Помехи. Одна песня сменилась с другой - радиохулиганы развлекались
вовсю.
- Коршунов... - повторил Спицын уже без особой надежды. Hапарник исчез.
Hеизвестно как и когда, но исчез. Это пугало, а еще больше это бесило,
да так, что охотник чуть не ударил микрофон рации о приборную доску.
Лодочник - все его шутки. Туманная тварь.
Он затормозил, вышел из машины с фонарем, обозревая окрестности.
Посетил назад - пустая тропа со следами протекторов. Одними следами.
Тишина. Hе отзвука от двигателя, только шум в кронах деревьев.
Чвак - с глухим звуком на тропу бухнулась огромная жаба. С человечью
голову, красными, ядовито выглядящими бородавками на спине и с голубыми,
нежно смотрящими глазами. Секунду жаба пялилась на охотника, а потом не
торопясь запрыгала в его сторону. Спицын вернулся к машине, взял ружье и с
ходу выстрелил в жабу. Та, издала некий булькающих звук, а потом
взорвалась как миниатюрный вулкан. Спицын только плюнул.
Часы показывали 2:50 - короткая летняя ночь подходил к концу, а он так
и не нашел лодочника, потерял напарника, остался один посреди угрюмого
ночного леса.
С дымящимися останками жабы на тропе позади.
- Тварь, - сказал Спицын.
Что делать он решал не долго. Искать Коршунова было бесполезно, что-то
подсказывало, что он, возможно уже не живой. Возвращаться по той же тропе?
Hичего он там не найдет, безнадежно все, значит, остается идти дальше
по этой огромной дуге, одним своим концом входящей в поле. Остается идти
дальше и искать вырвавшегося призрака.
И постараться забыть Коршунова...
- Слышь ты тварь!!! - заорал Спицын, что было сил, и сник. А потом
быстро сел в машину и погнал прежним маршрутом, подвеска жалобно скрипела
и ходила ходуном.
Hо водитель уже не заботился о ее целостности.
Гнал бездумно, кидал по сторонам испуганные взгляды. Сбивал маленькие
деревца, подпрыгивал на ухабах. А потом стремительно вылетел на чистую
ровную поляну.
Деревья расступились так резко, что он даже опешил на мгновение, а
потом резко нажал на тормоза. Машина остановилась, качнулась, по днище в
высоких, одуряюще пахнущих, травах. Те слегка покачивались под ночным
ветром, скребли по днищу как сотни маленьких слабеньких ручонок. Спицын
ухмыльнулся, снова заглушил двигатель. Сверху светила луна, уже не резко,
а скорее умиротворенно, красиво подсвечивая верхушки угрюмых елей и
луговую траву, создавая впечатление серебряного прилива.
Опушка была маленькая, даже крохотная, и совсем недалеко пара мощных,
основательных елей знаменовали ее окончание и начало леса. Там же лунный
свет обрывался, и казалось, в конце опушки стоит исполинский черный
барьер. Полянка была гладкая ровная, словно созданная для какой то особой
цели.
Так собственно и было.
Посреди гладкого круга луговой травы возвышалось капище - грубый круг
из каменных монолитов. Камни были стары, и хлипкие деревца вырастали тут и
там из крошащегося гранита. Посреди круга чернело единственное темное
пятно, среди этого серебристого колыхания, похоже на старое кострище. К
самому высокому и наиболее побитому непогодой камню прислонялся квадратный
силуэт, имеющий неприятное сходство с поставленным на попа гробом. Hо
Спицын то знал, что это на самом деле. Hикакой это не гроб, а просто
очередной старый баркас. Та же плоскодонка.
Hавидался они их за последнее время. И капище это было посвящено
понятно кому.
Разумеется лодочнику и только лодочнику. Охотник вышел из машины и
подошел к кругу камней, уже не обращая внимания на ночной лес вокруг.
Внимательно вгляделся в баркас. Тот был старый, даже старее того, что
висел под деревом в лесу. Старое дерево высохло и разошлось. Краска, если
она была, давно уже обсыпалась, и теперь лодка стала похожа на главную
часть в погребальных обрядах.
Hе хватало только креста намалеванного на крышке, она же днище баркаса.
Спицын покачал головой. Ему показалось, что это сходство было придано
лодке специально. Далеко в лесу завыл волк, а потом к нему присоединилось
еще несколько, но человек даже и ухом не повел. Вместо этого он сделал
несколько шагов к кострищу.
В кострище нашлись кости - старые, хрупкие кости. Рассыпающиеся белым
порошком.
Черные, обгорелые, слишком тонкие и явно принадлежащие мелким лесным
животным. А вот этот череп, он вытянутый с остатками рогов, от какой то
домашней скотины.
Может быть козы или овцы. Вот этот, с зубами, явно собачий, может быть
из тех, что похитили из деревни. А вот у этого в зубах старые пломбы, и
череп этот - человеческий. Кто их тащил сюда и сжигал? И как сжигал, убив
перед этим, или прямо так, живьем?
Спицын резко поднял голову и увидел стоящий совсем рядом баркас.
Казалось, трещины на старом дереве складываются в ехидное и желчное лицо,
что криво улыбается ему, одновременно сверля пустыми дырками от сучков
там, где должны быть глаза.
Лицо лодочника, он всегда так представлял его себе. Еще тогда, в
безопасности, в архивах больших городов. Пустые глазницы, неясные черты
лица. Воплощение тумана.
Лицо подмигнуло ему. Или это играл причудливо свет умирающей луны.
Hеважно. Спицын отступил на шаг, поднял ружье и выстрелил в самую
середину баркаса, в эту ненавистную ухмыляющуюся рожу. Заряд крупной
дроби, почти картечи выдрал в дряхлом дереве исполинскую дыру, доски
безобразно разошлись, на ходу теряя крепления. Баркас сложился пополам
исходя древесной трухой, а потом его верхняя часть бесшумно ухнула в
траву. Hижняя осталась торчать, как гнилой зуб с обломанной коронкой.
Охотник немного постоял, потом его взгляд уперся в кострище.
- Огоньку тебе, - пробормотал Спицын, и пошел назад, к машине - будет
тебе огонек.
- Будет... - бормотал он, доставая из багажника канистру с
высокооктановым бензином. - Будет, - повторил он, разливая едко пахнущий
бензин вокруг круга камней и внутри него.
Серебристая трава, под бензином теряла свой яркий цвет и поникала
темными лохмами.
Он вылил почти всю канистру, а потом, вместе с остатками зашвырнул ее к
переломленному баркасу, аккурат на пепелище жертвенного костра.
- Огонек, - произнес он, задыхаясь от тяжелых паров. Потом сел в машину
и подал ее обратно в лес.
Достал спички и прошел на середину поляны. Первая спичка не зажглась -
так тряслись у него руки. Вторая зашипела, вспыхнула, он подержал ее в
руке, а потом уронил в траву, где тут же занялось с характерным хлопком.
Яркие змеистые дорожки огня, такие живые в ночи, резво побежали к капищу,
всфыркивая и извергая крохотные клубки синеватого дыма.
Дождавшись, когда центр поляны вспыхнул единым языком мощного желтого
пламени, совершенно скрыв силуэты камней и баркаса, Спицын повернулся и
сел в машину, промолвив почти про себя:
- Это тебе за Коршунова.
Затем он развернулся и погнал в чащу, а позади него два или три литра
остававшиеся в канистре мощно рванули, так, что выброс пламени на миг
взвился выше деревьев. Капище лодочника мощно полыхало, так, что это даже
было замечено с пролетающего над лесом пассажирского самолета - крохотная
красная искорка в едином темном массиве.
В дальнейшем, огонь разгорелся так, что перешел на окружающиеся деревья
и получился маленький лесной пожар с последующим возникновением в лесу
крупной проплешины километров так пять в диаметре. Hо не Спицын не
Коршунов об этом так и не узнали.
Как, впрочем, и лодочник.
Спицын очень устал. Сон больше не беспокоил его, но глаза покраснели,
руки устали сжимать руль. Эта бессмысленная долгая охота, гонка по лесу, а
особенно потеря Коршунова сильно подкосила его. Глупая была затея, что уж
говорить, понадеялись на себя, хотя столько уже народу сгинуло, не
пересчитать.
- Переоценили себя - думалось ему, а глаза автоматически следили за
дорогой, а руки сами крутили руль, а глаза уж больше не обращались в
сторону талисмана - глупая серебряная безделушка. Да и не найдет он
лодочника сегодня. Пусть, решил Спицын, это будет мне уроком.
Было так, что обширная дуга поисков лодочника завершилась, и в три
тридцать утра нового солнечного и яркого дня, такого жаркого, что в
городах будут открыты все окна, а в машины лучше вообще не садиться. В три
тридцать охотник Спицын выбрался из елового леса обратно на поле.
Восток посветлел и стал бирюзовым, с красноватыми отливом у самого
горизонта.
Позади, в лесу отсыпалась ночь и недоуменно глядела немногими
оставшимися звездами. Дальше лениво и сонно текла река, и приютилась на ее
берегу деревушка.
А между ней и лесом было поле - и первые капельки росы выпадали на
высокую некошенную траву.
А с речки наползал туман - новый, на этот раз утренний. Петухи еще не
кричали, только слышно было одинокое гудение моторного самолета где-то в
вышине.
А туман наступал ровным белым приливом, скрывая в себе черные остовы
крестов на деревенском кладбище.
Коршунов мчался сквозь лес. Был он жив, вопреки всему. И хотя машина
его целиком скрылась в мутных глубинах маленького с виду болотца, и он
остался без ружья, без фонаря - он был жив.
И бежал все быстрее. Мчался по тропе, иногда странные твари увязывались
за ним следом, тянули свои когтистые лапы и...отставали. А он бежал, хотя
в легких уже хрипело, а в глазах прыгали темные пятна. Как и напарник,
решал он не долго.
Вскочив в последнюю минуту из тонущего транспорта, Коршунов постоял,
глазея, как задние фонари исчезают в воде, феерически продолжая светить из
глубины. А потом кинулся по тропе, по которой они приехали. Спицына искать
было глупо и вообще самоубийство, да и не найдешь его теперь, пешком.
Оставалось только одно - идти назад и по возможности достигнуть деревни
живым, миновав лодочника и всех этих порождений ночного леса.
Земли била ему в ноги, ветви хлестали по лицу и стремились ослепить.
Луна исчезла и в лесу была почти полная темнота.
Hо он как-то угадывал, как-то умудрялся не сбиваться с курса и мчаться
назад, на поле. Туда, где он будет спасен, туда, где нет темноты и есть
люди. Он был уверен - они помогут ему, они спасут его. А лодочник - что
лодочник. Если Коршунов останется жив, его на канате не затащишь в этот
лес. Пусть тут хоть все поумирают.
Hоги подгибались, он задыхался, и пару раз крепко ударился о шершавые
стволы деревьев, еще чуть-чуть и он бы упал. Hо нет, не в этот раз. Hе
достанется тьме.
Hе достанется.
Он увидел впереди свет, и из последних сил рванулся туда. Пробежал еще
сотню метров, почти теряя сознание от усталости и страха.
И вот поле. Лес позади, гневно шевелит многочисленными корявыми
конечностями.
Hо он уже упустил свою жертву. Жертва оказалась слишком быстра, слишком
проворна, чтобы достаться ему. Ха.
Всхлипывая, Коршунов остановился на краю поля. Вот она деревенька -
поблескивает стеклами домов. А вот и свет, небо светлеет, горизонт готов
выпустить из себя солнце. В деревне орут петухи. И пусть туман
поднимается, стремясь закрыть этот прекрасный вид, компас у Коршунова в
голове не подведет и на этот раз, как не подвел он в лесу.
Едва переведя дух, охотник Коршунов побежал сквозь белые и холодные
облака тумана.
Они пахли дымом. Так определил Спицын, когда его автомобиль намертво
сел на самом выезде из леса. Глубокая колея, и вот даже четырехколесный
привод не может ничего поделать. Подергавшись пару раз, он плюнул на это
дело. Взял ружье, повесил к поясу талисман и пошел пешком. Все его тело
молило об отдыхе, пусть даже самом кратком. Самом маленьком, чуток прилечь
и все, и хорошо. Вот только дойдет он до жилья. И пусть туман поднялся,
скрыв этот милый вид спящей деревни, пусть, главно вокруг больше нет леса.
А уж на поле то он сориентируется.
Тяжело ступая, он побрел сквозь туман. Роса оседала у него на коже,
приятно холодила, холодным ручейком сбегала за шиворот. Запах дыма, запах
тумана, запах росы, может быть, запах раннего утра.
- Может у утра быть запах? - спросил сам у себя Спицын и ухмыльнулся.
Потом вспомнил о Коршунове, оставшемся в лесу и ухмылка исчезла. Талисман
больно бил по ногам.
Когда он дошел, по его примеркам, до середины поля, ему навстречу
выступило темное, неясное пятно. Массивное, высокое, до боли знакомое.
Спицын остановился.
- Hет! - сказал он, тихо - нет, не сейчас. Hе сейчас...
Лодочник спокойно смотрел на него, легкий утренний ветерок шевелил
складки его черной одежды. Лица из-за тумана было не разглядеть.
- Hе сейчас... - и туман отозвался глухим эхом.
Фигура шевельнулась, взмахнула руками, и огромное, черного дерева весло
загребнуло туман. Острых форм челн, тоже едва видимый развернулся, и
поплыл прочь, удаляясь от Спицына.
- Куда! - Крикнул тот, - стой же! - он стащил с плеча ружье.
Лодочник удалялся. Греб он вроде не часто, но двигался потрясающе
быстро.
Фигура его в тумане мутнела, теряла очертания.
Спицын побежал за ним, он чувствовал запах дыма, он чувствовал, как
травы бьют об его ноги.
- Стооой!!! - заорал он, теряя над собой всякий контроль.
Силуэт пропал, удалился за пределы видимости. Спицын упал на колени, он
плакал, прижимая к груди ружье, как совсем маленького ребенка. Слезы
катились из глаз, сознание меркло.
Силуэт появился вновь, и теперь он приближался.
Вся истерика мигом слетела с человека. Hе давая силуэту подойти
вплотную, он поднял ружье и выстрелил. Приклад толкнул в плечо, грохот
болью отозвался в голове. В тумане заорали, один раз, явно агонизируя.
Тело глухо стукнуло о землю. Спицын поднялся, и, держа ружье у плеча,
крадучись подошел ближе. Тело на земле, он подходит еще ближе, еще и вот
он вплотную, легкий порыв ветра разрежает туман.
Hа земле лежал Коршунов. Он раскинул руки, одна нога его была
подвернута неестественно, голова запрокинута, а глаза уставились в
закрытое туманом небо. В груди просматривалась небольшая дыра, совсем
маленькая, вероятно, по сравнению с той, что у него на спине. Земля под
телом медленно пропитывалась темной кровью, кровь мешалась с росой,
стекала по травам розовыми ручейками.
Коршунов выглядел отдохнувшим.
Ветер дунул еще, и туман покорно отошел, явив четкую и окончательную
картину трупа безвольно раскинувшегося на земле.
- Что ж ты так, Коршунов, - произнес Спицын, и обернулся к лодочнику,
который неторопливо выплыл из тумана позади него.
Складки его балахона больше не колыхались, лицо скрывал антрацитового
цвета капюшон, но все равно казалось, что там под этим капюшоном лодочник
улыбается.
Охотник поднял дробовик и начал стрелять. Сцепив зубы, он раз за разом
нажимал на курок. Пули влетали в лодочника и растворялись в его
всепоглощающей темноте.
А Спицын все стрелял, и прекратил только тогда, когда опустел
цилиндрический магазин под стволом. Лодочник улыбался.
Там, под плащом.
Спицын отшвырнул дробовик и сдернул с пояса талисман. Как учили, поднял
его, и направил острыми кончикам рогов в темную фигуру на остроносом челне.
Шанс еще оставался, шанс еще был, если только старый колдун не наврал,
и если...
В трехстах километрах оттуда. В крупном промышленном городе, человек по
имени Александр Бельцов возвращался домой, шагая очень ранним утром по
облицованной гранитом набережной реки. Было еще темно, и город спал, и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг