Вуколов огляделся в недоумении. И снова, только иначе, его поразила
дикая мощь природы. Он даже почувствовал себя в ней лишним. Тут все было
чрезмерным. Человечество целиком могло сойти в бездну кратера, уместиться
там, и ни единая черточка пейзажа от этого не изменилась бы. Разве что
прибавилось серое пятнышко на дне. И даже будь здесь воздух, крик
миллионов заглох бы тут, нигде не достигнув края.
- Здесь нет ничего особенного, - Вуколов невольно понизил голос. - И
тут все особенное. В самом деле! Эта гора могла бы стать троном бога или
сатаны, но, к счастью, мы вышли из детского возраста. Мы поднялись на
самую большую из доступных нам вершин солнечной системы, вот и все.
Радуйся, человече!
- Поднялись, рискуя всем! - нетерпеливо бросил Омрин. - Спрашивал ли ты
себя, ради какой цели?
Вуколов пожал плечами, насколько это было возможно в скафандре, и
откинулся, облокотясь о скалу.
- Ну, спрашивал, - ответил он нехотя. - Что дальше?
- Надо разобраться. Две главные потребности определяют поведение живых
существ и самого человека. Потребность в пище, в благоприятных условиях -
раз, потребность в продолжении рода - два. Стоят они за нашим поступком?
- К чему эта азбука теории психогенеза? - Вуколов недоуменно
поморщился. - Тоже мне - нашел место и время! Ладно, ладно, отвечу: не
стоят. Доволен? Или напомнить, что, кроме этих базисных потребностей...
- ...Есть и другие! Для тех, кто ведет коллективный образ жизни, вне
сообщества - лишь прозябание и смерть. Но и тут ясно, что не тяга к себе
подобным двигала нами... Остается последняя базисная потребность. Та, без
которой невозможен опыт, а следовательно, приспособление к меняющимся
условиям среды.
- Вот, вот! Поздравим себя с тем, что нас привела сюда страсть к
познанию, и покончим с самопокаянием. Нас ждут го-оры!
Омрин возбужденно фыркнул.
- Веришь ли ты сам в то, что говоришь? Страсть к познанию! С орбиты
можно рассмотреть, исчислить любую песчинку, а много ли увидишь отсюда?
Там, на спутниках, стационарные лаборатории, а что у нас? Какой анализ
нельзя провести оттуда? Какое наблюдение обязательно требует присутствия
человека здесь?
- Ладно, ладно, - томясь ненужностью всего этого глубокомыслия,
проворчал Вуколов. - Согласен, что наш поступок - блажь. Или, если уж на
то пошло, для самооправдания, - атавизм: непременно все надо потрогать
руками. Даже если они в перчатках. Ну и что? Блажь так блажь, не единым
хлебом да познанием жив человек. И нечего искать глубокую причину, тут и
без нее прекрасно.
- А ведь хочется найти причину-то?
- Вот пристал! - окончательно рассердился Вуколов. - Да ты взгляни, -
он протянул руку. - Ведь мы первые видим это! Какое молчание во всем...
Космический сон планеты. Хребты у наших ног точно спины древних чудовищ.
Время попировало, смотри, как они обглоданы! Нет, этого словами не
выразишь. Художник, поэт нужен! А ты пристал с анализом. Что, как,
отчего... Нет тут никакой проблемы.
- Проблема есть, - глухо отозвался Омрин. - И тебе, милый друг, она
тоже не дает покоя. Блажь, ради которой рискуют жизнью? Шальной порыв,
удовлетворение которого дает такое счастье? Чепуха! Природа расчетлива:
радость, как и горе, служит целям выживания, и стоит в них покопаться, как
наружу выйдет потребность, исток которой тянется к эволюционным глубинам
жизни.
- Пятая базисная потребность - очертя голову, лезть в горы? - едко, уже
не скрывая раздражения, бросил Вуколов. - Какая досада, что науке известны
только четыре! Мы можем сделать большое-большое открытие, доказав пятую.
- За доказательством я и шел сюда.
Это было сказано так, что Вуколов, отпрянув, уставился на своего
приятеля. Всегда тихого Омрина было не узнать. Он вырос как будто,
заполонил собой пространство. Сверху на Вуколова глядело темное,
страстное, неузнаваемое лицо фанатика или провидца. "Полно, - с
изумлением, почти испугом качнулся Вуколов. - Тот ли это человек?"
- Есть пятая могучая потребность, - прогремело сверху. - Она
существует, есть. Я не Надеялся найти здесь такое подтверждение и все-таки
шел сюда с этой мечтой...
Омрин перевел дыхание. Вуколов смотрел на него как завороженный.
- Слушай! Дерево растет, пока держат корни, рыба стремится заполнить
океаны икрой, человек жадно вглядывается в недостижимые дали галактик. Все
стремится к пределу и за предел! Рост дерева часто опережает устойчивость
корня, рыба гибнет на порогах, чтобы отметать икру, человек сам, по доброй
воле надламывает себя работой. Жертвенно, глупо, противоречит инстинкту
самосохранения, наконец! И почему, почему эволюция, которая безжалостно
отметает лишнее, допустила такое расточительство, не умерила, не
отрегулировала порыв? Да потому, что это рационально, выгодно для
существования вида. Малые усилия - малый выигрыш, и уж на лезвии, - а
жизнь балансирует на лезвии! - так вовсе проигрыш. Не-е-ет! Полное
напряжение и полная отдача - вот залог и резерв процветания. За это, за
отдачу на пределе, за переход через предел нам и дается блаженство. Все
стремится осуществить себя, реализовать свою функцию, вот это-то и создает
неукротимый, причудливый, даже беспощадный в своих всплесках, напор жизни!
Такие уж правила игры, что не посидишь сложа руки; тут закон! - и
нарушение его для нашего брата в лучшем случае карается скукой, от которой
и свет немил... А горы, что ж, частный случай, хотя и яркий. Выход за
пределы в его, так сказать, чистом виде. Так-то!
"Вот так Омрин!" - мысленно выдохнул Вуколов, переживая и облегчение
при звуках вполне здравой речи, и вызванное ею недоумение, и невольный
подъем, заразительным источником которого был Омрин.
- Интересно! - воскликнул он искренне. И сразу, повинуясь осторожности,
добавил: - Только исключений здесь, пожалуй, больше, чем правил...
- А как же! - чему-то обрадовался Омрин. - Потребность в продолжении
рода и то не всем свойственна. Тоже входит в правила. Однородная,
одинаковая масса инертна, непластична, а условия-то меняются! Сегодня
важнее то, завтра это, тут в миллионах большое разнообразие должно быть.
Иначе...
Омрин сделал жест, каким римляне посылали гладиатора на смерть.
- Уф! - шумно, словно освобождаясь от тяжести наваждения, вздохнул
Вуколов. Новый образ человека, которого он так давно знал, тревожил его и
притягивал, ибо он не знал, как к нему теперь относиться. - Стройная
гипотеза, но сомнительная. Впрочем, ты что-то говорил о доказательствах.
Здесь?
- Именно здесь.
- Ну-у... Что-то я их не замечаю. Фобос взошел на горизонте - вижу.
Такой симпатичный опаловый серпик... - Вуколов на ощупь искал верный тон.
- Тень в кратере сместилась, теперь там блестит что-то желтое, сера,
должно быть. А жизни здесь нет. И быть не может. Разве что мы с тобой? А
больше никаких доказательств. Пошутил, а?
- Нет! - Омрин торжествующе рассмеялся. - Снега Олимпа! Не мы первые, и
до нас тут была жизнь.
- Где?!
- А ты вглядись, поищи, как я искал.
Чужое возбуждение снова передалось Вуколову. Он встал. Его
настороженный недоверчивый взгляд перебегал от кручи к круче, замирал,
устремляясь то в ослепительные, то в черные бездны, но встречал лишь
залитый солнцем хаос, величественную панораму скал, камень, который со дня
своего вулканического зарождения был мертв окончательно и навсегда.
Грозной и прекрасной неподвижностью веяло отовсюду, ибо даже в самые
неистовые бури, когда воздух Марса обращается в смерч, вершина Никс
Олимпика безмятежно парит над клокочущей мглой песка.
- Здесь нет ничего.
- Не там смотришь, - коротко сказал Омрин. - Не там и не так.
- А как?
- Сначала видит мысль, уж потом глаз. На Марсе тысячи непокоренных гор,
а нас потянуло на самую высокую. Почему? Потому что она самая высокая! Но
если потребность осуществить себя привела нас именно сюда, то она могла
привести сюда и кого-то другого. Можешь ты представить иных, но лишенных
хоть одной базовой потребности разумных существ?
- Но послушай!..
- Нет, ты ответь.
- Хорошо. В бесконечной вселенной...
- Оставь бесконечность в покое! Законы природы общи для всей Галактики.
Разумные существа могут есть не хлеб, а камень, дышать не воздухом, а
огнем, быть не из белка, а из хрусталя, но они должны питаться,
размножаться, жить в обществе, изучать мир и стремиться к недостижимому.
Значит, если кто-то когда-то пересек межзвездные расстояния, он,
располагая временем, мог захотеть подняться на высочайшую - никакую
другую! - вершину солнечной системы. Просто чтобы постоять на ней.
- Какое дикое допущение!
- Мы, однако же, здесь. И лазерный резак мы прихватили не только затем,
чтобы вырубать ступени. Кстати сказать, для росписи любой из нас выбрал бы
скалу в самой высокой точке. Так?
- Так, - машинально подтвердил Вуколов.
- Тогда зайди за выступ скалы и посмотри, что у тебя над головой.
Вуколов поднялся, сделал на внезапно ослабевших ногах несколько шагов,
вгляделся и вдруг зажмурился, как от ослепительной вспышки. Но и в
потрясенной тьме сознания продолжали гореть письмена, врезанные в скалу
задолго до того, как человек поднялся на первую свою гору.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 08.11.2001 12:31
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг