Ответила сухо и отвернулась к стрельчатому окну с ромбовидными золотыми и
коричневыми стеклами. Со спины худая, одетая в черное, с высокой блестящей
прической, Истар казалась сестрою Лоили, они были теперь, в этом
молчаливом противостоянии, как два клинка, харарский и ясеньский, Лоиль
облизала окровавленный рот. Потянула на плечо сорочку.
- Ты изуродовала меня.
- Мужчины любят не за это.
- Я могу идти?
Отцу она сказала, что порезалась... Грудь под повязкой отяжелела и
набрякла, Лоиль боялась. что это увидят все; будто левой стороной своего
тела она девушка, а правой уже женщина, и молоко вот-вот брызнет из
набухшего соска; полотно неплотной повязки растягивалось, окутывая сухим
теплом, ерзало под одеждой, потом вдруг стало мокрым... В бреду она
кричала на мать.
Потолок был деревянный и очень низок, в широком окне плескалось бледное
пламя - отражение светильника; постель качалась, как ладья, хотелось
уцепиться за нее руками. В голове бродил сухой жар - колкое и пьянящее
летнее сено - а правая грудь была мокрая и тяжелая, точно не ее. От
сквозняков толкались гобелены. Лоиль поняла. что нага. Сверрир, бесстыдный
мальчик, калил над огнем белый ясеньский нож. Лоиль не поняла. что ему
нужно. Боль пришла не снаружи, а словно изнутри - мгновенная, жгущая,
зарница месяца зарева, вязнущая в мокром тесте. И еще две зарницы. Лоиль
со стороны услыхала свой крик. Сверрир мял ее грудь, и пальцы его были
сильны. как у мужчины. Железные. Мял и тискал, и тело брызгало кровью и
гноем. как Лоиль исходила криком. И пыталась оттолкнуть его но руки точно
приклеились к кожаному одеялу. Потом широкое раскаленное лезвие легло на
отверзтые раны. Лоиль захлебнулась. Сверрир плакал вместе с ней, склонясь
так низко, что смешивалось их дыхание, и склонялся все ниже, пока Лоиль не
слила с его губами свой обожженный запекшийся рот. Потом его пальцы
успокаивали боль. Повязка была сухой и жесткой, царапала...
Горбунья не пришла. Мать сказал, что она хворает. "Ты мне не веришь?"
Брови матери были сведены к переносице, лицо почерневшее, губы сухи. Мать
не плакала.
Она наливала Лоили золотое вино с травами. Лоиль отказывалась от питья.
Она не помнила, приходил ли отец. Райнар не пришел. Выходит, он не любил
ее. Не любил. Не любил.
... Пятна солнца дрожали на потолке, небо за окном было ослепительным. Шел
студень. Лоиль впервые вышла из покоя. Только тогда она узнала, что
верховная умерла.
Лоиль спрятала свое уродство в тяжелый бархат, глухой под горло на частых
крючках; широкая юбка с треном, широкие рукава, сходящие на нет к
запястьям, и ни искорки золота ни в ушах, ни на пальцах. Бледная, как
снег, в золотой сетке распущенных волос, она шла, шатаясь. Она искала
Райнара. Она побежала бы к нему, если б могла бежать; ни у кого не
спросясь совета. Она встретила его на повороте коридора. где яшмовая
колонна уходила к витой капители, и солнце било спереди и сбоку, и он шел
в этом солнце - королевич со старинного гобелена, шел, как слепой. Лоиль
угадала, что он бледен, что почти не похож на себя. Как после долгой
болезни. И бросившись к нему, обняла и прижала к себе, согревая, и сердце
билось у горла неровно и часто, и точно струна дрожала и ныла в больной
груди.
- Мама!!
Потом увидел лицо Лоили, обращенное к свету, и отшатнулся.
- Я-а... не хочу никого видеть. Уйдите!
... темный коридор с осыпающейся штукатуркой, впереди за хрупкими дверьми
пролом винтовых ступенек, и по бокам две чаши с огнем. Сверрир замер у
стены. Лоиль загораживала ему дорогу.
- Ты хороший... ты добрый... ты не прогонишь меня!..
Пальцы слепо скользнули по его лицу. под ними была теплая кожа. шершавость
бровей, разлетающиеся синие глаза.
- Ты не уйдешь... Не уходи, слышишь?! Я не отпущу тебя...
Она рванула обеими руками рыжий глухой бархат, и платье распалось надвое.
Рыжее, как кровь. Потом треснул табен сорочки. И, как сердцевина плода, из
оболочек выступило прекрасное тело: бедра, круглый золотой живот, левая
грудь, как яблоко, напоенное соком, и сухая, сморщенная правая. Все жаркое
устремленное тело. И летящие руки обрывали крючки с котты Сверрира,
распутывали шнуровку на рубашке, упал к ногам кольчатый звонкий пояс.
Золотая сердцевина плода, дышащая огнем, и бледное лицо над ней. И шепот:
- Я уродливая, я знаю! Возьми меня!
- Не-ет...
Он не понимал, как сумел вырваться - не держали ноги. Побежал, пригинаясь,
стремглав, заслоняясь ладонями.
- Ты трус, трус! - неслось вдогонку. - Сын горбуньи!
Хриплый крик вперемешку со слезами. Молнии глаз. Потом Лоиль качнулась к
стене и била. била в нее кулаками, кровяня кулаки, полуголая, и
захлебывалась в слезах.
4 - 12.01.90, Минск - Гомель.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 10.06.2002 14:01
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг