Людмила Богданова.
Гомель.
Искусство составления витражей
Владыки.
Ведь даже если мы умираем,
от нас остается радуга...
Моему другу Сашке, вредному
Мастеру 15 с половиной лет...
Консата. Хартии.
Собиратель осколков
- Ты что потерял, моя радость? -
кричу я ему.
А он отвечает:
- Ах, если б я знал это сам.
Окуджава.
Беглец.
Человек больно навалился на плечо, и Йохани поняла, что сейчас упадет под
его тяжестью. Мучительным усилием дотянула его до койки. Человек, словно
мертвый, закачался в упругих нитях. Йохани с ужасом следила, как сквозь
загорелое лицо беглого каторжника, иссеченное морщинами и шрамами,
проступают знакомые черты, цинично оскаленный рот становится просто
беспомощным, глаза закрыты, кулаки судорожно сжаты, а дыхание истончается,
готовое остановиться.
Йохани встряхнула головой. Как ни хочется, а придется прибегнуть к
искусству. Тому, что всегда в ней. Пока она жива.
Она вытянула руки на уровне глаз, расслабила, развела пальцы, слегка
потрясла кончиками, выпуская силу. Золотые пузырьки разбежались по каюте,
а ладони налились привычной горячей тяжестью. Йохани отключила высокое
зрение. Вся ее сила нужна была сейчас, чтобы извлечь из небытия человека,
которому доверяла, которого помнила и не хотела терять. Двенадцать лет она
не знала, что с ним, почти треть жизни, даже немного больше, чем треть.
Он лежал перед нею такой беспомощный: вся его сила ушла вместе с
сознанием, и в темном разуме просвечивали лишь одинокие искры - как
отдаленные августовские сполохи над зубчатой стеной ночного леса. А ночь
пахла рябиной.
Вопреки всему Йохани стоила свои воспоминания, свою нежность, все самое
чистое, что сберегла за время скитаний, и уже не пузырьки, а золотые
молнии слетали с загорелых рук, переплетая судьбу каторжника с ее судьбой.
Лодка возвратилась из темного туннеля, человек открыл глаза.
- Я ничего не помню. Почему я ничего не помню?..
Йохани сидела на краю постели, поддерживая его голову, заслоняя телом от
любой беды.
- Уберите защитное поле, - вполне осознанно сказал человек.
- Уберите защитное поле. Они всадили в нас древнюю болезнь. Если пеленга
не будет, вирус заработает.
Спутница Йохани испуганно ахнула. А Йохани приказала "Семиглазке" покинуть
обычное пространство. И извлекла из ниши коробку диагностера.
- Какая это болезнь?
- Не знаю, - он смотрел на Йохани и не видел ее, был здесь - и не с ними.
Йохани сердито прикрикнула на тоскующую Дэзи. Она не меньше подружки любит
их корабль, но теперь ... теперь уничтожит, если будет нужно, чтобы спасти
того, кто вернулся.
Диагностер щелкал, птичьим тельцем нагреваясь в ладони. Каторжник
посмотрел искоса:
- Не найдете... этим.
- Я могу... сканировать ментально. И доломать тебя.
Глаза Йохани зло сощурились, трудно было понять, относится эта злость к
наглости беглеца или к тем, кто обрек его на смерть за тягу к свободе.
А человек умирал. Он мог умереть на ее руках или опять очутиться в клетке,
если она за недолгое время не отыщет искомое. И время остановилось.
Корпус "Семиглазки" подрагивал, отзываясь на чужеродные структуры за
бортом. Человек лежал перед Йохани, и ему было плохо и страшно. А
диагностер вел свою механическую песенку. Потом запнулся - и защелкал изо
всех сил. Из него высунулись прозрачные лапки и уперлись беглецу в плечо.
Йохани вздохнула почти с облегчением.
После операции каторжник заснул, а она снова сидела рядом, благо, он не
мог прогнать ее, придерживала его вздрагивавшие руки и вслушивалась в
невнятные слова, изредка срывавшиеся с губ. Он опять ходил по кругам
своего ада, и она была бессильна помочь ему в этих кругах.
Среди песчаных гор висел туман, насыщенный каплями дождя.
Несколько минут назад среди этого тумана растаяла в бесшумном взрыве
"Семиглазка", и ветер слабо качнул сосновые стволы, Йохани отвернулась.
Под ногами лежала разбитая асфальтовая дорога. Все надо было начинать
сначала.
Каторжник затолкал Йохани в сумку пригоршню голубых камней:
- Этого хватит вам на первое время. Я вас отыщу, когда будет нужно.
Они прошли с километр до поворота старого шоссе.
- Здесь Земля, - сказал он. - Здесь никогда ничего не меняется. Через
четверть часа будет рейдер.
Они ничем не ответили на его попытку прервать молчание. "Семиглазку" было
жалко до слез. И все высокие аргументы ничего не значили со смертью
корабля.
- Захолустье. Оно и время, чтобы собрать силы. Полагаю, они потеряли след.
- Ты считаешь, что мы боимся?
Вспомнив все, он и попытки не сделал, чтобы вспомнить ее, даже имени не
спросил. Дернув ремешок сумки, Йохани пошла к рейдеру, мягко присевшему у
остановки и похожему на полосато-серую кошку хон ти. Этот рейдер довезет
их до города, в котором кружась, опадают липовые листья и странно пахнет
осенью и грибами. До города, который называется Крайний и где кончаются
все дороги.
Эя, Имперское хранилище, спиралокасты,
ячейка 3/17, уцелевшая Полная Запись.
Ветер с галереи тряханул огоньки свечей и заиграл плащами придворных, и
этот густо-синий тяжелого шелка плащ плеснул Оэлу чуть ли не в лицо, когда
женщина миновала переход, не оставляя следов на голубовато-стеклянистом
крошеве, усыпавшем полы дворца. Она не была ни из Свиты, ни из Семьи, и
Оэла удивило это, но мысль погасла, задавленная грузом забот и совсем
других мыслей. Он запомнил только этот синий плащ с белым подбоем и белую
парчу длинного - до полу - платья, а еще волосы, как дождик, стекающие
из-под капюшона. Зачем-то он остановил одного из слуг, мелькающих в
анфиладе:
- Это кто?
- Кто, господин?
- Ну та, в синем плаще. Я ее раньше не видел.
- Я тоже, господин.
- Дама в синем плаще...
- Тут не было дамы в синем плаще.
Оэл со злостью подумал, что один из них сходит с ума. Надышался пылью...
Он поправил у бедра широкий ритуальный клинок и вышел на воздух. Синие
сумерки лежали над имперской резиденцией, пахли йодом и пыльной полынью,
нагоняющей тоску. Он подумал, что сегодня напьется.
Возвращение короля.
Дэзи увлек танцевать командир патруля с седыми висками и капитанскими
заморочками, а Йохани из зала, где толпа предпочитала визжащую музыку и
дым, вышла на террасу. Тут ветер с реки сдувал мошек и гонял по пустым
столикам хлебные крошки. Все здесь от ограждения до столиков сделано было
из темного отлакированного дерева и казалось старинным и прочным. Внизу,
как на карте, виднелась река с домиком на понтоне и ракитами на другом
берегу. Официант, как сонная муха, ползал с веником среди стульев. Не одна
Йохани искала здесь уединения. Мужчина в сером комбинезоне задумался над
бутылкой густого антиохийского вина, в позабытом бокале плавал листик
акации.
Человек этот тревожил Йохани - как в душно натопленной комнате горящий
камин. Ей хотелось и уйти, и остаться. Она слизнула брызги, брошенные
ветром, и стала невзначай разглядывать мужчину: склоненную голову с копной
русых волос, красивые загорелые и сильные кисти рук, широкие плечи под
серой тканью, голубой кристалл у ворота... Туча отбежала, и блик солнца
зажег в камне синюю звезду. У Йохани пересохли губы. Она подошла, и
незнакомец под упорным взглядом поднял голову.
Йохани указала на камень:
- Это... этого не должно быть здесь.
Его серо-синие глаза расширились:
- Почему?
Йохани оглянулась. Никого не было. И шум изнутри, мешаясь с ветром,
заглушал любые слова.
- Это здесь, как красная тряпка быку. - сказала она, преодолевая
неловкость. - Как свастика в 41-м.
Он прикрыл камень ладонью:
- Забавная осведомленность. Кто вы?
- А вы?
- Похоже, мы зашли в тупик, - он сдул лист и отпил вино.
Йохани наблюдала его кошачьи движения и думала, что зря ввязалась в
разговор, что он выпутается, даже если что-то случится, что она не помнит
его и напрасно теряет время. И камень - совсем не тот.
Просто забавная подделка.
А в камне сверкала синяя звезда.
Человек лежал головой у нее на коленях, и кровь багряной струйкой вытекала
из угла рта на голубое крошево галереи. Йохани тяжело дышала и думала, что
все это похоже на затяжное ненастоящее кино, и скоро она сможет проснуться.
Когда она проснулась, она не помнила содержания кошмара, помнила только,
что не хочет его вспоминать.
В первое мгновение ей показалось, что она все еще на "Семиглазке" - ровное
мурлыканье двигателей наполняло пространство вокруг, сообщая чувство
умиротворенности и покоя. Силовая койка слегка покачивалась под Йохани. Не
подымая головы, увидела она мужчину, которого, казалось, не могло быть
здесь. Если не знать про силовые сгущения, можно было подумать, что он,
закинув ногу за ногу, небрежно и мирно висит в воздухе. Заметив, что
Йохани проснулась, он с улыбкой разогнулся:
- Доброе утро, спящая королева.
Йохани вспомнила деревянную террасу и незнакомца, вызвавшего ее на
разговор. Голубой кристалл все еще скреплял ворот его серой рубашки.
- Не понимаю...
- Вы на моем корабле. У меня еще слишком много вопросов, чтобы так быстро
расстаться.
- Так вы...
- Похитил вас, украл, если угодно; унес против воли...
Йохани вскочила:
- Как вы посмели?!
- Прошу прощения, честное слово. Но меня одолело любопытство.
Йохани стиснула пальцы.
- А у меня вы спросили?!
Его лицо приняло насмешливо-повинное выражение:
- Спрашиваю. Вы согласны мне помочь?
- Только если возвратите меня туда, откуда взяли.
- А вы действительно хотите вернуться?
Йохани споткнулась на полуслове. Она увидела над дверью изображение синего
знамени с семью лебедиными цветками. Это был "бродяжник" типа альба,
личная яхта короля, который был бы мгновенно уничтожен, попытайся его
занять кто-то другой.
Мужчина наклонился над Йохани:
- Вам плохо?
- Что вы хотите знать?
- Например, про вот это, - он снял с ворота голубую звезду. - С ним
связана легенда?
- Легенда? - Йохани сорвалась с места. - У вас есть орнавит?
Бросив в рот горсть алых капсул, она сжала кристалл в ладони, и в стене
рядом с головой похитителя появилось ровное оплавленное отверстие. Йохани
почувствовала мерзкую горечь во рту и стала падать. Король подхватил ее,
вернул в койку, спрятал кристалл:
- Довольно экспериментов. Отдыхайте. Мне надо подумать.
Эя, Имперское хранилище, спиралокасты,
ячейка 80/11/1, уцелевшая Полная Запись.
Кот потянулся и мурлыкнул. Он был слишком велик для обычной домашней
киски, но и диким его назвать было нельзя. Он терся у ног, мурлыкал и
умильно заглядывал в глаза.
- Хотел бы я знать, что ты знаешь, - мальчишка почесал кота за ухом. Кот
принял это за поощрение и развалился кверху брюхом.
- И хотел бы я быть таким доверчивым, как ты, - в голосе мальчишки
прозвучала горечь.
- Реур, оставь зверя!
Девочка лет двенадцати стояла в дверях, комкая передник, расшитый
рябиновыми гроздьями.
- Это не зверь. Это хон ти.
- Все равно оставь. Это не наш хон ти.
- Ну и что, - сказал он почти с ненавистью.
- У нас не может быть хон ти. У нас нет рода.
- Наш отец король!
- Он царствует, а не правит.
- Дура! - Реур сжал кулаки. - Если он захочет...
- Нас завтра отправляют с Эи. Нас забирают Ведьмы.
- Но я не хочу.
- У королевских детей не спрашивают, чего мы хотим.
- Он защитит нас!
- Тогда его убьют.
- Не посмеют.
Эя, Имперское хранилище, спиралокасты,
ячейка 3/31, уцелевшая Полная Запись.
Она сидела, сильно откинувшись назад, утопив в капюшоне лицо, заложив ногу
за ногу, а на ступне приподнятой ноги проступал багряный полумесяц. Боль и
досада расходились от женщины толчками, пропитывая галерею, так что Оэл
сперва отшатнулся, войдя сюда. А потом подошел.
- Вам помочь?
- Я не принимаю помощи от незнакомых.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг