ревизионисты ВНР всегда точили зубы на Союз Евразийских Коммунистических
Республик, - она обращалась непосредственно к Костоглодову, как бы
игнорируя остальную аудиторию.
- Однако планам тем не сбыться ни-ког-да!..."
Эрик скосил глаза на листок с формулами... стоит ли пробовать
преобразование Лапласа?
"...Стонут гордые латиноамериканские народы и горняки Шотландии под
пятой североамериканского военно-промышленного комплекса!... - низкий
хрипловатый голос Марины доходил до низа живота. - Орды океанских
диверсантов засылаются каждый год в западно-европейские республики нашего
нерушимого Союза!"
Нет, преобразованием Лапласа уравнение также не решалось.
"...А каким лицемером надо быть, чтобы назвать свое министерство войны
Министерством Мира! Только океанские империалисты способны на такое! И при
этом считают себя поборниками социализма!..." - даже выражение горького
сарказма в голосе Погосян приобретало сексуальный оттенок.
"Ненавижу ее!" - прошипела Лялька.
"...Да и восточноазиатские ревизионисты ничем не лучше океанских
империалистов. Руководствуясь прогнившими догматами Мао Цзе-Дуна, они..."
"Ну и глупо", - прошептал Эрик в розовое лялькино ухо (вьющиеся волосы
ее приятно пощекотали ему нос).
"...Стонут японские трудящиеся под гнетом китайского ига. Плачут
таиландские женщины, завербованные насильно в публичные дома для
восточноазиатской солдатни!..."
"Знаю, что глупо, а все равно ненавижу, - опять зашипела Лялька. - Как
ты только с ней в одной комнате сидишь!"
"...А во что они превратили солнечную Австралию?!..."
"С Погосян у меня меньше всего проблем", - усмехнулся Эрик, и Лялька
посмотрела на него с явным неудовольствием.
"...Клянемся торжественной клятвой ученых-ленинцев, что на священную
землю нашей Родины вражеская нога не ступит ни-ког-да!" - закончила
Марина, облизнув ярко-красные губы кончиком языка.
"Отлично раскрыла тему! - восхитился Костоглодов. - И поэтика - на пять
с плюсом!" Погосян поплыла на место - комсомольский секретарь проводил ее
неотрывным восторженным взглядом. "Ты на Костоглодова посмотри - какие
слюни на нее пускает!" - не унималась Лялька. "Ты его просто ревнуешь", -
прошептал Эрик, в ответ на что Лялька саданула ему локтем в бок.
"Таперича третий доклад, - Костоглодов стряхнул с себя сексуальное
оцепенение. - Джузеппе Карлуччи из техникческого сехтору сообщит на тему...
э-э... 'Зачем нам нужны Советы, ежели у нас есть Партия?'". Расхристанный,
косматый Карлуччи вскочил с места и затопал по направлению к кафедре.
Эрик опустил глаза на листок с формулами.
"Зачием нам нужены Совиетты, есели у нас иесть Пьяртия? - докладчик
выговаривал слова с преувеличенной тщательностью, стараясь свести к
минимуму итальянский акцент. - И зачием Пьяртии нужено Политбюуро, есели у
ние иесть Гриугорий Василиевитч?..."
Оставалось последнее средство: ввести вязкость в точные уравнения, а
потом проследить, во что она переходит в асимптотике.
"Вспомнил!!! - реагируя на три восклицательных знака в возгласе
Костоглодова, Эрик поднял глаза. - Вспомнил, что в-третьих было: нет у
Рябиновича галстука! - Сидевший в первом ряду Рябинович опустил голову и
закрыл лицо руками. - Нешто не мог по случаю доклада одеть?..."
Чувствовавший себя в сравнительной безопасности Карлуччи вдруг выпучил
глаза, схватился за расстегнутый ворот рубашки и сразу же отдернул руку.
Но поздно: заметив движение, Костоглодов сделал пометку в лежавшем перед
ним блокноте. Воцарилось гробовое молчание; на несчастного Карлуччи
страшно было смотреть. "Продолжай", - холодно сказал Костоглодов, и
Карлуччи, заикаясь, продолжил.
Эрик стал думать о своем.
Очнулся он, когда оплеванный и измочаленный Карлуччи брел на свое место.
Радуясь, что пропустил экзекуцию, Эрик свернул листок с вычислениями в
трубку и приготовился встать. Политсеминар подходил к концу: Костоглодов
напомнил следующим по списку докладчикам их темы и дал последние
наставления по части теории и практики политического доклада. Потом
порылся на столе и извлек какую-то бумажку: "Чуть не забыл, - с
подозрительным выражением на лице сказал он. - На подшефную овощную базу
один человек требуется завтра с 8 утра до 9 вечера". В комнате мгновенно
наступила тишина: идти на овощную базу в субботу не хотелось никому.
"Предложения?" - поинтересовался Костоглодов, водя тяжелым взглядом по
аудитории. Ответом было молчание. "Я думаю, Иванова пошлем, а то он ужо
цельный год не ездил... поди забыл, на что морковка похожа!" По комнате
пронесся вздох облегчения, смешанный с жидкими смешками. "Ты меня по
комсомольской линии посылаешь, - негромко спросил Эрик, - или через совет
молодых ученых?" Смешки стихли. "Как же тебя по комсомольской линии
пошлешь, ежели ты по возрасту выбыл?" - снисходительно разъяснил
Костоглодов. "Тогда только по согласию завлаба, - без выражения произнес
Эрик. - Приказ © 395 от 11-го апреля 1985-го года". Лялька взяла его за
руку. "© 395, говоришь? - на лице Костоглодова вспыхнули красные пятна. -
Опасно играешь, Иванов, не просчитаться бы!" Эрик не отвечал. "Ладно, - с
угрозой сказал секретарь. - Ежели Иванов без согласия завлаба идти не
хочет, а завлаб его, как все мы знаем, в Ленинград на симфозиум уехал, то
пойти придется... - он снова стал водить гипнотическим взглядом по молодым
ученым, - ...Великанову".
Костоглодов собрал со стола свои бумажки и вышел.
Головы ученых синхронно повернулись в сторону сидевших на отшибе Эрика
и Ляльки. Великанов встал и простер в их направлении обвиняющий перст:
"Из-за таких, как ты, Иванов, - голубые глаза его фанатически сверкали,
тускло-русые волосы слиплись неопрятными космами, - в народе крепчает
антиголландизм!" Лялька сжала руку Эрика, но тот не заметил. "А из-за
таких, как ты, Великанов, в народе крепчает нидерландизм". Крамольное
слово рухнуло на пол, как бетонная плита, и все, кроме Ляльки, Эрика и
Великанова, опустили глаза. Несколько мгновений двое последних жгли друг
друга взорами, потом Лялька потянула Эрика за руку и вывела из комнаты.
"Ну, нельзя же так, Эричка... - сказала она, - в КПГ ведь заберут!"
Кровь била Эрику в виски семипудовыми кувалдами. "А если даже и не
заберут, то все равно себе дороже: от стресса в сорок лет инфаркт
получишь, - она остановилась и погладила его по плечу, а потом взъерошила
волосы. - У тебя каждый день, как последняя битва!... Уж лучше б ты самбо
своим занимался - там пары спускал!" - лялькины прикосновения действовали
на Эрика успокаивающе. Он с благодарностью посмотрел на нее: "Можно, я у
тебя посижу, пока эти свалят?" (До конца рабочего дня оставалось минут
десять.) "Конечно, посиди... у меня как раз в комнате никого: Кузьмина
больна, а Георгий Сергеич со своей группой в командировке".
Они прошли по коридору; Лялька отперла дверь с табличкой 232а, за
которой открылась большая комната, загроможденная до потолка приборами.
"Твои соседи - они как, ничего?" - спросил Эрик, пока они пробирались в
Лялькин закут.
"Нормальные, - ответила Лялька. - Как говорится, общий враг сплачивает,
- она имела в виду членкора Муддинова. - А как получилось, что ты с этими
в одной комнате сидишь? Они ж из другой лаборатории". - "Черт его знает...
Макаров давно обещал к своим пересадить, да все как-то не получается".
Лялькин стол стоял за ширмой в дальнем углу комнаты. Эрик сел на стул,
расположенный сбоку от стола, и положил измятый лист с вычислениями на
колени. "Кофе хочешь?" - "Кофе или желудин?" - "Кофе". - "Хочу". Лялька
вытащила из-под стола допотопную электрическую плитку и воткнула в
розетку, потом достала из стола коробку с кофе. "Откуда у тебя?" -
"Любовник на прощальное свидание подарил". Эрик заглянул в коробку - кофе
еле-еле покрывал дно. "Проверяешь, давно ли у меня был любовник? -
догадалась Лялька, высыпая в джезву остаток кофе. - А, может, это не
последний подарил, а предпоследний?" - она вышла за ширму, чтобы набрать
воды.
"Если бы предпоследний, то кофе бы уже кончился". - "А, может, я
любовников меняю, как перчатки?" Вернувшись, Лялька поставила джезву на
плитку, села на стул и улыбнулась. "Как кофейные коробки", - поправил
Эрик, и они рассмеялись.
"Как протекает великая война с Иваном Ильичом?" - спросила Лялька.
"Сегодня утром он хотел проверить у меня карманы, - отвечал Эрик, - а я
ему:
только в присутствии замдиректора по режиму". - "А он что?" - "А он
ничего... ты что, не знаешь, что Волгин раньше одиннадцати не появляется?"
Лялька осуждающе поджала губы: "Зря ты, Эрька, на рожон лезешь...
разозлишь Волгина - худо тебе придется!" - "Они меня не поймают", -
спокойно возразил Эрик. "Ну, тебе видней!"
- по голосу Ляльки было слышно, что она осталась при своем мнении.
"Ты чем сейчас в смысле науки занимаешься?" - сменил тему Эрик. "Чем
всегда - муддевиной, - кисло ответила Лялька, рефлекторно посмотрев на
видеотон на своем столе. - Проверяю численно последнее муддиновское
озарение". - "Ты ж говорила, Зачепин просил что-то посчитать". - "Просил".
- "И что?" - "Пока ничего". Лялька не любила говорить о незаконченной
работе. "Зачепин - человек толковый, с ним можно иметь дело", - заметил
Эрик. "Ты это членмуду объясни - он же ревнивый, как вожак павианьего
стада!" - "Нет в жизни счастья", - согласился Эрик, и они сокрушенно
покачали головами.
Зашипел кофе. Лялька сняла джезву с плитки и достала чашки.
"А почему ты бабошинскую Тоню Варварой называешь?" - вдруг вспомнил
Эрик.
"Как почему? - удивилась Лялька. - Ты что, 'Айболита' не читал?" -
"Нет", - сухо ответил Эрик. "Ой, извини! - спохватилась Лялька. - Опять я,
дура, забыла!" Она повернулась к Эрику спиной, чтобы скрыть смущение и
налить кофе. "У нас в детдоме почти никаких книг не было, кроме сочинений
товарищей Романовых, - сказал Эрик. - Я только в 9-ом классе начал читать,
когда в математическую школу перешел". Лялька пододвинула к нему чашку с
кофе. "Это сказка Чуковского про звериного доктора, - объяснила она. - А
еще у него злая сестра была, по имени Варвара". - "У Чуковского?" -
удивился Эрик. "У Айболита, - хмыкнула Лялька и вдруг, заглянув ему в
глаза, добавила: - Прости меня, Эрька, а?" - "Я на тебя не сержусь, - он
коснулся ее руки, - никогда не сержусь". - "Ты вычисления свои на стол
положи, а то закапаешь", - заботливо сказала Лялька.
Некоторое время они с удовольствием пили кофе.
"Эрька, а ты своего отца помнишь?" - вдруг спросила Лялька. Эрик бросил
на нее удивленный взгляд... "Нет, - он помолчал. - Мне о нем немного
рассказывал мой тренер... они вместе за сборную России выступали". - "Что
именно рассказывал?" Эрик подсунул пальцы под очки и устало помассировал
веки. "Да больше ерунду всякую: мол какой отец был замечательный самбист и
несгибаемая личность, да какую утрату понес спорт, когда его в Афганистан
послали". Лялька негромко рассмеялась: "Твои родители, наверное, были
интересной парой:
голландка-учительница и спортсмен по фамилии Иванов". Эрик хмыкнул, но
ничего не сказал.
Некоторое время они с удовольствием пили кофе.
"Хорошо с тобой, - вздохнул Эрик, отставляя пустую чашку, - однако идти
мне пора... эти, поди, уже отвалили". - "Ты сейчас к Светке?" - "Ага, - он
встал. - Так что сегодня нам в разные стороны". - "Тогда до понедельника".
Эрик взял со стола лист с вычислениями и вышел.
68 ступенек по лестнице вверх, 26 шагов по коридору направо. (Плакат
"Повысим качество и количество исследований!" немигающе уставился со
стены.)
Эрик отпер дверь 452-ой комнаты и зажег свет - за окном было уже темно.
Он сложил черновики с вычислениями аккуратной стопкой в центре стола, а
карандаш и резинку сдвинул на правый угол. Потом повесил сумку на плечо,
взял авоську с продуктами из холодильника, погасил свет и вышел. В
коридорах и на лестнице не было ни души - рабочий день кончился двадцать
минут назад. Спустившись на первый этаж, Эрик подошел к проходной и сунул
в окошко пропуск. "Стой! - раздался недреманный голос Ивана Ильича. - А
ну, покажь сумку!" Тело вахтера, выдвигавшееся из окошка проходной,
наводило на мысль о половом члене кобеля.
Эрик опустил продукты на пол и раскрыл сумку. "Подождите секундочку,
товарищ Иванов", - неестественно вежливо прошипел вахтер и втянулся
обратно в окошко.
Было слышно, как он звонит по телефону, а спустя полминуты из коридора,
ведущего на административную половину, выкатился замдиректора по режиму
Волгин.
"Позвольте проверить ваши карманы, товарищ Иванов", - мягким, но
твердым голосом сказал замдиректора. Не вступая в пререкания, Эрик
вывернул боковые караманы пиджака (носовой платок), карманы брюк (ничего)
и внутренний карман пиджака (бумажник). "Что это?" - подозрительно спросил
Волгин, указывая на бумажник.
"Бумажник", - объяснил Эрик. "Под рубашку засунул... или в брюки! -
кусал губы Иван Ильич, высунувшись из будки по самые бедра. - Обыскать бы
паршивца надо, Сергей Федорович!" - "Прикажете снять штаны?" - без
выражения спросил Эрик.
Наступила кульминация этого эпизода жизни: Эрик ждал, замдиректора
думал, Иван Ильич мучился в неизвестности. "Спасибо, не надо", - Волгин
повернулся и пошел обратно в свой кабинет. Дернувшись, как марионетка,
вахтер втянулся в будку.
Окошко со стуком захлопнулось.
Эрик одел шубу, надвинул на лицо респиратор и вышел на улицу. Ветер
стих, нежно-зеленые хлопья снега медленно планировали сквозь неподвижный
воздух. По пустынному тротуару ездили снегоуборочные машины. Эрик
торопливо зашел в цветочный магазин и купил букет гвоздик (минус два
подарочных талона). У расположенного по соседству винного стояла толпа -
мужики хаотично толкались и обильно выражались нецензурными словами.
Пронзительно визжали несколько затесавшихся в очередь растрепанных женщин.
Свет редко разбросанных фонарей придавал пейзажу импрессионистический
оттенок. Башня Лефортовской тюрьмы царила над городом черным зловещим
столбом. Вдруг Эрик опять почувствовал спиной укол чьего-то взгляда...
толстяк в солнечных очках, очевидно, опять тащился позади.
Абсурдные происшествия сегодняшнего дня - начиная нелепым утренним
письмом и кончая ненужной конфронтацией с Волгиным - мгновенной вереницей
пронеслись у Эрика в памяти, под ложечкой возникло и стало усиливаться
муторное ощущение сгущающихся над головой туч. Не оборачиваясь, он резко
свернул в удачно подвернувшуюся подворотню, бегом пересек темный
заснеженный двор и втиснулся в узкую щель между двумя гаражами. Потекли
медленные секунды. Ничего не происходило. Выждав три минуты, Эрик выбрался
из щели и торопливо направился к метро. Толстяка в солнечных очках нигде
видно не было.
Эрик спустился на платформу и, оберегая цветы растопыренными локтями,
втиснулся в поезд в сторону Беляево. Обязательная Вечерняя Программа уже
закончилась, телевизоры под потолком вагона смотрели на пассажиров мутными
серыми экранами. Эрик достал из кармана "Коммунистический Спорт" и,
удерживая букет зубами, развернул газету в поисках репортажа с турнира по
мини-футболу в Киеве. Слева от него женщина в белой шубе читала последнюю
страницу "Утренней Правды", справа от него мужчина в черной шубе читал
первую страницу "Вечерней Правды".
Новые Черемушки.
Как и следовало ожидать, Пиренеймаш обыграл СКА Брюссель.
Беляево.
Эрик вышел из вагона - лестница, подземный переход, лестница.
Оказавшись на поверхности, он обошел людское море, колыхавшееся вокруг
автобусных остановок, и поплелся по пешеходной тропинке сквозь примыкавший
к метро микрорайон. Светкин дом ничем не отличался от своих соседей, кроме
номера: белая коробка в 6 подъездов на 15 этажей. Эрик вошел в четвертый
подъезд, поднялся на девятый этаж и позвонил - дверь немедленно
распахнулась. "Заходи", - одетая в шелковый пеньюар Светка высокомерно
отступила в сторону, оставляя между створкой двери и своим бюстом
достаточно пространства, чтобы протиснуться боком. "Как ты провел день?" -
она подставила щеку для поцелуя. "Хорошо, - поцеловал Эрик. - На". - "Ах,
это очень мило с твоей стороны". Светка величаво приняла гвоздики и
посторонилась - Эрик протиснулся мимо бюста к вешалке, снял шубу и заменил
уличные ботинки домашними тапочками. Светка встала в дверях кухни и
сделала королевский жест рукой: "Продукты положи в холодильник". Окутанный
изысканным ароматом духов, Эрик протиснулся на кухню. "Шампанское - на
стол". Эрик послушно протиснулся в гостиную.
Стол был уже накрыт: фарфор, хрусталь, серебро, белизна салфеток.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг