- Он... появился сразу? - решился, наконец, спросить Шумерин.
- Нет, из пятна... Я думал, мне померещилось...
- Ну и?..
- Этого не может быть.
- Сам знаю! Но кто из нас сошел с ума: мы или Меркурий?
- Подъедем ближе.
- Только осторожно.
Шумерин ждал, что с приближением рояль исчезнет. Но ничего не
происходило. Плыл горизонт, перед глазами мельтешило белесое марево, и в нем
незыблемо стоял призрак рояля.
- Надо выйти, - сказал Бааде.
- А ты не боишься?
В ответ он услышал хмыканье.
Они надвинули шлемы и вышли. Тотчас Шумерина потянуло назад. Черная
пропасть неба над головой, огненный камень внизу, а посредине - то, чего
быть не могло: концертный рояль. Шумерин прикусил губу и сделал шаг вперед.
Рояль был рядом. Шумерин протянул руку. Она свободно прошла сквозь
полированное дерево. Шумерин отдернул руку - не выдержали нервы.
- Проклятие! - крикнул Бааде.
По "роялю" прошло колебание, он дрогнул, подался назад. И исчез. Теперь
на его месте пульсировал воздух.
Они долго молчали, не решаясь посмотреть друг на друга, боясь увидеть в
глазах товарища страх.
Если бы они не так рвались вперед и не были бы так погружены в
раздумье, а верней, в сумбур мыслей, они, верно, заметили бы, что вокруг
неладно. Они опомнились, лишь когда ослепительная, даже на фоне раскаленной
равнины, полоска стала приближаться к машине. Она придвинулась, и уже нельзя
было не заметить прозрачных на просвет языков огня.
- Ну... - только и смог сказать Шумерин. Быстро и верно действовать
можно, когда известно, против чего надо действовать. Но то, что происходило,
было выше понимания капитана. Сжималось не просто кольцо опасности; сходился
круг непонятного, против которого опыт был бессилен. И Шумерин ждал, тупо
глядя перед собой. Просто ждал: что же будет дальше?
Бааде было трудней вывести из равновесия. Он выключил двигатель,
отдуваясь, вытер пот и с минуту вглядывался прищурясь.
- Кажется, мы влипли. Это лава, и она приближается к нам. Не слишком ли
много неожиданностей за раз?
Шумерин встрепенулся.
- Лава? Ты уверен, что это лава?
- Я не слепой. Правда, в глазах у меня рябит, но это лава. Характерные
вздутия, языки пламени, вон курится газ...
Шумерину вдруг стало легко и радостно. Настолько, что он чуть не
рассмеялся. Действительно, лава, просто лава, всего только лава!
Предусмотрительный Бааде остановил вездеход на возвышенности, поэтому
лава бурлила и лопалась пузырями на безопасном расстоянии. На секунду
закралось сомнение: откуда она могла взяться? Нет, нет, чушь, пуганая ворона
и куста боится. Трещинное излияние, которое не раз наблюдалось на Меркурии.
Обыкновенное, нормальное излияние расплавленного базальта. Как хорошо, когда
все понятно!
Кое-где виднелись такие же островки. Но лава прибывала. Она могла
подняться выше. А если и не поднимется, то сколько им придется ждать, пока
она затвердеет? Во всяком случае, больше, чем они могли себе позволить. Ого,
надо всерьез подумать, как быть.
- У нас есть шансы изжариться, - заметил Бааде, которому пришли те же
мысли.
- Пустое, - теперь уже спокойно возразил Шумерин. - Вызовем Полынова,
он прилетит и снимет нас. Места для реалета достаточно.
- Да, если лава не поднимется.
- Что, ты не знаешь Полынова? Он умудрится сесть на крышу вездехода.
Вызови его.
Сквозь хрипы и треск сигналы пробивались с трудом. Видимо, это было
следствием все той же электромагнитной бури, которая заставила небо
полыхнуть сиянием. Упрямо, с ювелирной точностью Шумерин настраивал волну.
Бааде тем временем без особого удовольствия отметил, что лава все-таки
поднимается. Ее поверхность кое-где расцветили пятнами красные островки
остывающей коры, меж ними пробегали голубоватые огоньки.
- Красивое зрелище, - пробормотал он. - Что, связаться не удается?
Но тут отчетливо, будто Полынов очутился в кабине, послышался вопрос:
- Сознавайтесь, черти, почему застряли?
Шумерин коротко объяснил.
- Понятно, понятно. Сейчас запущу телезонд и немедленно вылечу.
Шумерин довольно подмигнул.
- Вот и все.
Он откровенно наслаждался ясностью ситуации. Такая опасность, как
появление лавы, была ему по душе, хотя бы уже потому, что загоняла в дальний
угол памяти необъяснимую историю с роялем.
Сверкающей каплей ртути по небу прокатился телезонд. Снизился, замер
над вездеходом.
- Послушайте, - донесся голос Полынова, - лава еще не подступила к вам?
- Нет, места для реалета пока хватает, - удивленно ответил Шумерин. - А
что, тебе плохо видно?
Ответ последовал не сразу. Полынов явно медлил.
- Вот что, - сказал он наконец. - Не обращайте внимания на пустяки.
Гоните машину сквозь лаву. Если только снаружи температура не будет
повышаться.
Шумерин вдруг понял.
- Полынов! - закричал он. - Что происходит с нами?
- Все в порядке. Смело езжайте.
- Я что-то перестаю соображать, - пробормотал Бааде. Его глаза
растерянно искали поддержки. - Или мы... Или он...
- Неважно, включай!
Вездеход, покачиваясь, сполз. Шумерин ухватился за поручни, не отрывая
взгляда от термоскопа. С приближением к раскаленной жидкости температура не
повышалась.
Бааде выругался и прибавил скорость.
Гусеницы машины коснулись лавы, и она расступилась. Вездеход мчался
посреди голубых факелов, и перед ним раздвигался проход.
- Теперь, - подытожил Шумерин, - самое лучшее для нас - закрыть глаза и
не открывать их до ракеты, что бы ни творилось вокруг.
* * *
По настоянию Шумерина иллюминатор был зашторен. Посреди уютного мирка,
образованного четырьмя стенами, на столе пускал струйки пара кофейник.
Шумерин то вставал, то садился, отхлебывая кофе, обжигался, не глядя,
ставил чашку обратно (вокруг уже образовалась лужица) и снова тянулся к
кофе.
- Нет, Яша, ты скажи прямо: мы... здоровы?
Полынов неторопливо размешивал сахар, медлительно набирал в ложечку
кофе, осторожно дул на нее, сливал обратно, не попробовав. Шумерин невольно следил за движениями психолога. Его руки, которые беспокойно рыскали по
столу, хватая то солонку, то ложечку, легли, наконец, спокойно.
- Так-то лучше, - удовлетворенно кивнул Полынов, отодвигая чашку. - Что
ж, я отвечу прямо: вы оба совершенно здоровы.
- Почему ты так уверен? - сказал угрюмо молчавший Бааде. Он методично
пил кофе, чашку за чашкой, не замечая ни количества выпитого, ни кофейной
гущи.
- Во-первых, я не случайно настоял на проверке вашего здоровья перед
отправлением в экспедицию. Немножко была повышена нервная возбудимость - и
только. Сие вполне объясняется необычностью обстановки и неожиданным
появлением вала.
- Какого вала? - не сразу понял Бааде.
- Того самого, который потом испарился.
- Ага! Я успел позабыть о нем.
- Напрасно. Во-вторых, моя убежденность основывается на том, что в ваше
отсутствие я проверил и свое состояние.
- Как? - опешил Шумерин. - Ты тоже усомнился...
- Ни в чем я не усомнился, но порядок обязателен для всех. Наконец,
третье, самое главное: все это был мираж, обыкновенный мираж.
- Я ждал, что ты скажешь именно это, - с неожиданным спокойствием
заметил Шумерин. - Но, пожалуйста, не надо успокоительных пилюль. Скажи
правду.
- Правду?! - Полынов не смог скрыть изумления. Но он тотчас овладел
собой. - Хорошо, давай разберемся. Я не понял тебя.
- А я тебя.
- Все, что я говорил, - правда.
- А вал?
- Что вал?
- Ты считаешь его миражом?
- Да.
- Но показания приборов...
Полынов опустил взгляд.
- Ладно, - глухо сказал он. - Я виноват, вот моя голова, рубите.
Никаких показаний не было. Я скрыл это. Иначе мне трудно было бы разобраться
в состоянии вашей психики, картину осложнили бы сильные эмоции. А мне надо
было знать точно - галлюцинация это или мираж.
Бааде неожиданно махнул рукой - мол, все равно безнадежно, не
разберетесь - и поудобней устроился в кресле. Непредвиденным последствием
этого жеста было то, что и капитан и психолог рассмеялись. И всем как-то
сразу стало легче.
- Твой поступок сейчас меня мало волнует. Сейчас, - капитан
выразительно посмотрел на Полынова. - Пока. Скажи лучше вот что: лава - это
тоже мираж?
- Когда я сравнил ваше описание обстановки с тем, что увидел на
телеэкране, я не мог не заметить некоторой разницы. Я отчетливо видел, как
лава затопила гусеницы вездехода, чего, по вашим словам, в действительности
не было. Отсюда простейшее умозаключение.
- Ах, вот как, простейшее! - Шумерин не мог сдержать раздражения. - Но,
насколько я знаю, мираж, пусть даже меркурианский, есть переброшенное через
пространство изображение реально существующих предметов. Я ошибаюсь?
- Нет. Добавь только, что это изображение не всегда можно отличить от
действительности.
- Тогда откуда, черт побери, на этой дикой планете мог появиться
рояль?!
- Какой рояль?
Шумерин объяснил. Полынов приложил неимоверное усилие, чтобы хотя бы
внешне остаться спокойным.
- Все? - спросил он, когда Шумерин умолк.
- Все...
- Почему ты сразу не сказал мне об этом?
- Ты сам настоял: потом, потом, сначала отдохнем, выпьем кофе... Я
догадываюсь, к чему все эти психологические штучки, но, право, сейчас они
излишни.
Шумерин говорил сдержанно, но голос его дрожал. Тогда вместо ответа
Полынов закрыл глаза, развел пальцы и вслепую вновь свел их. Они сошлись
точно. Шумерина затрясло. Полынов бросил на него быстрый взгляд.
- Друзья, мы перестали быть такими, какими были раньше, вот что я вам
замечу, - вдруг подал голос Бааде.
- Да, ты прав, - Полынов потер лоб, - мы изменились. Любопытная
планетка, этот Меркурий... Ничего, разберемся. Нет, рояль миражом, конечно,
не был. Это очень похоже на галлюцинацию.
- Так я и знал! - воскликнул Шумерин.
- Почему-то именно здоровые люди болезненней всего воспринимают это
слово, - холодно ответил психолог. - Между тем галлюцинации бывают у самого
что ни на есть нормального человека. Необычность обстановки, нервозность -
готово.
- Это точно?
- Ручаюсь.
- Даже рояль?
- Хоть Эйфелева башня.
- Утешил... Значит, мы и шагу теперь не сможем ступить, не рискуя
получить оплеуху от какого-нибудь призрака собственного воображения?
- Беспокоиться нечего. У нас есть кофродеин. Еще не было случая, чтобы
он не снимал галлюцинаций. Моя ошибка, что не дал его вам перед поездкой.
- И это не первая твоя ошибка.
Полынов ничего не мог возразить. Про себя он подумал, что даже не может
толком объяснить, почему он поступил так, а не иначе. Это угнетало больше
всего.
- Бааде, а ты что думаешь? - спросил Шумерин.
- Я? Я не думаю, я молчу. Всякие там галлюцинации, психические кризисы
относятся к той потусторонней области, в которой порядочному инженеру делать
нечего. Наука лишь то, что подвластно числу и мере. А в субъективном
хозяйстве нашего друга нет даже единиц измерения - каких-нибудь там
чувствоампер или волиметров...
Полынов засмеялся.
- Ладно, Генрих, я это тебе еще припомню! Тем более что все это
устарелые представления. Но ты вот что мне скажи: мираж тоже потустороннее
явление?
- Нет, почему же? Мираж - чистая физика.
- Можно отличить мираж от немиража?
- В принципе да.
- Это я и хотел услышать. Вот план проверки. Мы вновь отправляемся на
разведку. Я и Бааде. Кофродеином я заранее снимаю всякую возможность
галлюцинаций. Если нам и тогда встретится что-то необычное, Бааде возьмет
свои числа и меры... И все станет ясным.
- Ясность, какое замечательное слово! - Шумерин налил себе кофе. - План
действительно прост: или - или, а третьего не дано. Только...
- Что только? - ревниво переспросил Полынов.
- Нет, ничего. Твое мнение, Генрих?
Бааде важно кивнул.
- Как ни странно, Полынов мыслит как физик. - У инженера это было
высшей похвалой. Психолог поклонился.
- Тогда решено, - сказал Шумерин.
- Но прежде, - Полынов повысил голос, - еще раз проверим свое
состояние.
* * *
Оставшись наедине, Полынов оценивающе оглядел стол - стопка книг,
гамма-микроскоп, игрушечный Буратино, - схватил блокнот и с силой запустил
его в угол. Трепеща страницами, как голубь, блокнот описал широкую дугу и
шлепнулся о стену.
Испытанное средство (гневу надо давать безобидную разрядку) помогло.
Полынов сел, поправил рефлектор, чтобы конус света падал на свободную часть
стола, сосредоточил на ней взгляд и прежде всего постарался вспомнить, где,
когда, при каких обстоятельствах он делал несколько ошибок подряд. Память
услужливо подсказала: после быстрого перехода из привычной спокойной
обстановки в незнакомую, бурную. Самоочевидность вывода что-то объясняла, но
не успокаивала, нет. Он знал об этой особенности человеческой психики, знал
давно. И уже много лет назад разработал для себя безотказный, как он до сих
пор считал, рефлекс страховки - целую серию умственных упражнений, которые
обязаны были подготовить его к любым потрясениям. Но испытанная система не
помогла - почему? Две ошибки подряд, совершенно непростительные для
психолога! Только ли потому, что переход был слишком резким и обстановка
чересчур новой?
Докопаться до истины никак не удавалось - вот это злило и раздражало.
Оставалось загнать эти размышления в подсознание и заняться совсем другим
делом. Тогда, быть может, ответ рано или поздно постучится сам. В старину
такой случай назывался озарением.
Полынов прошел в аппаратную и, не зажигая света, щелкнул кнопкой. В
темноте призрачно засиял желтый шар психомодели. Полынов склонился над ним.
Для непосвященного объем шара представал головоломкой сотканных из света
римановых плоскостей, цветных узоров, усеянных голубоватыми звездочками; все
лежало внутри пульсирующих сфер, отдаленно похожих на полушария мозга.
Видимого порядка в этом сплетении не было, но для Полынова модель душевного
состояния его друзей и его самого была открытой книгой. Он набрал на диске
нужное сочетание сигналов, и в желтоватой прозрачности шара шевельнулись три
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг