет силу. А окружающие его
женщины не кто иные, как свобода и равенство... Относительно двух последних
ничего плохого сказать не могу, но тем безумцам, которые выпустили этот франк
взамен старого ливра, вполне хватило силы, чтобы уничтожить друг друга, а
заодно и лучших людей нации.
- Вот еще птичка! Но уже с одной головой, - меняла подбросил на ладони
легкую серую монетку.
- С хозяином этой птички все предельно ясно. Он не пил вина, не ел мяса,
любил домашних животных, детей и своих соотечественников, однако сие не
помешало ему погубить множество людей в соседних странах... Кстати говоря, у
этого алюминиевого пфеннига есть что-то общее вон с той медной копейкой,
которая возрастом лишь ненамного старше меня. Та же история, только наоборот...
Хотели счастья для всех народов, а свой собственный изводили нещадно...
- У твоего мира весьма печальная история, - вздохнул сентиментальный
меняла.
- Обыкновенная. Бывает и хуже.
- Но откуда ты так хорошо знаешь каждую монетку?
- Когда-то все они принадлежали мне. Я собирал редкие монеты. Детская
забава... Разве в это можно сейчас поверить?
- С трудом, - признался меняла.
- Как они попали к тебе? - Чувствовалось, что вопрос этот далеко не
праздный.
- Их принес бродяга, скрывавший свое лицо рукавом. Такое случается...
Никакой ценности эти монеты для меня не представляли, и я сначала решил
отказаться от них. Но бродяга взамен попросил лишь ломоть хлеба. Такая сделка
показалась мне удачной.
- Ты выиграл вдвойне, поскольку я собираюсь заплатить за эти монеты
золотом.
- Неужели они так дороги для тебя?
- Дело совсем в другом... Они являются своего рода сигналом. Меня ищут.
Кому-то я очень срочно понадобился...
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
Небеса этого мира, неверные и капризные, неподвластные никаким сезонным
или суточным ритмам, меняющие свой цвет и свою глубину с той же непредсказуемой
легкостью, с какой один сон сменяется другим, составляли разительный контраст с
его твердью - черным несокрушимым камнем, одинаково устойчивым и под точилом
времени, и под клыками стихий.
На этом камне не росли даже голубые мхи и серые лишайники, птицы никогда
не посещали это изменчивое небо, а чуткие звери обходили стороной бесплодную и
мрачную страну. И тем не менее она была обитаемой.
Здесь отсутствовали города, поселки, рудники, мануфактуры и даже торжища,
однако богатства, накопленные в подвалах одиноких, неприступных замков, не
имели счета.
Народ, издавна населявший этот суровый край, был смехотворно мал числом,
но никому из соседей не приходила в голову шальная мысль покорить или ограбить
его.
По цвету своих просторов этот мир назывался Чернодольем, а по имени тех,
кто жил здесь, - Страной максаров.
Максары существовали за счет дани, которой еще их пращуры обложили все
соседние народы. Прислужники максаров - воины и дворня - за счет подачек
хозяев. Те же, кто по разным причинам хозяев терял, грабили и пожирали себе
подобных.
В Чернодолье не было гор и лесов, где мог бы скрываться этот отчаянный
сброд, однако природных пещер и подземных лабиринтов, образовавшихся еще в те
времена когда извергнутая из недр планеты лава, застывая, превращалась в
камень, хватало с избытком. Смерть подкарауливала опрометчивого путника в
каждой норе, в каждой расщелине.
И тем не менее одинокий человек, уже много дней подряд шагающий через
черную, безжизненную пустыню, не выказывал никаких признаков страха или даже
осторожности - в светлое время суток шел не таясь, а ночью спокойно спал, с
головой завернувшись в старенький плащ, давно утративший свой первоначальный
цвет.
Иногда путник разговаривал сам с собой, что с одинаковой вероятностью
могло свидетельствовать и о его привычке к одиночеству, и о расстроенном
состоянии психики. Покосившись на гранитный валун, мимо которого пролегал его
путь, он мог, например, с задумчивым видом молвить: "Ссуды пишутся железом на
камне, зато долги пальцем на песке", а вид выбеленного временем черепа,
принадлежавшего раньше не то человеку с собачьей челюстью, не то собаке с
человеческим лбом, вызывал следующую туманную реплику: "Хорошо тому, до чьих
костей ворону не добраться".
Когда впереди замаячила цель его похода - хаотическое нагромождение
огромных скал, - путник буркнул себе под нос:
- Зверя узнают по берлоге...
Скоро стало ясно, что исполинский скальный комплекс являет собой не плод
деятельности слепых сил природы, а хитро устроенную крепость, запутанный
лабиринт, коварную ловушку, способную погубить в своих недрах любую вражескую
армию.
Не обнаружив взором ничего такого, что хотя бы отдаленно напоминало вход,
путник несколько раз протрубил в рог, звуком которого охотники обычно подзывают
собак.
Из какой-то малозаметной щели немедленно вынырнули два весьма странных
существа, как бы нарочно созданных для сражений в низких и запутанных подземных
норах - могучие горбатые туловища, длинные паучьи конечности, глаза-блюдца,
способные видеть даже в абсолютном мраке.
Как и многие другие творения максаров, стражи подземелья не обладали даром
речи, однако их самоотверженность, стойкость в бою и преданность хозяевам не
имели пределов, за исключением лишь того единственного, который отделяет жизнь
от смерти. В моменты опасности они просто-напросто закупоривали лазы своими
телами, и извлечь их наружу было куда сложнее, чем вытащить клеща из кабаньей
шкуры.
Один из стражей сделал приглашающий жест и, когда гость приблизился к нему
вплотную, цепко ухватился за какой-то предмет, скрытый под плащом.
- Пошел прочь, урод! - прикрикнул на него путник. - Не смей касаться меня!
Страж оскалился и зашипел, совсем как разъяренный кот, а его пальцы сразу
удлинились, превратившись в устрашающие когти-стилеты.
- Не такого приема я ожидал, - сказал гость с напускной горечью. - Если
ты, тварь, еще раз раскроешь пасть или хотя бы косо глянешь на меня, я
немедленно отправлюсь обратно. И пусть твой хозяин больше не разыскивает меня.
Он собственноручно извлек из-под плаща и прислонил к подножию скалы свое
оружие - видавшую виды многозарядку и боевой топорик, клювообразное лезвие
которого пробивало любой доспех и любую самую массивную черепную кость.
Стражи, зловеще блеснув напоследок вурдалачьими глазами, отступили во мрак
пещеры, а откуда-то сверху, казалось, с самого неба, раздался голос, для
которого лучше всего подходило определение "замогильный":
- Чем ты опять недоволен, человек?
Путнику пришлось отойти на полсотни шагов назад, чтобы разглядеть стоящую
на вершине скалы фигуру, как в кокон, закутанную в черные складчатые крылья.
- Ты плохо воспитываешь свою прислугу, максар, - ответил путник без тени
подобострастия. - Нет ничего удивительного в том, что приличные гости избегают
посещать тебя.
- Я не очень-то огорчаюсь по этому поводу, - сказало крылатое существо. -
В окрестных странах почти нет людей, к которым я испытываю интерес. Кроме тебя,
конечно.
- Спасибо на добром слове. Ведь недаром говорят, что скорее ястреб пощадит
перепелку, чем максар похвалит кого-нибудь.
- Почему ты решил, что я хвалю тебя, человек? - Выражение лица максара с
такого расстояния нельзя было разглядеть, но, похоже, он усмехнулся. - То, что
ты мне интересен, еще не означает, что ты мне симпатичен.
- Это уж точно! Честно скажу, я давно собирался признаться тебе во
взаимности. Однако заметь, не я начал первым.
- Давай прекратим обмен колкостями... Почему ты не заходишь ко мне в дом?
- Что-то не тянет... Это логово скорее подходит какому-нибудь ядовитому
гаду, чем благородному максару.
- Удобств здесь действительно мало, - согласился хозяин. - Зато место
неприступное. Я использую его Для разного рода тайных дел. А для увеселения у
меня имеется много других дворцов, устроенных на любой вкус.
- Беситесь вы, максары, со скуки. - Путник презрительно скривился. - Вот
это тебе, например, зачем? - Он руками, как мог, изобразил взмахи крыльев.
- Опять же от скуки... А может, из любопытства. Что, если полет даст мне
какие-то новые, прежде неизвестные ощущения?
- Ну и как - дал?
- Увы! Еще ни один максар не смог взлететь в небо на собственных крыльях.
Но сейчас ты увидишь единственное, чему я научился...
Существо, до этого неподвижное до такой степени, что его можно было
принять за монумент, венчающий вершину скалы, резко раскинуло огромные крылья и
по крутой дуге спланировало вниз. В тот же момент небо, еще совсем недавно
бледное и унылое, словно салютуя этому безрассудному поступку, расцвело
множеством ослепительно голубых клякс, быстро сливавшихся между собой и
совершенно изменявших колорит окружающего пейзажа.
Человек, рядом с которым приземлился максар, невольно сделал шаг назад и
ладонью прикрыл глаза, ослепленные небесной лазурью, отразившейся от крыльев, в
развернутом состоянии напоминавших фольгу из вороненой стали.
- Понравилось? - осведомился максар.
- Не очень... Лучше будет, если ты закажешь жестянщикам шар, наполненный
летучим газом. Они довольно ловко используют их для полета.
- Это заумь. Насмешка над природой! То же самое, что деревянная нога или
стеклянный глаз. Максары способны добиться всего своими собственными силами.
Без помощи железа и летучего газа.
- Вопрос спорный, - путник пожал плечами и покосился на свое оружие.
- Вам, людям, никогда не понять максаров, неустанно меняющих свой облик. У
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг