- Хе-ель... Боль-но...
Мальчик умирал, и Матэ ничего не мог для него сделать. Веки восковой
бледности, серый узор на щеках. В коротком стоне выдал он свою тайну, и
Матэ хотелось заплакать. От морны не было лекарства. По крайней мере, он
не знал.
Паренек-мечник опять прошептал что-то, и Матэ склонился ниже, вслушиваясь
в невнятный звук.
- Милый мальчик, как ты весел,
Как светла твоя улыбка...
Имрир подавился стоном. Матэ придержал его голову.
- Ты не знаешь, ты не веришь,
что такое эта скрипка,
что такое древний ужас
зачинателя игры...
Воин дослушал до конца, и мороз пробежал по коже. Он думал, что последнее
усилие исчерпает мальчика, и тот отойдет, но тот вдруг задышал ровно и
спокойно. Заснул.
Путешествие королевича.
ВОЛЧОНОК.
Малыш сидел на берегу. Хватал рукою одуванчики. А дальше было только море.
Имрир очнулся от слабости. И еще оттого, что незнакомый рыжебородый
парень, наклонив долбленку, вливал воду по капле в его пересохший рот.
Имрир стал жадно глотать, захлебнулся, закашлялся - и окончательно пришел
в себя. Он увидел рыжее поле, тяжелое брюхо нависающих туч, двух лошадей,
привязанных к ракитнику. По верхушкам кустов пробежался ветер.
Имрир хрипло застонал, этот стон, похожий на скрип снега, испугал его
самого, и улыбка на физиономии рыжебородого незнакомца показалась
кощунственной.
- Ты... кто? - спросил Имрир.
Парень почесал бороду:
- Никак Милосердная мозги отняла, посылая исцеление. Матэ я.
- А дальше?
Слова Имрира, казалось, еще больше позабавили парня.
- Тебе что, и титул? Так нынче титулов нет.
И, словно сочувствуя отраженному в глазах Имрира недоверию:
- Матэ я, сын Хамдира, пятый брат Гэльда, барона Эрнарского.
Имрир отшатнулся. То есть, ему показалось, что отшатнулся, а сам он так и
продолжал беспомощно лежать на подстилке из сухого камыша.
Матэ разогнулся:
- Волка байками не кормят. Я тут перепелку поймал.
Мясной сок лился в губы юноши, обжигая, но разнося по жилам свежую силу.
Он угрюмо посмотрел на Матэ и спросил:
- А как я здесь оказался?
Матэ с хрустом разгрыз косточку, облизал пальцы, ответил:
- Морной тебя прихватило. А то бы мы во-он где были!..
Липкие пальцы холода пробежали по телу Имрира.
- А где... были бы?.. - слова давались тяжело, но ему нужно было
расспросить этого врага.
- Где были бы? Свет велик. А тебе лучше быть везде, чем в Хатане. Хотя...
сейчас там, верно, не до тебя.
Он сжал рукоять меча и отбросил, выдавая внутреннее напряжение.
- Неужто так и не помнишь?
Имрир постарался как можно достовернее покачать головой.
- Ты убил одного из слуг Предка. И Хель... Верховная отправила тебя от
беды.
Сын Торлора снова, как наяву, увидел последнее, что помнил: ненавистное
лицо и град разлетающихся алых осколков. И очнулся сейчас. Зима была, а
сейчас лето, и он ничего не помнит. А может быть, он спит?!
- Эх, мечник... Спи давай, выздоравливай.
Матэ пригасил костерок и с пыхтением заполз в шалашик из переплетенных
ветвей:
- Я тоже посплю. Две ночи не спал, знал бы кто...
Он мирно засопел, так и не поведав, что же хотел сказать.
Имрир полежал, сдерживая дыхание. Потом медленно сел. Камыши зашуршали, и
он испугался, что Матэ проснется, но тот дрых, как каменный. Голова у
Имрира кружилась.
Мальчик перетащил непослушное тело и липкой неверной рукой достал из ножен
Матэ кинжал. Сцепил пальцы на рукояти. Почти не размахиваясь, изо всех сил
ударил спящего.
Потом долго и муторно ловил лошадей. Шел к ним, растопыря руки, а они
кружили у куста, насколько хватало поводьев. Имрир упал на колени. Потом
лицом в траву и хрипло заплакал от бессилия. Потом пошел вихляющейся
походкой в сторону, где, как он думал, была столица.
В первом же встречном селении Имрир украл с изгороди порты, снял у реки и
зарыл свою одежду, а сам долго стоял в шелестящих струях, смывая с себя
боль и грязь. Натянул чистое, тщательно вымытые и слегка разбухшие сапоги,
и только тут уразумел, что он сделал. Трясущейся рукой начертал на
склоненной к реке раките знак морны и потащился прочь. После этого Имрир
шел три дня, то по дороге, то по голому полю, ночевал в стогах или просто
в траве, и ел, что придется: аир и пшеничные зерна, осыпающиеся из тяжелых
колосьев. Один раз вспугнул куропаток, попытался сбить палкой, но они
ушли, мелькнув в мятлице оранжевыми с серым спинками, а он опять заплакал
от неудачи и яростного голода. К вечеру третьего дня Имрир наткнулся на
повозку с задремавшим ратаем и попытался украсть котомку, но дюжий мужик.
проснувшись, отлупил Имрира, а после, бранясь, сунул ему в руки хлебный
ломоть и пару медяков. Имрир еле сдержался, чтобы не запихнуть хлеб в рот
целиком и не воткнуть в мужика нож. Он съел всего несколько крошек и
спросил дорогу на Хатан.
К вечеру шестого дня Имрир вышел к столице. Небо медленно теряло краски, а
у стен пылали костры. Столько костров, что он сперва решил, что город взят
в осаду. Он стал двигаться особенно сторожко, как большой камышовый кот, и
вконец перемазавшись в канаве, зато услышал, что эти полки не пытаются
войти, а скорее мешают выйти из города. На какое-то время Имрир даже
вздохнул с облегчением, думая, что морна доделает за него то, к чему он
стремился всю жизнь. Но понял, что не в силах полагаться на время и
судьбу; что эта женщина может опять избежать гнева Предка, и отец
останется неотмщенным, а Двуречье - чужим. И тогда Имрир повернулся и
твердой походкой пошел от столицы к северу и востоку - туда, где ждал его
Замок-за-Рекой.
Хель посмотрела на монашка, и в сердце стала прокрадываться непрошенная
жалость. Хель отвернулась к окну. Пахло горелым, дым прокрадывался во все
щели. С пыльного явора сорвалась и бросилась в тусклое небо стая воронья.
Хель тряхнула головой:
- Пусть говорит.
Парень поджимал пальцы, как скрюченные птичьи лапки, стараясь спрятать в
рукава балахона, и это почему-то неприятно поразило ее. Уехать, вырваться
из этого проклятого города... купаться в хрустальных озерах. Даже скачка
через леса меньше бы утомила... она всего только человек...
- Хозяйка... ты спишь?
Хель тряхнула волосами. В конце концов, она забудет, что у нее есть имя.
Как забыла смерть отца, и второго ребенка, который никогда не родится...
Да и она сама - ласковая девочка - умерла однажды в подземельях Тинтажеля,
прежде далеко до Пустоши...
- Я... не сплю. Пусть говорит.
Она подалась вперед, пораженная его простыми словами. И они знали, и
молчали, и позволили им умирать. И если последний из служек Предка погиб
бы под пытками, то город был бы обречен.
Ей хотелось трясти мальчишку. И целовать. Если милосердие
вознаграждается... Где сейчас Матэ с Имриром? Верно, далеко...
- Что тебе нужно? Тебе дадут все.
- Если позволите... госпожа... Доброволец. Чтобы вы поверили, что я не лгу.
- Посмел бы ты!
- Тише, Саент. Я верю тебе, - сказала она мальчишке. - Пожалуй... начнем с
меня.
- Ты сошла с ума! - орал Саент. - Ты сошла с ума, глупая девчонка! Ты не
смеешь рисковать!!
Хель пожала плечами. Спорить с ней было бесполезно. Она знала это и знала,
что он знает. Еще тогда, когда он выручал напуганную девочку-лицедейку, с
ней спорить было бесполезно. И тогда, когда она, полуслепая, выезжала из
Меденя. И потом... В конце концов все сильные мужчины уступали ей. Все
Двуречье. А ведь на деле она оставалась слабой и маленькой, и ох как
боялась иногда... когда Пустошь осенила черным крылом...
Монашку недолго понадобилось, чтобы обернуться за сильной охраной и
привезти все, что надобно, чтобы упасти от морны. А Хель еще известила
лекарок Госпиталя Милосердной, и шестеро их с самой Христей и дамой Истар
стояли у стен, наблюдая за происходящим. Паренек, смущаясь таким
пристальным вниманием хорошеньких и многим известных женщин, расставлял на
широком очищенном столе флаконы, плошки и чашки с водой и порошками. Руки,
изуродованные пытками, слегка дрожали. Правда, он сдался почти сразу...
Женщины наклонились над снадобьями.
- Не пробуйте лизнуть. И не вдыхайте, - предупредил лекареныш. - Это надо
смешать. Еще щепотку. И с пол пальца воды. Сунцы давно знают...
Как на грех, в городе ни одного лекаря-сунца. Или неопытны. Или мечтают
запросить подороже. Когда такое?!
- Нож!
Он поводил широким лезвием в пламени свечи.
- Госпожа?! - полувопросительно обратился он, и мягкое лицо залил румянец
стеснения.
- Я готова.
- Вам лучше присесть.
Хель опустилась в придвинутое стражем дубовое кресло с высокой жесткой
спинкой, заставившей распрямиться. Ни дама Истар, ни Саент не сказали
больше ни слова, но в их глазах читалось неодобрение.
Она посмотрела на монашка, и у того дрогнули руки.
- Закатайте рукав, - почти беззвучно попросил он.
Услужливые лекарки исполнили приказание.
Несколько коротких надрезов, и вот он уже втирает серую кашицу. Так просто?
- Через час вам станет плохо, госпожа. Может быть, очень плохо. Но вы не
умрете.
Хель презрительно улыбнулась. Он по забывчивости продолжал сжимать ее
руку. Что ты знаешь о смерти, серв? И тут она посмотрела на его
скурченные, похожие на птичьи лапки кисти. И ей стало тоскливо и мерзко
самой себя. Видимо, знаешь...
- Саент, если все окончится хорошо, пусть это делают всем. Лекарки помогут.
- К сожалению, заболевшим это не поможет, госпожа.
- Жаль.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг