сверкнул большой перстень, натянутый поверх тончайшей черной кожи перчатки, - и
достал из внутреннего кармана пальто потертый кисет. Его спутник остановился и
несколько минут наблюдал, как старик неторопливо, обстоятельно набивает
изогнутую темную трубку.
- Мы вступили в проклятые времена, - продолжил старик, окутываясь дымом. -
И хуже всего то, что конец известен заранее. Это не тот случай, когда что-то
можно изменить, нет. Все, что мы можем, - это смягчить падение.
Он вновь умолк. Под ногами тихонько поскрипывал снег. Молодой остановился,
снял с головы высокую шляпу с тульей в виде усеченного конуса, тщательно
стряхнул с нее снежинки, пальцем в перчатке протер широкую пряжку на украшавшем
шляпу ремне и задрал голову вверх.
- Никогда не привыкну к чужому небу.
Старик негромко рассмеялся и приобнял его за плечи.
- Сейчас почти не видно звезд... Знаешь, я очень рад, что ты нашел время
прилететь. Я знаю, твои дела идут хорошо, жена тебе попалась удачная, с
хваткой... Мне кажется, тебе сейчас самое время немного отвлечься и вспомнить о
том, что когда-то и ты носил погоны, Непутевый...
Бросив взгляд на хронометр, Махтхольф обреченно вздохнул и вылез из
кресла. Немилосердная жара, выжигавшая Портленд в течение двух последних
месяцев, сегодня вдруг сошла на нет, и через раздвинутые секции огромного окна
в кабинет врывался ласковый прохладный ветер. С минуту Хикки бездумно наблюдал,
как далеко внизу, в суетной паутине стритов, ползет плотная толпа машин.
Близился вечер, автомобили уже начали забивать и без того не пустующие улицы
огромного делового центра - пройдет еще полчаса, и он намертво, засядет в
пробке на Алвин-авеню, которая поднимается к ситивэям Южного кольца. Хикки
поправил галстук и решительно потянулся за своим легким камзолом, наброшенным
на спинку ближайшего стула.
- У тебя еще почти час, - негромко напомнила ему жена.
- Я заскочу куда-нибудь перекусить, - ответил Хикки, перекидывая камзол
через руку.
Где-то в небе, но явно недалеко, гнусаво взревела полицейская сирена.
Хикки остановился посреди огромного кабинета и вдруг пристально посмотрел на
свою жену. За прожитые с ним годы она совершенно не изменилась. Он по-прежнему
узнавал в ней ту милую, хотя и немного бесшабашную девчонку, с которой когда-то
вернулся на Аврору для того, чтобы начать новую, мало похожую на прежнюю,
жизнь. Как ни странно, деньги и власть не смогли превратить ее в роскошную
даму, и она так и осталась молодой девушкой - правда, в веселых глазах угасла
давешняя наивность, а на смену пришли острые, как кинжал, огоньки, способные
поставить на место всех заблуждающихся. Сейчас Ирэн смотрела на него с легкой
тревогой. Хикки встряхнул шевелюрой и хитро прищурился:
- Я же говорил тебе, что из Конторы уходят только вперед ногами.
Его лукавые глаза заставили женщину тихо вздохнуть. Помимо ее воли, губы
сами расплылись в характерной, только им двоим понятной улыбке.
- Постарайся не нажираться.
- Это уж как карта ляжет.
Хикки спустился на лифте вниз, миновал мраморный с бронзой холл - в кадках
по углам мирно дремали местные хвощи, наполняя воздух тонким горьковатым
ароматом, - и вышел к площадке, где среди прочих VIP-каров его ждал собственный
лимузин.
- Саутерн-Парк, - приказал он водителю и удобно устроился в широченном
кожаном кресле.
- Вы сегодня удачно, босс, - заметил шофер, - траффик еще так-сяк. А вот
минут через десять...
Хикки покачал головой. Лимузин выполз на Алвин-авеню и бесшумно помчался
по левому ряду. Неписаное портлендское правило - "не суйся под "торпеду" -
действовало безотказно, и водители шустро уступали дорогу тяжелой машине с
округлой, жирно отхромированной мордой.
Они успели на нужный ситивэй буквально за минуту перед тем, как на
развязке началось столпотворение запоздавших. Хикки посмотрел на них сверху
вниз и усмехнулся. Он вырос на Авроре. Лимузин мчался в небо, поднимаясь все
выше и выше над землей. По правую руку от Хикки оранжевый диск солнца
прикоснулся к верхушке гигантской башни Прайсовского торгового центра, облив
острый шпиль здания расплавленной предзакатной медью.
"По крайней мере, я пожил,- сказал себе Хикки. - И даже был, наверное,
счастлив..."
Поморщившись от некстати возникшего сплина, он вытащил из бара тонкую
сигару и наполнил салон терпким дымком.
На свободе ситивэя водитель развил огромную скорость. Дорога от джунглей
Сити до респектабельного Юга заняла не более четверти часа.
- Сверни в "Околицу", - распорядился Хикки, когда лимузин на одной из
развязок спустился вниз.
Водитель понимающе кивнул. За окнами полетели могучие столетние деревья -
теперь лимузин мчался по темной неширокой аллее, ведущей к небольшому ресторану
посреди искусственно насаженного леса.
Хикки оставил свой камзол в салоне машины и распахнул красноватые
деревянные двери. К нему с достоинством приблизился метрдотель в ливрее,
украшенной сложным узором золотистых шнуров.
- Мой столик, - бросил ему Хикки, устремляясь в полутемный зал.
Глотая в ожидании заказа ледяную минеральную воду, он привычно обвел
глазами помещение. И прищурился - в углу неподалеку от полукруглой барной
стойки сидел чернявый мужчина средних лет, обнимавший юную рыжеволосую диву. Их
взгляды встретились; шепнув что-то своей подружке, чернявый пересек зал и
уселся напротив Хикки.
- Наконец-то стало попрохладнее, - рассеянно заметил тот вместо
приветствия.
- Благодарение богу, - улыбнулся его гость. - Хорошо, что встретились.
Сюда летит Этерлен. Хикки отхлебнул из стакана и прикрыл веки.
- Разве я просил "гувернантку"?
* * *
Полковник Симеон Кришталь толчком задвинул клавиатуру главного
навигационного вычислителя и зевнул, сцепляя за шеей уставшие пальцы.
- Вот теперь можно и по чарке, - сообщил он.
Он начал лысеть. Стесняясь поредевшей макушки, Кришталь перестал
подстригать рыжие бакенбарды, и они свисали со щек мохнатыми хвостами, делая
его похожим на хасида. Заняться реконструкцией волос полковнику было некогда да
и негде: сейчас они базировались на захолустном Сент-Илере, все
достопримечательности которого ограничивались на удивление приличным
университетом да огромной базой ВКС, занимавшей половину приэкваториального
континента.
Перед ним сидел Лоссберг. Теперь он был уже легион-генералом и командовал
отдельным дивизионом "свободных охотников". Кришталь, так и не пожелавший
расстаться со своим приятелем, состоял при его особе командиром флагмана.
После списания "Оффенрора" Лоссберг категорически отказался принять
новенький корабль, только-только сошедший со стапелей. Он считал, что за
последние тридцать лет Империя начисто разучилась строить приличные линкоры,
вместо почти штучного товара производя "штамповку".
- Вы только поглядите на эти дрова! - орал он, пьяный, на заседании
Тактического совета при Генеральном Штабе ВКС. - Как я могу летать на корабле,
который должен сперва обдумать отданную ему команду и только потом уже
приступать к ее исполнению! Скажите мне, как?! А посмотрите на эти салоны! Я не
собираюсь заниматься свиноводством, я пилот, а не разносчик навоза! Пусть в
такой кают-компании обедают ваши конструкторы, а мне там кусок в горло не
пойдет.
Авторитет Лоссберга был настолько велик, что на время его оставили в
покое, думая, что он просто устал болтаться в космосе и хочет перейти на
преподавательскую работу. Лоссберг же, плюнув на все штабы и советы, облазил
половину имперских колонии и на одной из баз Пангеи обнаружил пятидесятилетний
штурмовик серии "Циклоп" со смешным налетом около пятисот суток. Корабль
дооборудовали новейшими системами дальнего обнаружения и целеуказания,
поставили в моторы "свежие" волноводы и отдали довольному Лоссбергу. Салоны и
кают-компания, представлявшие собой квинтэссенцию немного подзабытой роскоши,
его вполне удовлетворяли.
Тяжеленная громадина с экипажем в четыреста с лишним человек имела минимум
автоматики и была послушна, как дрессированный кролик. "Циклоп" проектировался
как флагманский корабль командира ударно-штурмового легиона, он был до отказа
напичкан системами обработки информации и мощнейшими орудийными комплексами -
по разным причинам таких линкоров построили всего лишь двенадцать, и Лоссбергу
достался номер восьмой. Где-то в Приграничье доживала свой век "десятка", а все
остальные, отходив за полстолетия ресурс, давно отправились в переработку.
Лоссберг был доволен: ему в руки попал настоящий "штучный" товар, изготовленный
с любовью и тщанием. Пересев на такой корабль, он совершил несколько рисковых
рейдов на нейтральную территорию и довольно быстро украсил себя нашивкой "200
побед экипажа".
Вскоре его перевели на Сент-Илер. С юности не терпевший штабной работы,
Лоссберг свалил все оперативные вопросы на Кришталя, а сам вдруг женился на
дочери одного из местных лендлордов, став помимо всего прочего обладателем
приличного куска джунглей и необозримого плоскогорья с выходом к морю. Из
полугодового "медового месяца" (флотским офицерам такого ранга отпуск для
женитьбы предоставлялся как минимум на шесть месяцев) он вернулся мрачный, как
туча, и с тех пор не слишком спешил покинуть борт-"Му ship is my home", - стал
поговаривать он. Раньше Лоссберг говорил не "hоме", a "castle".
Теперь он пил исключительно ром дорогой марки "Кровь звезд".
А потом он вдруг неожиданно постарел. Не повзрослел, не оброс солидностью
тридцатитрехлетнего мужчины, а именно постарел - сразу и необратимо. На
тридцать четвертом году вокруг его глаз уже струились ранние, не по сроку,
морщинки, щеки запали, как у истомленного старика, а шикарная, прежде
платиновая шевелюра стала какой-то пегой и безжизненной. Он начал меньше орать
на подчиненных, почти прекратил бегать по палубам и лезть не в свое дело; все
чаще, обедая в кают-компании среди своих старших офицеров, Лоссберг вдруг
надолго застывал в кресле с рюмкой рому в сухих пальцах. Тогда Кришталь
незаметно моргал, и кто-нибудь начинал рассказывать бородатый флотский анекдот
времен освоения галактики. Лоссберг тихо улыбался.
Из Метрополии на его имя приходили огромные посылки с лучшими,
фантастически дорогими изданиями земных и росских философов, а также тяжелые
тома военных теоретиков. Иногда, загрузившись ромом "по верхнюю палубу",
Лоссберг пугал молодых офицеров длинными и малопонятными цитатами из Конфуция
или, того краше, - настоятеля Яара с Черной Скалы. Они хорошо знали, что, если
командир засел у себя в салоне с бутылью рому и здоровущим фолиантом в кожаном
переплете, беспокоить его нельзя ни в коем случае. Пожар, авария - все, что
угодно, кроме неожиданного появления противника.
Однажды Кришталь попал на барбекю к его тестю. В красивейший замок на
берегу тихой речушки приехали несколько довольно известных на планете людей,
присутствовали и зятья его командира. Лоссберг, одетый в синюю кожу
полигон-мундира (была осень), с ходу всосал пол-литра прихваченного с собой
рома и весь вечер молчал, как рыба, сочась неприкрытым презрением. Кришталю
пришлось отдуваться за двоих, рассказывая университетскому профессору,
известному адвокату и паре банкиров о невероятной храбрости и интуиции своего
командира. Лоссберг раскрыл рот, лишь когда над рекой сгустился вечер и в
беседке зажглись уютные фонарики.
- Рому, - коротко потребовал он и добавил после секундного размышления: -
Ибо в поединке горы и мыши неизменно побеждает львиная кротость... Черт побери!
Подай мне рому, Сэмми!
Сейчас Лоссберг смотрел на своего штурмана с задумчивостью. Тот уже
закончил возню с прокладкой курсов для кораблей дивизиона, утвердил сегодняшний
состав вахтенных команд и мечтал плотно поужинать. Лоссбергу есть не хотелось,
но вот выпить - да.
- Можно и по чарке, - согласился он. - Тогда уж распорядись, чтобы ужин
принесли в салон.
- Беда с этими штурманами, - пожаловался Кришталь, выбираясь из кресла. -
Ас Бэрдом, я думаю, придется расставаться, иначе он угробит нам "Каймана".
Оболтус он, и соображения - ноль, такому только вокруг Метрополии круги
наматывать, и не более. Я напишу представление о переводе, а ты подмахни.
- Когда вернемся, - пожал плечами Лоссберг. Командирская капсула вынесла
их на пятидесятую палубу. Задумчиво приглаживая свои по-прежнему длинные
волосы, Лоссберг выбрался в коридор, залитый приятным для глаза молочным светом
плафонов.
- Я вот думаю, не отправить ли Твердохлеба к Южной Петле, - произнес он,
обшаривая карманы в поисках ключа. - До полковничьего ценза парню не хватает
сотни суток. Если он там кого-нибудь утопит, я протолкну чинопроизводство втрое
быстрее... Когда вернемся, конечно.
Империя готовилась к войне. Боевой флот, и без того гигантский, жадно
всасывал в себя миллионы и миллионы людей, призывая офицеров и специалистов
запаса, его стапели работали в конвейерном режиме, выбрасывая в космос тысячи
кораблей новых, упрощенных проектов, но, несмотря на все это, многовековые
традиции оставались незыблемы. Для получения очередного чина офицер должен был
не только вылетать "ходовой ценз", но и иметь в запасе определенное количество
побед экипажа.
- Ты что же, боишься не вернуться? - подозрительно прищурился Кришталь.
Лоссберг ответил ему кривой ухмылкой. Ужин уже ждал их в командирском
салоне. Генерал открыл бар, вытащил на свет божий четырехгранный штоф рома и
привычным движением сорвал с пробки сургучную печать.
- Знаешь, - сказал он, - я уже ничего не боюсь, мне как-то плевать. Тебя,
дурака, жалко.
- Что ты несешь? - возмутился Кришталь. Лоссберг хищно воткнул вилку в
салат.
- Подыхать будем вместе. Вот только я еще не до конца разобрался - сейчас
или потом?
- Потом - понимаю... А сейчас-то что?
- А вот Дедуля распорядился, чтобы мы с тобой в любой момент были готовы
стать "каретой" для Хикки Махтхольфа. Дед снова вклеил его в какую-то секретную
каверзу... Поэтому я и приказал выдвигаться к Авроре.
- Черт. - Кришталь перестал жевать и скосил глаза на бутылку. Лоссберг
понял его без слов - наливать себе в присутствии старшего по чину было
бестактно - и деловито разлил ароматный ром по пузатым рюмкам.
- Да-да, - улыбнулся он с мрачной иронией, - опять... Будем надеяться, что
"Циклоп" мы на сей раз не угробим. Сейчас трудно найти приличный корабль.
- Вот черт, - повторил Кришталь.
* * *
- Я ждал вас... Идемте в сад, там сейчас лучше всего.
Борис Соловец показался Хикки несколько постаревшим. Они не виделись почти
год, и за это время грузный старик заметно сдал - обвисли щеки, взгляд стал
немного рассеянным. Двигаясь за его мощной фигурой, Махтхольф подумал, что
Соловец, возможно, болен. Все-таки годы, а ему было глубоко за сотню, дают о
себе знать: время неумолимо, от старости не могут вылечить никакие врачи.
Соловец прошел через вымощенный розоватой плиткой дворик и толкнул
решетчатую калитку. Чуткий нос Хикки поплыл в тонком аромате фруктовых
деревьев. Под раскидистой яблоней хозяина ждал легкий резной столик с напитками
и сладостями.
- Что будете пить?
- Пожалуй, водки. Чистой.
Соловец одобрительно крякнул и запустил руку в покрытое инеем ведерко.
Хикки удобно устроился в кресле, разодрал кожуру сочного банана и вдруг
подумал, что старик оказался хитрее всех - до грядущего кошмара он, возможно, и
не доживет. Эта мысль заставила его улыбнуться. Соловец вернул бутылку в
ведерко и поднял на гостя проницательные черные глаза.
- У вас веселые новости?
- Ах, если бы... Новости у меня как раз не очень. Четверть часа спустя,
причастившись парой объемистых рюмок, старик немного порозовел и оживился.
Теперь про него было трудно сказать, что старый пройдоха готовится дать дуба.
Хикки навострил уши и разодрал новый банан.
- Ключевая фигура в этих конфликтах - Петух Дюваль... Сам он старается не
слишком светиться, и многие действительно не подозревают, на чью, собственно,
мельницу льют воду. А крутит всем именно он, Дюваль. Это ему выгодно, чтобы
Золкин и Лоренцо с компанией грызли друг друга на всех маршрутах вокруг Облака,
потому что так проще договариваться с таможней и чиновниками из Технического
надзора. Логика тут простая: они, сволочи, вообще чуть ли не гангстеры, а я вот
хороший, добрый и законопослушный. Раз так, зачем меня трогать? Лучше их,
негодяев... К тому же Золкин здорово попался с наркотой - дело не закрыто до
сих пор, и одному богу ведомо, чем все это для него кончится.
- Но я слышал, что он и с корварцами не слишком-то дружит, - вставил
Хикки, подливая словоохотливому хозяину еще водки.
Соловец умолк и пошевелил бугристым носом, на котором была нарисована
многоцветная картина его долгой и нежной дружбы с горячительными напитками.
- Водка - страшное дело, - вдруг заявил он с глубочайшей убежденностью в
голосе. - Но ты знаешь, когда в пятидесятом году я подцепил на Виоле прыгучую
лихорадку, только водка меня и спасла. Да, да! Были у нас там трезвенники - все
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг