это не рабочие, не интеллигенты, не крестьяне, хотя мещане есть среди них
всех. Это носители определенной психологии, которую выработали века
насилия, бескультурья, подавления в человеке человека. Людей, свободных от
этой психологии, на моей родине подавляющее большинство. Уверен, что даже
в уцелевших капиталистических странах их число выросло. Так что ваша
духовная, так сказать, база со времен Гитлера заметно сузилась.
Но даже не в этом суть. Эта психология начисто лишена творческих начал.
Она опасна лишь в соединении с неподконтрольной властью, с вами, ее
родителями, воспитателями, охранителями. А ваше время прошло, вы это
прекрасно знаете. Разве то, о чем вы говорите, это власть? Это шантаж, это
отчаяние. Тот, кто послал вас сюда - а вас послали, не делайте изумленных
глаз, - мыслил глупо. Пусть-де они, то есть вы, ломают себе шею. Их
проигрыш ничем мне не грозит, а удача... Они полагают, что ваша удача
спасет их. Не спасет. Нельзя отменить противоречия между теми, у кого в
руках палка, и теми, на кого эта палка обрушивается. Тюрьма никогда не
побеждала стремления к свободе, тупость не могла загасить творчества,
стремление человека быть человеком никогда не мирилось с системой,
убивающей человека в человеке. Найдите мне в истории пример долговечной
тирании, и я признаю, что не прав. Но вы его не найдете, этого
одного-единственного примера. И не думайте, что ваш новый
электронно-биологический концлагерь будет крепче прежних. Лучшего идеала,
чем тот, который был найден Марксом и Лениным, у человечества не было и
нет. И миллионы это поняли, идеал выдержал испытания, отсюда ваш страх,
отсюда ваши бесконечные авантюры.
Кстати, ваша последняя авантюра грозит не только вам. Все тайное рано
или поздно становится явным. Вы поняли, что будет, когда человечество
узнает о вашем заговоре?
Гюисманс слушал, надменно улыбаясь. Однако многоопытный софист впервые
не бросился в атаку, когда Полынов замолчал.
- Вы ужасно расстроили меня своими глупостями, - сказал он после
недолгого молчания. - Но я, слава богу, отходчив. Так вы отказываетесь
сотрудничать с нами?
"Слишком прямолинейно, - отметил про себя Полынов. - Он торопится".
- Пока я не говорю ни да, ни нет, - теперь Полынов развалился в кресле,
словно его больше ничто не тревожило. - Вы поражены? Не все же вам
удивлять меня... Я привык обдумывать свои поступки, сейчас у меня такой
возможности нет. Помните два прежних разговора? Взвесив все, я тогда
изменил свое принятое в запальчивости решение. Мне и теперь нужно все
взвесить, проанализировать ваши доводы, в них много серьезного. Сколько
времени вы можете мне дать?
Гюисманс пригладил жиденькие волосы и задумался. Лучи солнца,
перепрыгивая за окном с вершины на вершину, ударили в стеклянный колпак.
Стекло густо потемнело. Зажгли дополнительные лампы, их белесый свет убрал
тени, усталое лицо Гюисманса побледнело, веки дрогнули. Он мигнул, в
который уже раз потянулся к коробке с конфетами, выбрал одну, пососал,
сморщился.
- У вас больной зуб? - вдруг спросил Полынов.
Гюисманс кивнул. Языком он катал за щекой конфету. Напротив Полынова
сидел просто утомленный пожилой человек в патриархальной черной тройке.
Обыкновенный, каких на Земле тысячи.
Докончив жевать конфету, Гюисманс выпрямился, губы его сжались.
- Много времени я вам не дам. Думайте быстрей. Я хочу, чтобы вы были с
нами по доброй воле. А не захотите, все равно станете апостолом
космического бога. Но вы уже не будете Полыновым. Нет, подождите. Прошу
полюбоваться.
Гюисманс нажал кнопку. Крайний экран на пульте засветился. Его
заполнили ряды остроносых ракет. Их головки самодовольно лоснились, они
были очень чистенькие и аккуратные, эти ракеты. Их было много.
- А как вам нравится это?
Гюисманс переключил изображение. За сборочным конвейером стояли люди.
Кое-кого Полынов узнал: это были пассажиры "Антиноя". Слева стоял Бергер,
бесстрашный вольнодумец Бергер. Однообразным движением он вставлял в
головки ракет желтые полупрозрачные капсулы.
- Остальные не лучше, Полынов.
Полынов окинул взглядом кабинет. Если бы сюда собрались все его друзья,
для Гюисманса тут просто не осталось бы места - не надо было бы и рук
марать. Но они далеко, они ничего не знают. Они работают, читают, смеются,
любят и не подозревают, что им грозит. Мы были слишком беспечными, слишком
мало думали о ядовитых поганках, притаившихся в будущем. Слишком увлечены
собой и своими заботами.
- Я подумаю, - сказал он.
Грегори отконвоировал его обратно. Свет в камере зажегся, едва он
переступил порог. Крис в камере не было.
6. ГОСПОДИН И РАБ
Жизнь почему-то не любит однообразия. События или нагнетаются так, что
у человека перехватывает дыхание, или вдруг без видимой причины все
стихает, время тянется ровно и однообразно.
Никого, казалось, больше не интересовал Полынов. Он мог выходить из
камеры когда ему вздумается, разгуливать, часами сидеть в больнице - для
заговорщиков он словно перестал существовать. Но Полынов не заблуждался.
Это всего лишь новая уловка. Истерзать человека бездельем, тревожным
ожиданием, а потом нанести внезапный удар.
Девушка исчезла бесследно. Спрятанные в коридоре микрофоны игнорировали
его вопросы. Лишний щелчок по самолюбию. Лишнее напоминание о том, что он
крепко зажат в когтях. Месть Гюисманса за сопротивление. Пытка тревогой,
тревогой за Крис.
Странный пациент зашел еще раз. Дело шло на лад, но напрасно Полынов
ждал его третьего прихода. Электрик не появлялся, и Полынова это
встревожило.
Заглянули еще двое охранников. Они жаловались на мелкие недуги,
держались настороженно, и Полынов ничего не смог извлечь из их посещения.
Никого из пленников он так и не увидел. С теми охранниками, которые
попадались Полынову в коридоре, он не смог перемолвиться и словом. Они
сразу подбирались, их ручищи непроизвольно тянулись к оружию. Бедняги, они
даже взмокали от тягостного недоумения: почему этому типу позволяют
разгуливать?
Вероятно, Гюисманс встревожился бы, узнав, зачем Полынов так тщательно
наводит порядок в хозяйстве больницы. Но психолог все время был на виду,
он с дотошной тщательностью вытирал пыль, устанавливал пузырьки с
лекарствами так, чтобы ничего не нужно было искать, долго проверял
настройку аппаратуры - короче, вел себя как человек, которому здесь
работать и работать. А то, что в его карманах исчезали кое-какие
медикаменты, этого наблюдатель не мог заметить, потому что помещение
просматривалось с двух точек, и уж Полынов позаботился, чтобы в нужный
момент его руки не попадали в поле зрения соглядатая.
И нужно было быть специалистом, чтобы понять, какой ценностью обладали
ампулы с миксоналом, несколько комочков ваты, пузырек с раствором
азотнокислого серебра и микроанализатор. Когда все эти предметы очутились
у него, Полынов тотчас поставил маленький опыт. Неаккуратно пролив три
капли нашатырного спирта, он немного помедлил и прошел в свою камеру. Там,
лежа ничком на тюфяке, он украдкой взглянул на анализатор. Показания
прибора несказанно его обрадовали: база, как он и ожидал, была оборудована
типовой схемой вентиляции и воздухоочистки.
Полынов нисколько не сомневался, что тюремщики и не подозревают о
дьявольских возможностях похищенного им миксонала. Иначе это лекарство
находилось бы за семью замками. Но оно лежало открыто, его ничего не
стоило взять. Лишнее доказательство общеизвестной истины, что
предусмотреть все невозможно. Никому и нигде. Ошибкой всех тюремщиков была
недооценка ума и знаний. Иначе, впрочем, и быть не могло. Тюремщики, кем
бы они ни были, не задумываются, отчего со времен фараонов грубая,
бесчеловечная сила часто побеждала, но еще ни разу не победила. Правда,
если бы они это поняли, на свете давно бы не осталось тюремщиков.
Ликовать, однако, было преждевременно. У Полынова теперь было оружие,
но воспользоваться им он не мог. Система переходов, запоров, паролей базы
по-прежнему оставалась для него загадкой. Не знал он и того, есть ли у
него союзники среди заключенных, готовые на все. А прийти за ним могли в
любую минуту. И конечно, Гюисманс не преувеличивал, говоря, что есть
способы заставить его стать тем, кем нужно. Последние достижения
психотехники были известны Полынову. Правда, после такой операции у
человека прежней остается только внешность, но в конце концов им на худой
случай мог пригодиться и такой Полынов - со стертой памятью, механическими
движениями и улыбкой годовалого младенца. Опытный режиссер у них,
разумеется, найдется: уж как-нибудь они разыграют телепостановку с его
участием.
Полынов все же успел продумать, как ему в нужный момент обезвредить
электронного соглядатая в больнице так, чтобы это не вызвало подозрений.
Но воспользоваться этим своим планом он не успел...
Войдя однажды в столовую, Полынов уловил слабый запах ландышей. Подавив
волнение, он прошелся взад и вперед, пытаясь определить источник запаха.
Ему уже не накрывали на стол, он сам снимал тарелки с "подноса". Это было
кстати. Он опустил раздатчик, ухватившись за шарниры, и как бы невзначай
коснулся паза сочленений. Есть! Палец нашарил втиснутый туда комочек
бумаги. Теперь и палец благоухал ландышами - любимыми, как он знал, духами
Крис.
Как ни в чем не бывало он доел обед, хотя каждая минута промедления
стоила ему неимоверных усилий. Записку он развернул лишь в больнице. Для
этого пришлось вспомнить школьные навыки чтения шпаргалок под
перекрестными взглядами учителей.
"Андрей! - буквы торопливо догоняли друг друга. - Я жива и здорова.
Сижу вместе с сенаторшей (помнишь?) и другими дамами. Они уговаривают
смириться, а я не хочу, это омерзительно, что нам предлагают. Работаем на
заводе, совсем как рабы. От всех требуют участия в операции "космический
бог" (ты, конечно, знаешь). Но соглашаются не все, тогда их уводят, и ужас
какими они возвращаются. Меня пока не водили, но я боюсь..."
Дальше шли какие-то непонятные каракули, но Полынов прочел их без
труда. Еще там, на корабле, они договорились о шифре, и Полынов научил
Крис им пользоваться.
Записка неистово пахла ландышами, не иначе Крис опрокинула на нее весь
флакон. Полынов с сожалением сжег ее на спиртовке. И тут он заметил, что
его пальцы дрожат. Он строго посмотрел на них, дрожь унялась. Закралась
мысль: как было бы хорошо, если бы миксонал мог распространиться по всем
помещениям базы. Если бы он мог убивать. И для него хорошо, и для Крис, и
для Земли. Увы, миксонал не мог ни того, ни другого.
Он слышал, как кто-то вошел, слышал тяжелые шаги, однако головы не
повернул.
- Эй, док, да вы никак грустите? - Грегори плюхнулся на стул, так что
тот заскрипел. - Плюньте. Были бы вы, как я, на войне, никогда бы ни о чем
не горевали.
- Чего вы хотите? - устало спросил Полынов.
- Радости, док, радости. Забыли разговор?
Полынов еще не видел охранника таким распоясанным. Он держал руки в
карманах, сидел, небрежно вытянув ноги, нагло подмигивал, его прямо-таки
распирало самодовольство. Движением бровей Полынов многозначительно
показал на гнезда с телевизионной аппаратурой.
Грегори весело захохотал.
- У слухачей маленькая техническая неполадка, док! Они ослепли и
оглохли. Мы успеем договориться.
- Вот как... И долго будет длиться неполадка? - Полынов снова был готов
к бою.
- Да уж час повозятся как пить дать. Парням тоже хочется горяченького.
Вот они и устроили нам мужской разговор. Вы только подумайте. Бутылка
виски на три дня, наш шеф импотент, не иначе. Так будет спирт?
"Зато ваш шеф понимает, чем грозит пьянство в космосе, - подумал
Полынов. - Так тебе хочется всласть напиться... Это дорого обойдется
твоему холеному телу".
- Ладно, - сказал он вслух. - Но бизнес есть бизнес. Задарма ничего не
дается.
- Конечно! Сколько?
- Мне не нужны деньги. Мне нужны пароли, мне нужно знать расположение
помещений, нужно знать, сколько вас.
Грегори побледнел.
- Это измена... я...
Он инстинктивно схватился за пистолет. Полынов широко улыбался.
- Как вы полагаете, дорогой, зачем мне эти сведения?
Грегори подобрался, как перед прыжком. Он тупо соображал.
- Чтобы удрать! - радостно гаркнул он. - Не выйдет.
Он вскочил и выхватил пистолет.
- Скажи, Грегори, - Полынов продолжал улыбаться, - может один
невооруженный человек удрать с базы? Нет? Ты прекрасно знаешь, что нет.
Так зачем, по-твоему, мне эти сведения?
Охранник не спускал с Полынова глаз. Видно было, каких усилий стоила
ему попытка догадаться.
- А все очень просто, - продолжал Полынов. - При игре лучше всего знать
карты противника, так?
- Еще бы.
- У меня с твоим шефом своя игра, свой бизнес. Однако он знает мои
карты, а я нет. Это мне не нравится. Бизнес есть бизнес.
- Ага! Это умно. - Грегори снова сел, но пистолета не выпустил. - Но
меня это не устраивает. За такие штучки я сам ставил к стенке.
Вместо ответа Полынов наклонился к сейфу, отпер его и вынул колбу со
спиртом. Взболтнул жидкость.
- Нет, док. - Грегори даже вздохнул. - Не пойдет.
- Никто не узнает.
Грегори кивнул. Вдруг его лицо просияло.
- Отдашь за так! Иначе я расскажу, как ты хотел подкупить меня.
- И получишь пулю в лоб. За спирт и за... - психолог помедлил, - за
маленькую техническую неисправность.
Грегори угрожающе выпятил челюсть. Это он умел делать, это у него
отлично получалось.
- Грозить задумал, гад...
Он сжал литые кулаки и шагнул к Полынову.
- Осторожней, нас подслушивают, - тихо сказал тот.
На этот раз Грегори сообразил мгновенно. Одним прыжком он долетел до
двери и рванул ее. На пороге стоял Амин.
Взревев, Грегори втащил Амина за шиворот, захлопнул дверь и бросил его
на колени.
- Падаль, падаль... - остервенело дышал Грегори. - Подслушивать... Ну,
ты плохо меня знаешь...
Он пнул Амина. Но тот и не стремился оправдываться: он открыто и с
ненавистью смотрел на Грегори. В ответ на удар, который подбросил бы его
под потолок, не схватись он за ножку стола, Амин медленно и зло
усмехнулся.
- Я скажу, и тебя...
Грегори на секунду окаменел.
- Так, - сказал он угрожающе. - Так. Испугать думаешь? Я сотнями давил
желтомазых, ты пополнить список.
Он схватил Амина за руку и резко вывернул ее. Смуглое лицо Амина
побледнело, он даже не мог кричать, из горла рвался хрип. Да, Грегори был
мастер своего дела.
- Не сметь! - крикнул Полынов.
- Не путайся, док, зашибу, - пообещал Грегори. - А с тобой мы
поговорим, Амин. Что, плохо, собака? Будет хуже. Кого кусаешь, падаль
желторотая?.. А ну, клянись своим богом, что будешь молчать, ну...
Амин осел на пол. Его зрачки закатились, слепо белели бельма.
Грегори чуть отпустил руку.
- Очухался? Клянись, собака...
Амин что-то пробормотал.
- Не то! - Грегори снова дернул руку. Амин застонал. - Я вашу клятву
знаю, говоря как нужно...
Полынов не разобрал, что бормочет жертва, Но Грегори был удовлетворен
ее прерывающимся шепотом. Он схватил Амина, словно нашкодившего щенка,
поднял и вышвырнул в пустой коридор.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг