Богданова Людмила.
Гомель.
ВИСА - а - СУННИВЭ
1. В год Последний до Черты Серое воинство вошло в людские пределы.
Неостановимо текло оно к неведомой цели, и воронье реяло над ним днем, а
по ночам крылья нетопырей разрывали воздух. И горе было тому, кто не
успевал уйти с пути их. И раскаялись те, что пытались воспрепятствовать
им. Ибо шли они по костям, и земля, цветущая перед ними, позади обращалась
в прах. и стонали жены у разоренных жилищ, и покинутые дети рыдали на
дорогах. И ночи горько пахли гарью и сладко - разлагающимися трупами; и
серые кони их топтали жнивье.
2. Но была Серая Дева, идущая рядом с ними и впереди их. То исчезая, то
появляясь, шла она, и ветер рвал ее серые одежды. И коня она не имела, но
была быстрее конных, и часто видели ее на холме подле Идущих. Совсем
слабой казалась она, одинокая, но была страшнее их, ибо Серое воинство не
ведало Цели, а ей Цель была известна.
3. Был белым шатер ее с золотым шитьем. Зеленым было знамя ее. Огромными
были полки ее, как вырвавшийся из теснины ураган. Сине-серым смерчем
закручивался он, сине-серым от харарских доспехов; и как кровь, рубины
горели на них, и острия мечей горели белым острым огнем, а стрелы,
спущенные с тетив, затмевали солнце. Земля дрожала от топота их коней.
Земля лежала в ямах нагая, и ветер играл ее прахом. Кони, сойдя к воде, до
дна выпивали реку, и желтый и серый ил оставался на дне ее, и в нем бились
красноперые рыбы. Застилал небо дым их оранжевых костров и пестрые бунчуки
бились над шатрами.
4. Ей во власть дана была третья часть земли. И боялись слуги ее, ибо нрав
владычицы был переменчив, как месяц вьюжень. И покорялись ей во всем.
Столько золота было на ней, что хватило бы затопить шатер; ее кольчуга
шуршала и переливалась, как чешуя боевых змей, а в налобнике сиял косо
застрявший в серебре синий камень. И кольчужная сетка шлема была тонка,
как паутинка, из скрепленных лучами золотых монеток, но ее не взял бы и
орихальковый меч. За шлемом не было видно лица, разве скошенные глаза над
высокими скулами и презрительный маленький рот. Ниже литые доспехи,
чешуйчатые рукава до локтей, а от них та же сетка, собранная наручнями. От
наручней цепи к диску, прячущему ладонь, и от него к перстням с
остроконечными пластинами, среди которых узкое золотое кольцо терялось
совершенно. И нож в простых ножнах у бедра, нож шириной в ладонь, с черным
лезвием и золотыми письменами по нему.
5. От рождения ему было дано имя Энлиль. Прозывали его Райнар, что значит
"Серебряный Всадник". Ему грянуло семнадцать, и он пришел. И серебряное
кольцо было на руке его, как память о долге воина. И конь его был бел, и
душа чиста, и доспехи светлы, как снег на горных вершинах. И он имел руки
воина и глаза ребенка; и волосы его были подобны дыму, и глаза синие, как
предвечерний свет. И тяжкий меч висел у бедра его. И дано было ему
обрашать души к свету, и исцелять незрячих, и прощать раскаявшихся. И
бежали враги его. И люди шли за ним, но он был одинок.
6. Море было зеленое и золотое от солнца. Над ним реяли белые чайки, в нем
дрожали прозрачные медузы; лепестки пены сохли на слежавшемся песке. Море
шумело. Оно выбрасывало обломки досок, и бурую траву, и осколки ракушек, и
блестящие гладкие камни. Море лизало ноги идушей. Девочка была одна на
берегу. Босоногая девочка в голубой линялой юбке. Были исцарапаны руки и
ноги ее, но девочка не замечала этого и смеялась. И море было в ее зеленых
глазах, и зеленая косынка подобна краешку волны. Смеясь, собирала она
раковины на песке - рогатые и гладкие, и закрученные в спираль, раковины
синие, как кобальт, и пурпурные, и померанцевые, и складывала их в
передник. И тогда Энлиль увидел ее, такова легенда.
- Кто ты? - спросил он, удерживая коня.
- Я Герти.
Она подняла смеющиеся глаза, и в них было море. И Серебряный Всадник
затрепетал. А она уронила раковины.
- Герти, - повторил он. - Виноградинка. Сколько тебе?
- Мне тринадцать. Я уже взрослая.
И прикрыла косынкой маленькую грудь. Энлиль закусил губу.
- Я ищу дорогу.
- Город вон там, за холмом.
Она указала рукой.
- Да.
- Почему ты не уезжаешь?
Мука была в глазах его. Девочка перестала смеяться. Она протянула ему
рапан, так говорит легенда. Он был еше влажный, серо-зеленый снаружи и
оранжевый изнутри. Энлиль принял его (винол рос), и пальцы их
соприкоснулись.
7. Два воина стояли на холме, два воина из разбитого отряда. А Серое
воинство текло по ущелью у его подножия. Неостановимо текло оно, как река;
и плащи и гривы коней реяли на ветру. Слитно текло оно, как безглазая
змея, повинуясь неслышимому зову. И ощутили отвращение воины, и
отшатнулись.
- Крысы, - сказал один.
Больше он не сказал ничего. Друг его увидел рукоять ножа, торчащую меж
лопаток. И обернувшись, серую деву увидел он на холме (клинол лам ев
сабр). Она смеялась.
И спрятала она нож в складки плаща и глядела странно.
И спросил Энлиль:
- Зачем ты убила друга моего?
- Не знаю.
И куталась в плащ она, точно ей было холодно, и была похожа на дым. И
спросила она:
- Зачем ты пришел сюда? Что ты ищешь в моих пределах?
- Я хочу убить зло.
- О-о... - брови ее изогнулись круто. - Ты, побежденный, хочешь побеждать?
Ты, раб?!
- Я человек.
Звонко засмеялась она - как живая. А затем сказала:
- Как жаль... Кровь не течет в моих жилах, а то бы я любила тебя. И
сказала она:
- Если я позову, придешь? Или трусом назвать тебя сразу?
И Энлиль ответил:
- Приду.
9. Владычица сидела в белом шатре своем, и тишина была вокруг, и только
мерно и тяжело шагали снаружи часовые. Полог трепетал от ветра; оживая в
ночи, пахли степные травы, и в отверстие крыши заглядывала влажная большая
звезда.
Служанка спала в углу, всхлипывая во сне. На жаровне вспыхивали и гасли
синие угли. В походном кресле сидела Суннивэ, задумавшись, и черный нож
лежал у нее на коленях. Потом наручень отстегнула владычица, и он золотой
змейкой скользнул к ногам ее. Суннивэ наступила на него. Завернув
кольчужный рукав, обнажила до локтя руку. В свете жаровни кожа казалась
голубой. Задумчиво глядела Суннивэ, сжимая в ладони костяную рукоять ножа.
Потом полоснула по напрягшейся руке.
Верна была рука владычицы (кил ханиран). Распластала кожу от локтя до
запястья. Та раскрылась, как цветок, сахарно забелела в ней кость. Но ни
капли крови не вытекло из раны.
На голубое, на сахарно-белое распластанное тело свое глядела Суннивэ, и
свет меркнул в ее глазах.
10. И Серая Дева позвала.
На холме стояли они, и степь, как море, колыхалась вокруг. И белые кони
паслись в траве. И полынные горькие запахи плыли над землей. И колючий
татарник пах сладко розовыми цветами, и ветер гнал волны по ковылю. И
степь пахла мятой и сухой степной земляникой, и ягоды мерцали в
переплетениях трав.
На холме стояли они под закатным солнцем, и холм возносился среди трав,
как корона. И к небу возносил их среди волнующейся травы.
И сказал Энлиль:
- Я пришел.
И грозная Дева (нэна фенри) отбросила серый плащ свой, вьющийся на ветру.
И в золоте сверкающая, владычица предстала перед ним. Владычица Суннивэ
стояла перед ним в золоте, шуршащем, как чешуя. Энлиль отшатнулся.
Рукой, закованной в золото, коснулась она волос его, и голосом тихим, как
дуновение, молвила:
- Не уходи...
11. Равного себе искала я и не находила. И вот пришел ты, равный мне; и я
хочу тебя.
И сказала Суннивэ:
- Ты мой.
И шагнула к нему, протягивая руки. И поцеловала в лоб, там, где сходятся
брови. И обвила руками шею его.
- Ты мой! - сказала Суннивэ. - И никто не посмеет стать между нами, или
степь, цветущая вокруг нас, обратится в пепелище.
И сжал ее Энлиль в руках своих, невольно отвечая на объятия. И сильны были
руки его на плечах ее. И шептала Суннивэ, целуя его:
- Это судьба.
12. Страшна была гордыня ее. А у него были глаза безумца или больного, и,
похоже, он не понимал, кого держит в объятиях.
Он сжимал ее так, что хрустели кости.
Суннивэ смеялась.
Золото сыпалось с нее, как чешуя, как старая глина с сосуда прекрасной
формы. Золото сдиралось вместе с кожей.
Суннивэ смеялась. Потом он обнажил ее.
Он был первый, кто узрел ее без доспехов. Ее тело было как пена и
серебрянный лунный свет (гэль арини).
Потом Энлиль взял ее. Взял не как берут любимую, а как солдаты женщин в
сожженных ими же городах.
В бешеной радости она принимала его, и им обоим было больно.
Потом он, глядя в землю, седлал коня.
Степь зазвенела под копытами, и его скрыли окрашенные в кровь зарею травы.
Суннивэ сидела на песке. Все тело ее было в ранах, кровь текла по ногам.
Она сидела на песке и хохотала.
Серый Призрак перестал тревожить людские пределы.
13. Кшишей в плавнях, змеею в травах скользила она, и никто не заметил ее.
Пробралась она спящим лагерем и узрела: голубой стяг над шатром, белый
конь у шатра.
Был беден шатер его: слева оружье, справа ложе из шкур. И Энлиль спал
распростертый. И легла с ним Суннивэ. Полог трепетал натянутый; оживая в
ночи, пахли степные травы, и в отверстие крыши заглядывала большая звезда.
И напряглось тело ее, но он не проснулся.
И стала Суннивэ будить его, и ласкать кудри его, и целовать руки и бедра
его.
И проснувшись, увидел Энлиль ее в шатре своем и сказал:
- Зачем ты здесь?
И положил он меч между ними, и не могла Суннивэ более прикоснуться к нему.
И с болью сказала она:
- Еще не зажили раны мои, а ты меня больше не хочешь?..
И ночевали они, как братья, в одном шатре, и меч лежал между ними.
14. И вернулась Суннивэ в шатер свой и призвала раба своего, и легла с
ним, но невесомы были поцелуи раба и ласки не грели. И велела Суннивэ
убить его и бросить псам, и лежала одна в шатре своем, тоскуя; и
разрывалось сердце ее. И звала она Энлиля сердцем своим, но он не услышал
ее.
И встав с подушек, увидела Суннивэ кровь на белом шелку. То были обычные
женские крови, и Суннивэ поняла, что надежда для нее погасла.
И отбросив подушки, позвала Суннивэ соглядатаев своих и сказала:
- Идите.
И сказала она соглядатаям своим:
- Узнайте: отчего меня не хочет Энлиль Райнар и нет ли у него девы другой?
И пошли соглядатаи и узрели Райнара с Герти у градских ворот. И Райнар
целовал ее.
И вернулись соглядатаи к владычице и сказали:
- Видели мы Райнара с девой у градских ворот, и он целовал ее.
И гневно спросила Суннивэ:
- Отчего вы не убили их на месте?
И сказали соглядатаи:
- Мы не можем убить его, ибо он серебряное кольцо носит на руке своей.
И вздохнула Суннивэ тяжко и прогнала их.
15. И послала гонцов в Город она и сказала:
- Деву отдайте мне - ту, что любит Райнар. Или город ваш ляжет в прах.
И услышала Герти весть эту и вышла к гонцам. И сказала Герти гонцам:
- Город славы моей и любви моей не отречется от меня.
И сказали гонцы:
- Отречется он от тебя, как Райнар от тебя отрекся.
И заплакала Герти и сказала: - Не верю. Град печали моей и боли моей не
отречется от меня.
И люди сказали: Так.
И ушли ни с чем гонцы.
И шатры лежали под городом, как звезды. Злые звезды поруганной земли. И
сказала Суннивэ, чтобы город сдался ей, но они отказали.
И сказала Суннивэ, что возьмет град сей, измором ли, приступом - но будет
так. Но были опущены решетки в граде сем и захлопнуты ворота, и довольно
было оружья и всякого припасу, и не отрекся град от дочери своей.
И началась осада и длилась, и было воинов Суннивэ, как песчинок на берегу,
но таяли они; а город стоял нетленно.
И подвели стенобитные машины к стенам и камнеметные машины к стенам (монэн
од ролэн), но разрушенное за день подымали ночью. И не отрекся град от
дочери своей.
И стрелы метали огненные на город сей, но тушили огонь.
И тогда велела владычица повернуть реку, в град идущую. И трудились воины
ее с утра до вечера, и покрылись кровавыми мозолями руки их, но
повернулась река и устремилась в русло иное. И высохли колодцы в городе, и
источники истощились. И настала великая жажда в граде сем. Но не отрекся
он от дочери своей.
16. И как служил град дочери своей, так она ему служила. Тайным ходом
ходила за стены к берегу, где в колодце оставалась вода, и носила Герти с
девами воду ту в город свой с вечера до рассвета. Но узнали про то
соглядатаи Суннивэ и схватили Герти, и привели Герти к шатру ее, а колодец
забросали каменьем. И вели Герти к шатру и били ее, но Герти молчала. И
служанкам бросили соглядатаи ее, и служанки били, и щипали и царапали ее,
но Герти молчала.
В походном кресле сидела Суннивэ перед шатром своим. И сведены были брови
ее, и глаза подобны углям. И бросили Герти на колени перед ней, но Герти
молчала.
- Он мой! - сказала Суннивэ, и страшен был голос ее, как камни,
сорвавшиеся с горы.
- Он мой! Не тебе владеть им, безродная.
Но Герти молчала.
- Я уничтожу тебя...
Тихо сказала Суннивэ, и глаза ее были беспомощны.
И били ее, но Герти молчала. И огнем и раскаленным железом жгли ее, но
Герти молчала. И Суннивэ отдала ее солдатам. И солдаты смеялись за шатрами.
И Герти закричала. И возрадовалась Суннивэ, услыхав этот крик.
17. До вечера глумились солдаты над ней, и усладили жажду свою, и она не
была нужна им более. И бросили Герти на песке, и ушли. И был песок
раскален, и солнце палило ей спину. И встала Герти в лохмотьях своих и
пошла нагая, и море лизало ноги идущей.
Раздвинув ноги, шла девочка, и болело ей, и кровь текла по ногам.
Раздвинув ноги, шла она, и тень ее раскорякой шла за нею. И солнце слепило
глаза ее, и море плевалось пеной и смывало следы ее. И она не могла больше
идти. И она легла на песок, и осколки раковин царапали ей лицо. И страшно
без слез зарыдала она:
- Сына рожу я маленького, и он узнает тысячу отцов своих!.. Тысяча отцов у
сына моего, но не единственный, которого я хотела бы назвать отцом сына
моего...
И захлебнулась она рыданием, и затихла, ибо душа ее была сожжена.
18. И нашел ее на берегу Энлиль. И звал ее, но она молчала, ибо душа ее
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг