особенно приятным и милым. - На Марисель... Да, теперь я понимаю...
Понимаю, почему... Скажи, Марисель это и есть Луэлла?
- Да, - отвечаю я, погружаясь в мутный поток. - Как ты догадалась?
- Я не знаю, - растерянно говоришь ты. - Но понимаешь, когда Марисель
уехала, я вдруг почувствовала, что мы больше никогда не увидимся. Она
уехала и долго не писала мне. Я даже плакала... Значит, она не на Кубе...
и она рассказала только тебе...
Я чувствую в твоих словах слабый укор. Будто ты упрекаешь меня...
Словно я в чем-то виноват перед тобой...
Но в чем моя вина, если Марисель, улетая, сама все мне рассказала? Я же
не тянул ее за длинный язык...
Она сама все решила и пригласила меня, словно на свидание, на берег
Волги, к Старому мосту...
А если права ты, Фиделина, и я действительно виноват перед тобой? Если
я был не прав, когда решил, что не должен тебе ничего говорить о Луэлле,
раз она сама просила меня об этом? Если я в тот же день должен был подойти
к тебе и сказать, что Марисель никогда не напишет никому из нас, что ты
никогда не увидишься с ней? Да, мои слова прозвучали бы очень жестоко,
быть может. Они бы даже больно ранили тебя... но время - лучший лекарь, и
когда-нибудь ты смирилась бы с потерей подруги и не тосковала бы по ней.
Или тоска стала бы не столько глухой и тяжелой...
Словно прочитав мои мысли, ты тяжело вздохнула. Плотно сжала тонкие,
почти прозрачные губы. И я снова понял, какая ты маленькая и беззащитная...
Точь-в-точь как два месяца назад, когда, простившись с Луэллой, я
пришел в школу и увидел тебя стоящей у окна. А сейчас ты остановилась под
сенью гигантского, в несколько обхватов, тополя, который гордо возвышается
посреди двора, раскинув в стороны руки-ветви... Знаешь, Фиделинка, того
тополя давно уже нет. Его срубили пять или шесть лет назад, и я чуть
по-детски не разревелся, когда, проходя через двор, не увидел знакомого
великана... От него остался корявый безжизненный пень... А спустя
несколько дней не стало и пня... Мне показалось тогда, что срубили не
просто старое дерево - порвали последнюю тонкую ниточку, которая соединяла
нас... Ты помнишь, под сенью тополя стояла скамейка, у которой часто
собирались обитатели "иностранного двора"? Марисель травила анекдоты или
рассказывала разные смешные истории - она знала их множество. Танька
Громова читала свой бесконечный роман... Две подруги, кубинки Лисета и
Дамарис, разыгрывали смешные представления в лицах... А помнишь,
Фиделинка, как ты забиралась по шершавым упругим ветвям в зеленую глубину
шелестящей листвы и, радостная, сидела в ветвях, беззаботно качая
ногами... А потом, когда о тебе забывали, ты с ликующим криком индейца,
обнаружившего отряд бледнолицых на подходе к вигваму краснокожих,
бесстрашно летела к земле...
И вот сейчас ты остановилась под ветвями уснувшего на зиму великана.
Опустила глаза и что-то рассматриваешь у себя под ногами, трогая носком
сапога звенящий от мороза снег.
Слабая и беззащитная кубинская девочка, тоскующая по далекой подруге...
- Ты до сих пор помнишь Мари? - спрашиваю я.
- Конечно, - отвечаешь ты, - я ни когда не забуду ее... Но знаешь, о
чем я сейчас подумала? Я подумала... - твой голос звеняще вздрогнул,
сломался, и мне показалось, что ты готова заплакать. - Я всегда думала,
что когда приеду на Кубу, сразу поеду в гости к Марисель. От моего
Камагуэя до Гаваны ближе, чем от твоего города до Москвы. А теперь...
Скажи мне правду, Андрей, Мари больше не приедет? То есть не прилетит к
нам?
- Она сказала, что мы больше никогда не увидимся, - говорю я.
Знала бы ты, Фиделинка, как мне тяжело выдавить из себя безжизненное и
жестокое слово - "никогда"...
- А знаешь, -снова говоришь ты, - мне почему-то кажется, что мы еще
увидимся...
- Не надо. Не надо, Фиделинка, - прошу я, умоляюще сложив руки на груди.
Чья-то жестокая шершавая лапа больно скребет по сердцу. - Не надо...
Прошу тебя... Зачем понапрасну тревожить себя пустыми надеждами? От Земли
до Ауэи свет летит почти 45 лет. Это очень много, Фиделинка... Марисель не
прилетит. И лучше не думать о ней. Может быть, она давно уже забыла нас...
Я говорю эти жестокие, звучащие как глухие удары, слова, которые не
должны оставить в твоей душе ни капли надежды - но понимаю, что никогда не
смогу тебя убедить. Как и себя...
Да и не хочу я ни в чем никого убеждать, потому что сам не верю тому,
что говорю! Мне хочется убедить самого себя, что все давно кончилось.
Кончилось в тот грустный октябрьский день, когда Луэлла улетела на свою
планету. И уже можно, задавив тоску в груди, поставить точку во всей этой
истории. Потому что продолжения дружбы не будет. И не стоит ждать чуда...
Чудеса бывают только в сказках. А сейчас даже дети не верят в сказки со
счастливым концом...
Но ты, Фиделинка, кубинская девочка 11 с небольшим лет, которая всегда
понимала меня и как могла, поддерживала в трудные минуты, и на сей раз
осталась верна нашей дружбе. Ты стояла, запрокинув голову, и смотрела на
звезды. Туда, где, скрытые ветвями тополя-великана, лучились мерцающие
огоньки далеких звездных миров...
- Ты думаешь, она забыла о нас? - переспрашиваешь ты, не отводя взгляда
от звезд. - Нет, она не могла нас забыть... Ну скажи, Андрей, почему так
бывает, почему друзья уезжают навсегда, и с ними уже никогда нельзя больше
встретиться?
"Почему друзья уезжают навсегда, и с ними уже никогда нельзя больше
встретиться?" - спросила ты у меня. И сама уехала навсегда в далеком 1984
году...
Последний раз я разговаривал с тобой 27 июня, и навсегда запомнил этот
дождливый день. Ты помнишь, Фиделинка, этот день? День, когда в городе шел
дождь?
Ты помнишь, я шел через "иностранный двор" с троллейбусной остановки.
А ты стояла у окна и смотрела на дождь.
И когда я проходил мимо твоих окон, ты вскочила на широкий подоконник и
крикнула мне в открытую форточку: "Погоди, я сейчас...".
И выскочила во двор, набросив на обнаженные плечи синюю курточку с
двумя красными полосками по бокам. Ты всегда в ней ходила, помнишь?
Ты бежала ко мне прямо по лужам, и брызги разлетались во все стороны.
Твои ноги, едва закрытые до колен белой юбочкой, обляпались.
А юбка из белой сделалась неопределенного грязного цвета.
Ты подбежала ко мне и сказала:
"А знаешь, я скоро уеду..."
Твои слова поразили меня сильнее удара грома, хотя я знал, что ты
последний год живешь в России и этим летом должна уехать.
Но я не думал, что дождливое лето разлуки наступит так скоро...
И я больше никогда не смогу увидеть твоих вечно печальных глаз, твоих
лукавых веснушек, никогда не смогу молча постоять рядом с тобой и
подержать твою невесомую руку в своих ладонях...
Потому что ты будешь очень далеко от меня, на Кубе. В стране, которая
хоть и находится на одной планете с Россией, но все же расположена отнюдь
не ближе фантастической планеты Ауэи, куда я когда-то поселил придуманную
- а может быть, и реальную - девочку Луэллу...
Так почему друзья часто уезжают навсегда, и с ними больше нельзя
встретиться? Почему жизнь так жестока и беспощадна к лучшим друзьям? К
тем, кто еще вчера был рядом с тобой, и тебе казалось, что так будет
всегда.
Но вечного ничего не бывает. И друзья уезжают. Уезжают навсегда. И в
твоей душе поселяется пустота. И, глотая соленые слезы разлуки, ты
пытаешься вспомнить полузабытые лица друзей, ставших отныне далекими и
недоступными...
И ты начинаешь корить себя за те горькие и обидные слова, которые порой
говорил своим друзьям, не помышляя о том, что наступит день, когда ты
станешь жалеть о каждом сказанном тобой слове, потому что поймешь, что
прошлое ушло навсегда. Что нет машины времени, которая поможет тебе
вернуться в детство, чтобы ты мог попросить прощения у своих друзей за все
те обиды, которые ненароком нанес им, и за все те неосторожно брошенные
слова, которые служили причиной ссор и обид...
И если бы можно было повернуть время назад и сделать так, чтобы друзья
никогда не уезжали!
Так почему же друзья уезжают навсегда? И почему с ними больше нельзя
встретиться? Ведь все мы - дети одной планеты Земля, только живем в разных
ее частях.
Мы живем на одной Земле, маленькой песчинке, плывущей в бесконечном
космическом океане, но никак не можем найти старых друзей, живущих на
разных концах планеты, потому что мир разобщен, людей разделяют никому не
нужные границы и государства... вот почему мне так хочется верить веселой
выдумщице и фантазерке Таньке Громовой, о которой когда-нибудь я расскажу
подробнее... Танька говорила нам, что через сто пятьдесят лет не будет ни
государственных границ, ни государств, потому что человечество объединится
в одну семью. И станет счастливо жить на единой Земле. И потребуется
совсем немного времени, чтобы встретиться со своим другом, как бы далеко
он ни жил. Мне очень хочется верить, что в будущем будет именно так. Что
через сто пятьдесят лет никто и не поймет, как это могло быть раньше -
уехать навсегда...
- Иногда встретиться можно, - неуверенно отвечаю я, и ты с радостью
хватаешься за эту тонкую соломинку.
- Значит, Мари вернется? - тихо, но с робкой надеждой в голосе,
спрашиваешь ты.
- Может быть, и вернется, - неуверенно отвечаю я. Мне не хочется сейчас
спорить с тобой. Не хочется лишать тебя надежды. Потому что я знаю: ты
никогда не согласишься с другим ответом. Не согласишься, и твои добрые и
милые глаза загрустят еще сильнее. А я не хочу, чтобы они грустили...
- Значит, мы еще встретимся, - радостно говоришь ты. - Потому что если
верить во встречу, она обязательно состоится. Ведь правда, Андрей?
- Правда, Фиделинка...
Ты оказалась права.
Через полмесяца мы встретились...
Но эта долгожданная встреча оказалась не столь радостной, как мы о ней
мечтали...
XI
Прошло еще несколько дней. Начались зимние каникулы - благодатная пора,
когда можно надолго забыть школу, домашние задания и внеклассные
поручения. И заниматься, чем хочешь. А лучше всего ничего не делать -
валяться на диване сутки напролет, читать любимые книги, сидеть у
телевизора, посещать новогодние представления...
И, конечно же, не забывать наведываться в "иностранный двор". К
Фиделине, с которой меня теперь связывала общая тайна.
И мы ревностно хранили нашу тайну, не посвящая в нее никого. Даже
вездесущую Таньку Громову, которая стала обижаться на Фиделину, потому что
та совсем про нее забыла и целыми днями общалась только со мной. Хорошо
еще, что Танька не делала никаких далеко идущих выводов... А то ведь были
несознательные придурки, которые дразнили меня и Фиделину... ну, сами
знаете как... Я обижался и готов был броситься на обидчиков с кулаками...
Но Фиделина успокаивала меня, советовала не обращать внимания на разных
дураков, которые сами не понимают, что говорят, потому что они bobos
imbeciles y estupidos.1. И снова начинала расспрашивать меня про Луэллу. И
я по несколько раз в день пересказывал Фиделине мой последний разговор с
Марисель, всякий раз сдабривая рассказ новыми подробностями. Наверное,
Фиделина замечала некоторые несообразности в моих рассказах, но ничего не
говорила. Может быть, думала, что так лучше, интереснее... Все-таки много
времени прошло. Фиделина давно не видела Марисель, а когда давно не видишь
близкого человека, то постепенно реальные представления о нем заменяет
вымысел. И тебе начинает казаться, что многое из того, что ты придумал
потом, было на самом деле. Поэтому Фиделина принимала за правду те
полуфантазии, которые я рассказывал ей о Марисель-Луэлле. И мне они тоже
казались правдой...
Так что, быть может, дальнейшее является выдумкой. Моей фантазией и
фантазией Фиделины.
Да и кто знает, не есть ли вся наша жизнь, которая нам кажется
реальной, лишь чьей-то замысловатой фантазией? И не потому ли мы живем,
что когда-то были кем-то придуманы?
Кто знает...
Впрочем, пора вернуться к моей истории...
.. В один из январских вечеров я остался дома один. Родители ушли в
гости к родственникам, куда мне идти не хотелось. Чтобы убить долгое
вечернее время, я решил прочитать - а вернее сказать, перечитать в
четвертый раз - повесть "Сто лет тому вперед", книгу Кира Булычева о
приключениях Алисы Селезневой в двадцатом веке.
Стояла морозная и снежная зима 1983 года, еще не сняли фильм "Гостья из
будущего", - фильм, который спустя два года смотрел затаив дыхание,
очарованной Алисой Селезневой-Наташей Гусевой, столь ошеломляюще похожей
на Фиделину, что, увидев ее, я с перепугу решил, что это и есть она.
Конечно, я знал, что Фиделина не снималась ни в каких фильмах, и что
она вот уже восемь месяцев жила на Кубе, откуда пришли от нее два
маленьких письма.
Но я забывал обо всем, когда на меня смотрели с телеэкрана
задумчиво-грустные глаза Фиделины, когда видел ее добрую улыбку, которой
мне так недоставало, когда она уехала...
И потому мне казалось, что Алиса в фильме смотрит только на меня и
улыбается только мне одному.
Герои фильма перемещались во времени, убегали от космических пиратов и
спасали миелофон - ценный прибор для чтения мыслей - но меня совсем не
интересовали замысловатые перипетии приключенческого сюжета, потому что я
видел только Ее. Алису-Наташу-Фиделину, которая смотрела на меня знакомым
взглядом Фиделины и улыбалась ее неземной улыбкой.
И когда закончился фильм, и Алиса, забрав миелофон, печально посмотрела
мне в глаза и медленно ушла в свое недоступное будущее - я вспомнил тот
дождливый июльский день, когда уехала Фиделина, и мне стало так тоскливо,
словно не фильм закончился, а я снова пережил расставание с Фиделиной.
И я решил написать письмо Наташе Гусевой, предложить ей дружбу и
рассказать о Фиделине. Сообщить Наташе адрес Фиделины, чтобы она написала
ей. Мне почему-то казалось, что раз Наташа и Фиделина похожи друг на
друга, то они должны обязательно подружиться...
Только я не знал, куда нужно писать, чтобы письмо дошло...
Но это было уже потом.
А в тот январский вечер я сидел дома и читал давно полюбившуюся мне
книгу...
...Я был настолько поглощен приключениями бесстрашной Алисы и ее столь
же самоотверженных друзей, что не сразу услышал
пронзительно-требовательный звонок в дверь.
Отложив книгу, я пошел открывать, мысленно проклиная непрошеного
визитера.
Ведь это ж надо - прервать на самом интересном месте!
Но когда я открыл дверь, то сразу забыл и Алису Селезневу, и
космических пиратов Весельчака У и Крыса, которые гонялись за миелофоном,
волшебным прибором для чтения мыслей.
Потому что на лестничной площадке стояла...
- Луэлла!
Да, это была она - Марисель-Луэлла, девочка с далекой Ауэи. В подъезде
было темно, лампочки снова вывинтили, на Луэллу падал бледно-желтый свет
из прихожей, и она, облаченная в нечто белоснежное, напоминавшее модный
импортный комбинезон, казалась выше ростом и походила на светлого
ангелочка, сошедшего с небес.
- Луэлла! - повторил я, еще не успев прийти в себя от неожиданности. -
Неужели это ты?!
- Я, - сухо ответила Луэлла, -я прилетела с Ауэи.
Она сказала эти слова таким будничным тоном, как обычно говорят: " Я
приехала из Москвы". Дескать, ничего особенного... Ну да. Я же забыл, что
каждый вечер на пороге своей квартиры встречаю инопланетный пришельцев.
Тоже мне, Корнелий Удалов из Великого Гусляра...
Обалдеть можно!
- Я только что телепортировалась с орбиты Плутона на Землю, -
продолжила Луэлла. Она говорила сухим, ровным, бесцветным голосом,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг