Шедд понимающе кивнул.
- Я ожидаю вас на большом приеме.
Шедд еще раз кивнул. Он чувствовал шкурой какой-то подвох, но придраться
было не к чему, и от этого делалось только хуже. Он велел принести себе
вина и после отбытия наместника погрузился в его мрачные дебри.
Кони, тяжело переставляя ноги, то и дело проваливаясь в сугробы, брели по
заснеженному лесу. Здесь не было протоптанных тропинок, деревья тяжело
нависали над всадниками. Хорошо уже, что остановили ветер, швырявший
поземку в открытом поле.
- Будь оно проклято! - высоким голосом выкрикнул передний из всадников и
стал грызть наледь, образовавшуюся на ветке после вчерашней оттепели.
Остатками снега он растер лоб и затылок, холодные ручейки протекли за
шиворот. Второй всадник едва успел удержать коня, чтобы тот не ткнулся
мордой первому в спину.
- К лешему! Возвращаемся! - первый дернул поводья, раня удилами нежное
нёбо вороной. - В Хатан!
- А как же Хозяева?
- К лешему Хозяев! Они помогут не больше, чем вы! Я хочу отомстить!
- Но храмовники...
- Что-о? - прошипел Имрир, поворачиваясь. - Хватит кормить меня посулами.
Я здесь хозяин, и других не будет.
Шедд поднял глаза к запорошенным снегом вершинам:
- О боги!
Имрир бы пустил вороную в галоп, но измученный зверь едва способен был
идти даже шагом. Да и снег был слишком глубок. Шедд трясся в седле,
выжидая удобного случая заговорить.
- Послушайте, Консул, - наконец начал он.
- Я не Консул! Меня не посвящали в храме Предка.
Шедд пожал плечами:
- Наши лошади устали. Им не хватает еды.
- Купим в любой господе.
- Вас узнают.
- Кто? Кто меня узнает? - крикнул парень с отчаяньем. - Кому я нужен,
кроме горстки спятивших храмовников, желающих возвыситься?
Для мороза язык у него чересчур ловко работает, сплюнул Шедд.
- Заедем домой, обогреемся... И узнаем, на кой этому ублюдку консульская
звезда.
Шедд явно предпочитал опасности Большого приема в храмовый праздник
блужданиям в лесу у Дубового Двора. Но ему так и не удалось бы уговорить
упрямого Имрира, если бы не заартачилась вороная. Нежная кобылка и так
брела, едва переставляя израненные ноги и усыпая снежный путь капельками
крови, а тут и вовсе остановилась, понурив голову, не обращая внимания на
понукания и удары плетью. Остервенясь, молодой хозяин мог бы забить её
насмерть, но Шедд вступился за свое имущество. Среди деревьев на краю
дороги проглядывала какая-то постройка, хлев то ли одрина среди других -
заснеженных, заброшенных, обветшалых строений; но у этого хотя бы была
крыша. Полуволоком они завели кобылку внутрь, коня Шедда тоже, хозяин
привесил им торбы с остатками овса, его замерзшие губы ухмылялись, но
глаза горели гневом.
Люди развели костер в уцелевшем очаге, расчистили место перед ним от
мусора, который всегда остается в жилище после того, как его покидают
хозяева, кое-как соорудили ложе для сна; лошади успокоенно фыркали,
отблески пламени ложились на их шкуры. Шедд задремывал, а Имрир сидел,
положа голову на локоть, уставясь на огонь. Ему виделось далекое лето,
запахи травы, сполохи над зубчатым ельником, тропинка, убегающая в рыжее
поле, и паренек с девушкой в легких доспехах, едущие на одном коне. Голова
Имрира свесилась на грудь, веки почти смежились, когда отчетливо хлопнула
дверь, внося не холод со струйками снега, но теплый дух медовой травы,
цветущего позднего шиповника; потом солнечный проём заслонили двое.
- Осторожно, Хель, тут темно.
Имрир вскинулся, глядя на темные силуэты в солнечном ореоле, такие
похожие, в золотом облаке просвеченных солнцем волос. Во все щели строения
били лучи, освещая пляску радужных пылинок, девушка шагнула, подставляя
лучу лицо, парень склонился к очагу.
Имрир глядел на нее. Так, словно собирался выпить её душу. Запомнить и
никогда не забывать. Словно знал всю жизнь.
- Садись. Отдохнем и скоро поедем, Гэльд беспокоится.
Имрир вскочил, вырывая меч, сонная одурь слетела - и тут же понял, что
ничего не может сделать им, что они приехали и уехали отсюда много лет
назад, и уже были Стрелки, и Восстание, и Последний бой на Пустоши, и
смерть отца, и вот так было в призрачных селениях, и видевшие их вот так
же не могли ни во что вмешаться... двое целовались у очага и пахло мятой и
крапивой, а после дверь хлопнула, и крошево снега просыпалось за порог.
Имрир разжал кулаки, с удивлением разглядывая раны от ногтей на ладонях.
- Ты видел?! - закричал он Шедду.
Тот мелодично захрапел в ответ.
Пахло туей и лимонником. Как в Кариане. Словно летом. Жар от печек тугими
волнами растекался по залам; ныли, согреваясь, руки и ноги.
Утомительное шествие завершилось; управитель последним придирчивым
взглядом озирал стол. В соседнем покое развешивали гобелены и натирали
полы для плясов. Гонец вернулся от мастера Шедда, доложив, что к концу
ужина он с подмастерьем привезут работу.
Мэй сидел на помосте, где некогда, в давние времена, когда его принимали в
подмастерья, сидела Хель. Он вспомнил, сравнил и улыбнулся.
Куда подевался тот робкий мальчик. Но Хель... что она задумала?
Гости плясали, от юбок дам взвивался ветер. Наместник сидел в полутьме,
отсюда ему хорошо была видна зала, но сам он не был виден никому. Он
притянул Хель за руку и поцеловал её ладонь.
- Потерпи, родная; уже скоро.
Суетливый слуга вел к ним разодетого мастера, широкоплечий парень нес за
ним шкатулку. Несмотря на одежду, Хель легко узнала в нём Имрира.
Жаль...
Шедд жестом велел "подмастерью" приблизиться и преклонить колено, откинуть
крышку. Слуга поднес свечу.
По лицам столпившихся за спиной мастера гостей поплыли вишневые и алые
отблески. Консульская звезда лежала на подушке, густая и глубокая, как
вино. Глаза глядящих расширились.
- Доволен ли ты моей работой, наместник? - спросил Шедд с гордостью.
Мэй уже собирался достойно ответить, но Хель вышла из-за его плеча.
- Благодарю вас, ювелир Шедд, здесь, в городе моих предков. Подмастерье!
Удостой, приколи мне эту звезду.
Ответом на эти слова тишина была такая, что слышно стало, как с факелов
обрывается и падает на пол шипящее масло. Едва ли кто-то вокруг понимал,
что происходит, но всеми овладело странное оцепенение - предвестье
грозового раската. Имрир глядел в глаза Хели. Она знала, что он узнал её.
Его губы дрожали, а в глазах... Он зажал звезду в кулак и встал.
Мэй, тоже не понимая, что делается, обхватив рукоять кинжала, на всякий
случай подался вперед.
Звезда жгла Имриру ладонь. Ненавистная была так близко и просила е_г_о..!
Медленно потянулся он, чтобы повиноваться, а потом с размаху швырнул
звезду на каменный пол. У Шедда отнялись ноги, только потому не бросился
он сразу бежать, надеясь прорваться сквозь стражу. Он тоже узнал Хель, и
догадки бились в голове, как камешки в водовороте. Имрир попытался
говорить. Слова с клекотом застряли в горле, голова поникла, и он упал,
растянувшись у всех под ногами. Осколки звезды бросали кровавые отблески
на всё вокруг.
- У вашего подмастерья падучая, мастер?
Хель бросила соломинку, Шедд не понимал, зачем, но ухватился.
Запинаясь, просил прощения за нерадивого мальчика и клялся, что совсем
быстро исправит потерю.
- Ничего страшного, ювелир. Заказ погодит. А мы станем лечить его.
- Здесь?!
Ювелир осекся, понимая, что окончательно выдал себя, но Хель и тут,
казалось, ничего не заметила. И велела отнести Имрира в верхние покои, под
бдительный надзор лекаря. А потом приказала всем возвращаться к плясам.
Толпа, только что глазевшая на них, разошлась, и Хель ускользнула: ей надо
было отдать еще кое-какие распоряжения, подальше от чужих ушей.
В недобрый день и в проклятый час
Я вдруг увидел её.
Прекрасных дам встречал я не раз,
Но дрогнуло сердце мое.
Он проснулся и увидел, как пятно солнца на стене то заслоняет, то
выпускает колышимый ветром лист. Немного позже он понял, что движется не
лист, а челнок в руке женщины, ткущей гобелен. Нити основы были похожи на
струны, в них бил луч из прихваченного льдом окна - по-весеннему яркий, и
такие же яркие краски расцветали под проворным челноком на гобелене:
голубое небо и яркое чистое солнце на нём, а ниже облака...
Женщина ощутила взгляд и повернула голову, лица Имриру было не разглядеть,
зато солнце осияло её фигуру, вскинутые руки и голову в легкой дымке белой
кисеи. Почему-то Имриру вспомнилась мама. Он был уверен в том, что она
была, и в своем имени - пожалуй, больше ни в чём.
- Ты проснулся? Как ты себя чувствуешь?
- Где я?
- В ратуше. Ты не помнишь?
Женщина озабоченно положила руку ему на лоб.
- Ты был в беспамятстве три дня. А лекарь твердит, что всё в порядке.
Может ты ударился головой.
- Может... - ему было лень двигаться, и не хотелось, чтобы она убирала
руку. Хотя она оказалась старше, чем ему думалось - женщина в расцвете
лет. Она хорошо улыбалась, не только лицом - глазами. И глаза спокойные,
карие - как два лесных озера. Словно он заглядывал в них когда-то...
- Нет, не помню!
- Тише, - она зажала ему рот теплой ладонью, ладонь пахла шиповником и
немного дымом. - Отдыхай, ты скоро поправишься.
- Кто я?
Сон заволакивал, и Имрир не мог ему сопротивляться.
- Мальчишка потерял память. Милосердная!..
А может, это и к лучшему. Тогда, в господе, после его гордых и
опрометчивых слов, когда всё, как при вспышке молнии, стало ясным Хели,
первой мыслью было схватиться за арбалет. Достало бы одного болта. И
решилось бы сразу всё: заговорщики лишились бы знамени и не случилось
повторения кошмара. Конечно она не справилась бы с остальными пятью, но
успела бы уйти, воспользовавшись минутой замешательства. Всё просто. Одна
стрела - и ни набата, ни безликих, ни новой войны. Безукоризненные
доказательства. Как... смерть. Только - Хель не хотела убивать. Этот
мальчик, сын Торлора, не был для нее безликим. Он походил слишком на
многих, кого она помнила и любила: на отца, на Гэльда, на его братьев,
на... Мэя. И, может быть, таким будет, когда вырастет, её собственный сын.
Она не могла убить. Чем бы это ни обернулось потом. Если её слёзы, и раны,
и огонь Торкилсена что-то стоили для этой земли, если имели смысл тысячи
смертей, что были и что еще случатся, если к чему-то хорошему ведет
оплаченная кровью дорога - пусть этот мальчик живет. Как бы сильно он ни
ненавидел. О, по воле какой судьбы через семнадцать лет всё начинается
снова?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг