778 от 15-го августа 1985-го года, только в присутствии замдиректора по
режиму". Лицо вахтера искривилось от ненависти: "Ишь грамотный какой...
все крючки-закорючки знает! Спасу от вашей нации нет!... - Эрик молча
ждал. - Тебя как по батюшке-то величать - Клаасович?"
- "Вы будете звать замдиректора, или я могу идти?" Ощерившись, вахтер
сунул ему пропуск.
"Следующий!"
Эрик поднялся на 68 ступенек по пыльной боковой лестнице, прошагал 26
шагов по коридору и отпер дверь комнаты номер 452. Внутри было темно и
душно - он включил свет и кондиционер. Сел за свой стол у окна (оказавшись
к остальной части комнаты спиной), выложил из кармана черновики и разложил
их по порядку.
Позади хлопала дверь, шаркали ноги и звучали утренние приветствия.
Карандаш и резинка лежали там, где были оставлены, - в правом углу стола.
"Кто будет пить желудин? - раздался пискливый голос Оли Рюмкиной. -
Поднимите руки... раз, два, три, четыре..." Эрик подточил карандаш,
придвинул к себе последний лист вычислений и приписал в его конце
уравнение, следовавшее из предыдущего уравнения (следовавшего, в свою
очередь, из предыдущего уравнения; следовавшего, в свою очередь, из
предыдущего уравнения...). "А я тебе говорил, что Спартак выиграет! -
голос Коли Хренова источал жизнеутверждающую силу. - Не могли они не
выиграть при такой ситуации в турнирной таблице". Эрик приписал еще одно
уравнение, но, не удовлетворившись тем, как написана альфа в первом и
третьем членах (хвостик загнулся), стер все резинкой. "А если б Мотовилов
на последний минуте забил? - возразил Толя Редькин. - Что бы ты тогда
сказал?" Эрик переписал уравнение наново и стал обдумывать следующую
строчку. "Куда ему забить... - отвечал Коля Толе. - Когда у него забивалка
такая маленькая! Ха-ха-ха! Пусть он ее маленько поддрочит!...
Ха-ха-ха-ха-ха!" Эрик стал каллиграфически выводить очередную формулу.
"Мальчики, не пошлите!" - кокетливо сказала армянская красавица Марина,
временно носившая девичью фамилию Погосян (по первому мужу - Морозова, по
второму - Жарова).
Время шло.
Звонок на обеденный перерыв застал Эрика в конце четвертого листа
вычислений. С сожалением вырвавшись из потока мыслей, он встал, вышел из
комнаты, сбежал по лестнице на первый этаж, отстоял очередь на сдачу
пропусков (Иван Ильич наградил его обжигающим взглядом), торопливо оделся.
На улице ярилась метель, низкое серое небо прижимало город к заснеженным
тротуарам.
Продуктовый магазин располагался рядом с институтом, и через три минуты
Эрик уже стоял в очереди в рыбный отдел, притиснутый чьей-то бабушкой к
чьей-то жене.
Толпы людей - прижатых друг к другу, как кильки, и столь же покорных -
одетых в тяжелую, неудобную, темную одежду - вдыхали сквозь респираторы
затхлый холодный воздух. Под закоптевшим потолком висела угрюмая тишина,
нарушаемая лишь воплями продавщиц - микрофоны, вделанные в респираторы,
делали их голоса резкими, как крик павлина. Эрик постоял минут пять, потом
отпросился у стоявшей позади бабушки сходить в молочный отдел (плюс литр
молока, плюс полкило сыра, плюс полкило масла, минус четыре
молочно-колбасных талона). Вьюга ударяла в широкие окна пригоршнями
нежно-зеленого снега. Разводы грязи на оконном стекле переплетались в
сложный геометрический узор. Оценив опытным глазом длину очереди, Эрик
успел сбегать за хлебом. И наконец рыба: спинки минтая - на два рыбных
талона, тушки кальмара - на три. Помимо даров моря, в рыбном отделе
почему-то продавалось шампанское (три ликеро-водочных талона) - что
позволяло сэкономить время на винном магазине. С трудом преодолевая
встречное течение стремившихся внутрь покупателей, Эрик вышел наружу и
торопливо направился к институту. Вдруг он ощутил на затылке чей-то взгляд
и обернулся: раздувая круглые румяные щеки, позади торопился давешний
толстяк в солнечных очках. С чувством неприятного удивления, Эрик ускорил
шаг.
Он вернулся в институт за шесть минут до официального окончания
перерыва.
Разгрузил добычу в (имевшийся в 452-ой комнате) холодильник. Спустился
в кафетерий и встал в очередь. Очередь была короткая: не ходившие за
продуктами, уже пообедали, а ходившие, в большинстве своем, приносили на
работу домашнюю еду. Через двадцать минут Эрик вышел из кафетерия, унося в
желудке тяжелый, как гиря, комплексный обед.
Не поднимаясь к себе на четвертый этаж, он прошел по тускло освещенному
грязному коридору и постучал в дверь с надписью "Лаборатория © 6". За
дверью раздался голос: "Сейчас!" - и стало слышно, как кто-то возится с
замком. Замок не отпирался. "Вы когда почините этот ебаный замок?" -
громко осведомился Эрик.
"Ты об этом профессора Попова спроси", - огрызнулся голос. Дверь,
наконец, отворилась. "Так не запирайтесь тогда, - сварливо потребовал
Эрик, заходя, - если не можете потом открыть!" - "У тебя что, смерть мозга
наступила, как у Романова-старшего? - отвечал его друг Мишка Бабошин. -
Знаешь ведь, что нас на секретность второй категории перевели".
Препираясь, они проследовали сквозь внутренний коридор мимо обитой
дермантином двери с табличкой "Зав. лаб.
д.ф.-м.н. Попов З.С." и зашли в мишкину клетушку, где все было готово
для чая.
"Эрька, привет! - приветствовала Эрика их бывшая однокашница и общая
подруга Лялька Макаронова, сидевшая с чашкой в руке. - Где тебя носит?" На
столе стоял давно обещанный Лялькой домашний пирог. "Спинку минтая для
своего Кота покупал, - ответил за Эрика Мишка. - Ты что, не знаешь этого
мудака?" Они сели, Лялька налила Эрику чай. "Эричка, - она доверительно
подалась вперед, - а правду говорят, что ты со своим Котом живешь, когда у
Светки менструация?" Эрик поднес чашку к лицу и с удовольствие вдохнул
аромат натурального грузинского чая, купленного им для совместных чаепитий
пару недель назад по счастливому случаю.
"Конечно правда! - опять влез Мишка. - Недаром Кот со Светкой на ножах.
Помнишь, как он ей колготки разодрал на эрькином дне рождения?" Эрик
отрезал кусок лялькиного пирога и положил себе на блюдце. "Бедный! -
пожалела Лялька. - Ты лучше ко мне приходи, я тебя по старой дружбе всегда
обслужу". Откинувшись на спинку кресла, Эрик осторожно поставил чашку с
чаем и блюдце с пирогом на подлокотник и расслабился. "И не мечтай - у
него на тебя не встанет, - не унимался Мишка. - У него только на блондинок
и котов, а больше ни на кого". - "Ты за меня не переживай, - вставил,
наконец, слово Эрик. - Ты, Мишка, лучше вспомни когда у тебя в последний
раз стояло - до того, как Романов-старший в кому впал или после?" - "Да ты
что, Эрька! - всплеснула руками Лялька. - Бабошин в этом смысле всем нам
пример! Полная солидарность с вождем: раз Григорий Васильевич трахаться не
может, то и никому нельзя".
"Хорошо с друзьями!" - подумал Эрик, расстегивая верхнюю пуговицу
рубашки.
"Ладно, зубоскалы, - уязвленный предательством союзницы, Мишка
кардинально изменил течение разговора, - а вот кто помнит, за сколько лет
до официального наступления развитого коммунизма у Григория Васильевича
случился второй аппоплексический удар?" Вызов был брошен, и Эрик стал
вычислять. "Опять ерундой заниматься будете?..." - разочарованно протянула
Лялька, не любившая этой игры. "Тебе, беспамятная женщина, нас,
высокоумных джигитов не понять! Ты диссертацию - и ту только год назад
защитила, - высокомерно отвечал Мишка. - Так что помолчи, смертная, пока
уважаемый Эрик ибн Кирилл Иванов-задэ размышляет над заданным ему..." -
"За четыре, - перебил Эрик, закончив вычисления. - А на каком году
Пятилетки Количества день расстрела отступника Горбачева объявили
выходным?" - "Ха-ха-ха! - презрительно рассмеялся Мишка. - Элементарно,
Ватсон, - на третьем". Бабошин закатил глаза к потолку и зашевелил губами,
придумывая следующий вопрос. "Дурак ты Мишка! - по тому, как у Ляльки
опустились уголки рта, было видно, что она обиделась на 'беспамятную
женщину'. - Эти сволочи специально каждый год 85-ым сделали, чтобы у нас
чувство времени отшибить, а такие дураки, как ты, им только на руку
играют!" - "Ты чего, мать?... - опешил Бабошин. - Мы ж, наоборот, точки
отсчета восстанавливаем..." - "Ты этими играми дурацкими только больше
себя запутываешь... и хамишь еще при этом!" - Лялька встала, отошла к окну
и отвернулась. "Так вот ты чего на меня взъелась! - наконец дошло до
Мишки. - Да я ж просто так, не со зла... - он встал, положил Ляльке руку
на плечо и проникновенно сказал: - Прости, Лялечка, Мишку Бабошина, дурака
глупого". Против своей воли, Лялька рассмеялась.
"Хорошо с друзьями!" - подумал Эрик, отпивая глоток чая.
"Ладно, прощаю... - сказала Лялька великодушным голосом, поворачиваясь
к Мишке передом, а к окну задом. - Прощаю, ежели на Новый Год у
Вишневецких ты со мной три раза оттанцуешь", - на ее длинных ресницах все
еще блестели алмазики слезинок. "Хоть четыре раза, матушка! - запричитал
Мишка, лобызая лялькины ручки. - Хоть пять раз!... Всю жизнь с тобой,
родная, танцевать буду!" - "Так тебе и позволит твоя Варвара со мной всю
жизнь танцевать... - поджала губы Лялька, почему-то называвшая Тоню
Бабошину Варварой. - Она меня скорее уда..."
"Тихо!" - перебил Эрик, подняв палец.
Все трое замерли - Мишка и Лялька у окна, Эрик - в кресле. Бух-х...
бух-х... бух-х... Скрипя расхлябанными половицами, тяжелые шаги
приближались к мишкиной клетушке... потом заскрипела дверь, и на пороге
возникла могучая фигура д.ф.-м.н. Попова З.С. "Миша, - сказал д.ф.-м.н.
глубоким басом, игнорируя Эрика и Ляльку, - когда закончишь расчет по теме
X-33, зайди ко мне". Как всегда в присутствии Попова, Эрику захотелось
уйти. "Здрасьте, Зосима Сергеич!" - вылезла неустрашимая Лялька.
"Здравствуйте, Алла, - соизволил, наконец, Попов. - Добрый день, Эрик
Кириллович". - "И как вы такую фигуру блюдете, Зосима Сергеич!" -
засюсюкала Лялька невыносимо фальшивым голосом. Эрик помертвел в ожидании
неминуемого скандала, но Попов лишь приятно улыбнулся и вышел из комнаты.
Бух-х... бух-х... бух-х... - шаги командора проследовали до двери
поповского кабинета, хлопнула дверь, и все затихло. "Ну ты даешь,
Макаронова!" - завистливо протянул Мишка, боявшийся Попова до дрожи в
коленках. "Учись, пока я жива, Бабошин!" - гордо сказала Лялька. "С чужим
начальником каждый может, - скептически заметил Эрик. - Ты попробуй так со
своим членмудом!" (Макароновский начальник член-корр. Узбекской Академии
Наук Муддинов считал женщин существами глупее лягушки.) "И попробую! -
выпятила обильную грудь Лялька. - Он м.н.с.
Макаронову надолго запомнит!" Эрик выразил сомнение неуловимым
движением бровей.
"Ладно, ребята, - трусливо залебезил Мишка, - давайте поработаем
чутка... а то Попов опять вонять будет". - "Салага... - презрительно
процедила Лялька. - Пошли, Эрька, пока Бабошин от страха в штаны не
наложил!" Они вышли в коридор и направились в сторону лифта. Позади
раздался лязг запираемого замка.
"Слушай, Эрька, а ты большим человеком стал: Попов тебя уже по
имени-отчеству величает! - цокая каблучками, Лялька забежала вперед, чтоб
не отставать. - Докторскую когда защищать будешь?" - "Какую докторскую? -
удивился Эрик. - У меня ж мать - враг людей... да еще голландка впридачу".
На лице у Ляльки появилось расстроенное выражение: "Сволочная страна..." -
начала она, но осеклась (они вышли из коридора в фойе буфета, где все еще
сидел народ). Лифт находился рядом. "Ладно, Эрька, я пешком пойду, - она
заботливо поправила воротник его пиджака. - На политсеминаре увидимся".
Лялька повернулась на каблуках и поцокала в сторону лестницы.
Эрик застегнул верхнюю пуговицу рубашки, дождался лифта и поднялся на
четвертый этаж. Когда он вошел в свою комнату, там царило напряженное
молчание - даже Марина Погосян безмолствовала, царапая карандашом по
каким-то бумагам.
Причина трудового рвения обитателей 452-ой сидела за эриковым столом -
Пьер Костоглодов, секретарь комсомольской организации и, по
совместительству, почетный председатель совета молодых ученых. Черновики с
вычислениями Эрика были бесцеремонно сдвинуты в сторону, а на их месте
красовалась шахматная доска с расставленными фигурами. "Где тебя носит,
Иванов? - спросил Пьер грубым голосом.
- Я ж говорил, что сегодня шахматная тренировка будет!" - "Я сейчас не
могу", - сухо отвечал Эрик, не особенно надеясь на успех. "А шляться
неизвестно где можешь? - залаял Костоглодов. - То-то тебя в рабочее время
на месте не сыщешь!"
- он демонстративно посмотрел на часы. Не вступая в дальнейшие
пререкания, Эрик пододвинул стул вечно отсутствовавшей Натки Черняковой и
сел. "Твои - черные", - сообщил ему Пьер, не объясняя почему.
И сделал первый ход.
Индийская защита
1. d4 Кf6 2. c4 e6 3. Кf3 b6 4. g3 Сb7 5. Сg2 Сe7
Пятый ход черных ведет к сложной маневренной борьбе.
"Вот, например, я, - сказал Пьер, будто продолжая давно начатый
разговор.
- Из простой семьи - а посмотри, как трудами своими вознесся высоко! А
все почему? Потому, что у нас рабочему человеку завсегда дорога открыта!"
6. Кc3 0 - 0 7. 0 - 0 d5 8. Кf3-e5 c6 9. cd cd 10. Сf4 a6!
Этот ход кажется безобидным, однако после 11... b6-b5 черные планируют
перевести коня c6-a5-c4, откуда тот будет оказывать давление на ферзевый
фланг белых.
"А родился я, не поверишь, во Франции, в семье кулака! У отца с матерью
сознания пролетарского - ни на грош; ферму в Провансе держали, в пол
Марсельской области. До четырех батраков приходилося летом нанимать! А
зимой куда тем батракам деваться - на паперти милостыню просить? А женам
батрацким куда - на панель? Телом невинным торговать, чтобы детям больным
на камамбер заработать?
Мал я был, а все одно помню, как социальное неравенство сознание жгло,
за отца с матерью стыд глаза резал. Жили, не поверишь, в восьми хоромах, а
всего-то нас - пять человек: мать, отец да детей три брата. Однако
богатство то счастья никому не принесло, а мне с братьями - в особливости.
Во-первых, заставлял нас отец по воскресеньям в церковь ходить - опиум для
народа в душу брать. Во-вторых, язвы народные сердца наши так кололи, что
никакая роскошь в радость не попадала.
Выйдем, бывалыча, из церкви апосля службы, сушь, жара, горло пересохло
- равно, что песку нажрался. А отец, не поверишь, ведет в сельпо и пряники
покупает...
будто без запивки по такой погоде сласти в удовольствие идут! Однако
нет худа без добра: я те пряники за отцовскою спиной детишкам батрацким
раздавал. Дашь, иной раз, пряничек малютке чумазому, а у самого слезы на
глазах наворачиваются... Погодь... то, кажись, ужо в армии было - когда
старослужащие у нас посылки отбирали!"
11. Лc1 b6-b5 12. Фb3 Кc6
Пока события развиваются по плану черных.
"А, главное, образования настоящего я не получил - невежество кругом
царило страшное. Хошь верь, хошь нет - а ни один человек во всем селе
по-русски не кумекал!... И чрез то упущение в младшем школьном возрасте
мне сильно пострадать потом пришлося... но об том разговор особый будет".
13. Кe5:c6 Сb7:c6
Белым удается сорвать план черных, лишь разменяв своего активно
расположенного коня.
"Дождалися мы, однако, в 85-ом году освобождения - Красная Армия пришла
и всех помещиков, капиталистов, попов да кулаков в расход пустила. Нашу-то
семью поначалу пощадили: раскулачить - раскулачили, а больше ничего, даже
в старом доме жить разрешили. Да только отцу моему и братану старшому
щедрость народная поперек горла встала: добыли где-то переносной
запускатель ракет и ушли в белую банду, что в тех краях по лесам
хоронилася. Ох, сколько вреда Отечеству они причинили! - одних только
красных бронепоездов четыре штуки под откос ушло. По локоть в крови те
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг