Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
если б Тане приспичило благотворить, так только свистни - сирые и убогие
(кроме голубых, естественно)
   набегут дюжинами. Да только все это было не при чем: Ивана она,
конечно, жалела, но видела в нем и что-то еще, помимо жалкости. Как бы это
объяснить?... - ну, скажем, так: потенциал неиспользованных возможностей.
   История Ивана была проста: дед и дядя с материнской стороны -
психиатрические, отец - пьющий. Однако семья - одаренная: и дед, и отец -
оба известные художники. Ну, ясное дело, у маленького Вани с детства
обнаружились способности - да только родителям его было не до того: сдали
в школу с художественным уклоном и вернулись к своим междуусобицам.
   Далее последовало:
   Институт Психического Здоровья (DS: депрессия), Суриковское училище,
Институт Психического Здоровья (DS: хроническая депрессия), "Группа
молодых художников против социалистического реализма", Институт им.
Сербского (DS: вяло протекающая шизофрения), первая (и последняя)
нелегальная выставка, Институт им. Сербского (DS: остр. шиз., ослож.
психомот. расстр. двиг.
   апп.).
   В последнем случае с диагнозом они, пожалуй, переборщили: все знали,
включая Би-би-си, что на большее, чем вяло протекающая, Иван не
замахивался никогда. Ну, а психомоторные расстройства двигательного
аппарата - так те и у здорового начнутся, ежели ему аминазин в таких дозах
колоть! От этого аминазина несчастный Иван целых три недели ходить не мог
и так напугался, что из злополучной Группы вышел, а потом, к радости КГБ,
устроился на службу - в Институт Реставрации, в Отдел Икон.
   Когда он ей сказал, что уже три года не рисовал, она его не поняла. "Ты
имеешь в виду - не выставлялся?" Нет, именно, не рисовал. "А почему?" Этот
вопрос застал Ивана врасплох: и правда, почему? Он стал мямлить о тяжелых
переживаниях, вызвавших потерю интереса; а также о бессмысленности и
невозможности занятий искусством в условиях тоталитарной идеологии. Правды
он ей не сказал - ни тогда, ни после. Она догадась сама: рисовать Иван уже
не мог - как штангист, надорвавшийся при попытке установить мировой
рекорд, никогда больше не подходит к штанге.
   А еще он был религиозным, так что венчались они в церкви. И до самой
свадьбы не спали друг с другом (целый год!) - он настоял. Этот бзик так
Таню удивил, что она твердо решила Ивану не изменять - благо Давид уехал
на пять месяцев в Архангельск, а больше никого у нее в тот момент и не
было.
   Решение выйти за Ивана она приняла с открытыми глазами: знала, что
психиатрический. И точно: через две недели после свадьбы - загремел в
Институт Психздоровья. Сначала перестал с ней спать - на седьмой день,
безо всяких объяснений. А в следующую пятницу просто не пришел вечером
домой (Таня в тот день на работу не ходила, чертила дома). Сперва она
позвонила ивановым родителям - без толку; потом ближайшим друзьям - тоже
не знали ничего. Следующим этапом, отыскав его записную книжку, - всем
подряд. Только дойдя к часу ночи до буквы "Ш" (Штейнгардт Игорь
Генрихович), она узнала, что муж ее - "где обычно, в четвертом корпусе", и
что "мы даже сумели положить Ваню в его любимую палату!"
   Эта "любимая палата" ее чуть не доконала... Что же касается
подробностей, то Игорь Генрихович обсуждать их по телефону не пожелал и
пригласил Таню в понедельник лично, а пока: "Очень вас прошу, милая, к
Ванечке не ходите и о нем не беспокойтесь, он у нас в целости и
сохранности".
   Профессор Штейнгардт оказался начальником отделения, с огромным
кабинетом и пожилой секретаршей в предбаннике. Строго проинструктировав
неопытную Таню ("...и ни в коем случае не говорите 'шизофрения', милая, -
только 'душевная болезнь', вы слышите?..."), секретарша запустила ее
внутрь.
   Игорь Генрихович Штейнгардт встретил "внучатую невестку покойного
Василия Петровича" на пороге кабинета и с почестями усадил ее в кресло под
автопортретом ваниного деда. Выглядел доктор карикатурно: ветхий старичок
в пенсне и галстуке бабочкой, с манерой говорить, достойной своих
пациентов. Усевшись за стол размером с небольшой аэродром и отчаянно
жестикулируя, он стал объяснять, что "течение душевной болезни Ванечки
осложнилось от сильного давления с вашей стороны, милая, в сексуальной
сфере". - "Какая чушь! - воспламенилась Таня. - Да, если хотите знать..."
- "Не чушь, - спокойно перебил ее Игорь Генрихович и быстро-быстро
заморгал глазами, - он мне так и сказал... А теперь, когда я вас вижу, то
и сам чувствую". Таня чуть не рассмеялась ему в лицо... "Вы, Танечка,
лучше не фыркайте, а подумайте над тем, что я говорю, - поучительно
объявил профессор, вертясь туда-сюда на вращающемся стуле. - И как Ваня
себя вел в последнее время, тоже вспомните".
   Последний аргумент выглядел убедительно: теория Игоря Генриховича
действительно объясняла странное поведение Ивана в течение последних двух
недель. И, кроме того, если Мышка сам такое сказал, то, значит, он так и
чувствует - какой смысл доктору-то лгать? "Выходит, у Вани от меня
шизофрения обострилась!" - расстроилась Таня... и вдруг вспомнила
наставления секретарши.
   Но было поздно: профессор Штейнгардт выбежал из-за стола и, размахивая
руками перед таниным лицом, прочитал ей гневную лекцию о медицински
безграмотных людях, употребляющих термин "шизофрения" всуе. "Нет такого
заболевания! - кричал профессор, запутывая ее вконец. - Понимаете - нету!
А есть невежественные жены больных людей, которые своим несносным
поведением усугубляют протекание недуга".
   Глаза его метали молнии. "Вы меня поняли, милая?!" - заорал он, чуть не
стукнув Таню по носу. "Поняла, Игорь Генрихович, поняла... Извините Христа
ради... - лепетала та в ответ. - Вы только скажите что... а я для Вани все
сделаю!"
   Внезапно остыв, профессор Штейнгардт вернулся к себе за стол и стал
объяснять.
   Таня не должна: во-первых, демонстрировать свое желание перед половым
актом, во-вторых, показывать свое наслаждение во время полового акта и,
в-третьих, высказывать свою благодарность после полового акта. "Три 'не',
- закончил он, - очень легко запомнить: до, во время и после". - "А я
всегда думала, что наоборот... - удивилась Таня. - Так сказать, три
'да'..." - "И неправильно думали, Танечка... - благодушно сообщил ей
забывший былые обиды профессор. - Верьте мне, милая, я на этой проблеме
тридцать лет назад докторскую защитил".
   Она ходила к Игорю Генриховичу еще два раза, пытаясь убедить его, что у
Ивана с сексом все в порядке и что ее желание, наслаждение и благодарность
- чувства неподдельные. Более того, если она, Таня, не сможет их
проявлять, то тут-то проблемы и начнутся - по крайней мере, для нее самой.
"Ах, милая, - шаловливо махал на нее ученой дланью профессор Штейнгардт, -
вы тогда так и говорите, что о себе хлопочете..." - чем доводил Таню до
бешенства неописуемого.
   В конце концов она поставила ультиматум: если Игорь Генрихович и
вправду хочет, чтобы она выполняла его "не", то пусть резервирует за ней
место в своем отделении. Таня его честно предупреждает: от такой жизни она
рехнется. "А вы любовника заведите, милая", - ответил старый доктор. Таня
гневно подняла глаза, полагая, что шутки пошли уже через край... и вдруг
поняла, что тот не шутит.
   "Заведите, заведите... - продолжал Игорь Генрихович, - я разрешаю". И,
помолчав как-то странно, добавил: "Вы ведь так и так заведете... а если я
не пропишу, то совестью будете мучиться".
   Он так и сказал: "пропишу" - Таня хотела попросить у него рецепт.
   Иван вернулся домой только через два месяца, и в течение всего этого
времени Таню к нему не пускали ("Через окно смотрите, милая, во-он он там
возле беседки со своим другом Феденькой Черенковым беседует!"). К тому
моменту она уже вовсю следовала Второму Предписанию старого доктора (Давид
приезжал из Архангельска на несколько дней, плюс некий новый знакомый) -
что, в сочетании с Первым Предписанием, сделало их всех счастливыми. А
если и не счастливыми, так, по крайней мере, здоровыми. А если и не вполне
здоровыми, то... как бы это выразиться?... Скажем, так: совместный эффект
двух Предписаний удержал их всех по эту сторону границы между вяло
протекающей и острой шизо... ой, Игорь Генрихович, извините, Христа
ради... опять я проштрафилась!...
   * * *
 Отразившись в шести затуманенных зеркалах, Таня прошла по теплой
резиновой дорожке к противоположной стене ванной комнаты - за полотенцем.
Что ж, фигура у нее еще ничего... особенно, когда зеркало запотевшее,
ха-ха-ха!... Нет, врешь - даже если и не запотевшее, то все равно еще пока
ничего. Она протерла ладонью окошко в ближайшем зеркале и приблизила к
нему лицо, внимательно разглядывая красноватый шрам на правой щеке. "Вот
ведь изуродовали меня на Втором Ярусе! Теперь только пластическая операция
и поможет... хотя, с другой стороны, для кого?" Таня завернулась в
полотенце, вышла из ванной и остановилась в коридоре, не понимая, что
собиралась делать. А-а, спать... Она устало прошла в спальню, сбросила
полотенце на пол и полезла в постель - бр-р-р, холодно... где этот чертов
включатель? Поставив подогрев на максимум, она перевернулась на спину,
раскинула руки и закрыла глаза...
   "И ты слышишь, Иван НИКОГДА о моих изменах не догадывался! Я его жалела!
   Жалеть-то жалела, да только кого - его или себя? А что б ты делала,
если б старый осел тебе любовников не 'прописал'? В монастырь постриглась?
Вот то-то и оно...
   Да не в изменах дело. Я Ваню от всего защищала! Он сам говорил, что со
мной чувствует себя в безопасности.
   Что ты несешь? Смешно слушать. Ну, скажи на милость: как ты могла Ивана
от НИХ защитить? Да они тебя просто не замечали!"
 
   Танины воспоминания. Часть 4 
   К психиатрическим проблемам, в той или иной степени, Таня была готова;
тем более, что сразу решила от Ивана детей не заводить. А вот вызов в
Первый отдел, последовавший через три месяца после свадьбы, явился для нее
полной неожиданностью.
   Придя на работу, как всегда, в пол-одиннадцатого (режим у них в
Институте был свободный), она обнаружила на своем столе записку от
Бегемота: "Танька в первый отдел срочно три раза вызывали!!!!!" В
раздумьи, Таня опустилась на стул - что бы это значило? Записка не
содержала никакого объясения... и вообще ничего не содержала, кроме
наглого небрежения знаками препинания. Самого Бегемота в наличии не
имелось - спросить о подробностях не у кого... Что ж делать?... Еле
переставляя ноги и царапая каблуками-шпильками по полу, Таня поплелась на
шестой этаж. Душа полнилась дурными предчувствиями - эх, с Давидом бы
посоветоваться...
   так ведь все еще в Архангельске! Может, пустяк какой-нибудь в
документах?
   Но, оказалось, не в документах. И не пустяк.
   Начало не сулило ничего опасного: толстая противная тетка в приемной
Первого отдела отправила Таню в 624-ую комнату, а тамошний очкастый
дядька, спросив фамилию и позвонив куда-то, переслал еще дальше - в
651-ую. Тут начались неожиданости: в 651-ой ее встретил заместитель
директора по режиму, полковник Вячеслав Петрович Хамазюк.
   (То есть, был он, вообще-то, товарищ Хамазюк, но все в Институте,
включая временную замену вечнобеременной Костиной, знали, что он-таки
полковник. Вернее, считали, что полковник, поскольку Хамазюк мог, в конце
концов, оказаться товарищем, а слухи насчет полковника сам про себя
распускать, для пущего уважения. Товарищ-полковник всегда казался Тане
личностью загадочной - но не гипотетической принадлежностью к КГБ, а тем,
что имел покрасневшее лицо. Во всех случаях имел, независимо от погоды. И
не просто румянец на щеках или, там, красный лоб, а все лицо. И, к слову,
красного лба он как раз иметь-то и не мог, ибо не имел лба вообще:
шевелюра его, согласно странному капризу природы, начиналась почти сразу
от бровей.)
   В тот визит загадка красного лица оказалась разгадана: от
товарища-полковника за версту разило водкой. С уважением посмотрев на часы
(11:15, всего четверть часа с открытия вино-водочного), Таня уселась на
предложенный ей стул.
   Заместитель директора начал издалека: обнаружив неприятную
осведомленность в ее делах, распросил о приближавшейся персональной
выставке.
   Потом спросил о зарплате - согласился, что маленькая. Разговор, однако,
не вязался: Таня отвечала коротко и невпопад, ерзала на стуле и даже
однажды уронила с ноги туфель. Вздрогнув от туфельного стука,
товарищ-полковник перешел к делам личным: как семья, дети... что пишет
бывший муж из Англии?... Таня с облегчением вздохнула (так весь сыр-бор,
оказывается, из-за Сашки!) и радостно сообщила, что не пишет ничего. "Вот
негодяй!" - с жаром защитил интересы советских женщин заместитель
директора и без перехода предложил Тане звать его, заместителя, просто
Славой. "Мы же с тобой простые советские люди!" - добавил он; и уж на что
Таня была зеленая, а все ж поняла, что дело плохо: сейчас будут вербовать.
Все еще предполагая, что ее вызвали из-за Сашки, она стала уверять
товарища-полковника, что никаких связей с изменником родины не
поддерживает. И даже с его семьей в Москве! - что, кстати, являлось чистой
правдой: после того, как Андрюшка, сходив в гости к сашкиной родительнице,
заявил, что "мама - слюха", они с родительницей разругались вдрызг.
   Разговор, казалось, подходил к концу. Таня очень гордилась своей
проницательностью (не всякая смогла б догадаться о тайной причине
вызова!), а также самообладанием, удержавшем не вступиться за балбеса
Сашку из чувства противоречия. Тут-то, когда она разомлела,
товарищ-полковник ее и ошарашил:
   знает ли Таня, что ее второй муж занимался ранее антисоветской
деятельностью?
   У Тани опустилось сердце - про проклятую Группу против соцреализма она
забыла начисто! Да и не мудрено, что забыла: когда они с Иваном
познакомились - тот в Группе уже три года, как не состоял. Даже не
вспомнил о ней ни разу!... а Таня и не расспрашивала: частично из-за своей
аполитичности, а частично - других проблем у них хватало... Она теперь уже
не понимала, чего следует ожидать.
   А товарищ-полковник гнул свою линию: знает ли она, Таня, что гадкие
люди, сбившие ее больного мужа с прямой линии, все еще на свободе? А не
полнится ли ее советское сердце праведным гневом, когда они продолжают
растлять другие слабые души антисоветским гноем? И не долг ли ее
комсомольский помочь несгибаемым органам (он так и выразился: "несгибаемым
органам" - у Тани чуть опять не упал с ноги туфель) в их борьбе с
идеологическим врагом?
   Товарищ-полковник умолк и выжидательно поглядел на нее - однако Таня не
отвечала, не зная, как себя вести. Предупреждение по поводу выставки
прозвучало предельно ясно (то, что расспросы в начале разговора являлись
предупреждением, сомнений теперь не вызывало). С другой стороны, от нее не
требовали ничего конкретного, так что лезть в бутылку смысла пока не было.
Таня начала мямлить про поддержку советских идей в принципе, но
непонимании своих ближайших задач.
   Как показало дальнейшее, это было грубейшей ошибкой. То есть, не
поддержка идей, конечно, а упоминание задач, мгновенно истолкованное как
сигнал потенциального согласия. Широко улыбнувшись, товарищ-полковник
сказал, что о задачах они поговорят в другой раз... нескоро... Вот только
подписочку о неразглашении он попросит Танюшу подписать - и пусть себе
идет с Богом.
   И она, дура, подписала!
   Да по одному тому, как он напрягся, бумажку свою гнусную предлагаючи,
должно было понять, что подписывать нельзя категорически! А голос-то его,
голос, чего стоил: сладкий как мед: "Танюша", "подписочка"... тьфу, дура,
слов нет!
   Единственным ее извинением служила полная неопытность. Казалось:
подпишешь - и сразу ноги можно уносить. Но сразу не получилось. Бережно
спрятав подписочку в сейф, товарищ-полковник как бы невзначай спросил: "А
ты, кстати, завтра в шесть - не занята?" Таня обмерла. "Я думаю - чего нам
разговор откладывать? - рассудительно продолжал он. - Завтра и поговорим.
После окончания рабочего дня - никто не помешает... Ну, до завтра,
дорогуша моя, покедова!"
   Не чуя под собой ног, Таня вылетела из кабинета, забежала в свой отдел
за плащом и бросилась из Института вон. Стоял ранний октябрь, но было уже
холодно - липы на улицах Москвы чернели голыми ветками. Замахав рукой
проезжавшему мимо такси, она поехала на свое думательное место -
Патриаршие Пруды.
   Таня ходила по дорожке вокруг пруда и, натыкаясь в рассеянности на

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг