С разрывающимися легкими Франц пронесся сквозь центральный зал, ворвался в
камеру и устремился к кровати Дрона.
Как действовать теперь: угрожая ножом, отогнать... или попытаться убить?
Вонзить нож в заплывшее жиром горло?... а может, вспороть трясущийся
живот?
Сумасшедший настиг Франца в двух метрах от цели и толкнул в спину -
ударившись плечом о стойку кровати, тот грохнулся на спину в проходе между
койками Дрона и Коряги. Убийца повалился сверху. После короткой борьбы
толстяк сел на Франца верхом и схватил за горло; ситуация вернулась в
исходное положение. С учетом того, что Франц и без того задыхался,
продержаться он мог не более полуминуты... очертания предметов в его
глазах стали расплываться и темнеть.
На мгновение он замер, собираясь с силами, а затем ударил безумца
коленями по почкам - тот зашипел от боли и на секунду расслабил хватку.
Тогда Франц изогнулся, сколько мог, оторвал спину от пола и запустил
ладонь под простыню на кровати Дрона. Кончиками пальцев он зацепил
рукоятку ножа.
С короткого размаха он ударил убийцу в бок.
Проколов кожу, нож пронизал толстый слой сала, чуть развернулся в руке,
чтобы протиснуться между ребрами, и пошел внутрь безо всякого
сопротивления.
Жирные телеса парня содрогнулись.
На какое-то мгновение Франц и маньяк глядели друг другу в глаза; затем
убийца издал странный кашляющий звук, кадык его дернулся. Изо рта толстяка
хлынул поток крови... не в силах отодвинуть голову, Франц зажмурился и
затаил дыхание. Он почувствовал, как руки парня расслабились, а тело,
потеряв равновесие, упало вперед, животом ему на лицо. Франц столкнул
жирную скользкую массу набок и откатился в сторону. Его вырвало.
Все еще кашляя и испытывая слабость во всех членах, он выполз в проход
между кроватями. В ушах у него звенело, руки и колени дрожали. Он даже не
пытался понять произошедшего - просто вспоминал, где осталась
карточка-пропуск от подъемника, и собирался с силами для попытки встать.
И вдруг услыхал тихие быстрые шаги - почти пробежку: топ-топ-топ...
И, спустя секунду, еще раз: топ-топ-топ...
А потом погуще, будто перебегали сразу двое или трое: топ-топ-топ-топ...
Истерически рассмеявшись в полный голос, Франц без усилия встал. Из
глаз его текли слезы, лицо было сведено конвульсиями. Он выдернул нож из
трупа толстяка, вытер о свой комбинезон и сунул за пазуху. Затем подобрал
с пола винтовку, достал из нагрудного карамана рожок, вставил в магазинное
отверстие и передернул затвор. (Из коридора донеслась новая россыпь
шагов.) На то, чтобы понять, как переключить винтовку с одиночного боя на
автоматический, ушло менее десяти секунд - Франц подошел к двери спальной
камеры и нажал на курок.
Со страшным завыванием автомат забился в его руках, однако вся очередь
ушла в точности туда, куда он метился: сквозь гулкое пространство
центрального зала и проем двери - в стенку коридора. Полетели крупные
куски штукатурки.
Франц отпустил курок. Стало тихо.
В течение пяти секунд не происходило ничего.
Потом он услышал усиленный мегафоном размеренный голос: "С вами говорит
Начальник Службы Безопасности 17-го Сектора. Выход с территории Потока
блокирован. Сдавайтесь..."
Франц медленно пошел по направлению к внешней двери. По щекам его
струились слезы, промывая две дорожки в кровавой маске на лице.
"Если не сложите оружие, будем штурмовать территорию Потока с
применением слезоточивого газа. Вы будете убиты. На ответ даю три секунды:
раз..."
- Сдаюсь... - закричал Франц, но из горла вылетело лишь слабое сипение.
"Два..."
- Сдаюсь... - прохрипел он, задыхаясь.
"Бросьте ваше оружие в дверь".
Он отсоединил рожок, уронив его на пол, передернул затвор, а потом
швырнул винтовку в дверной проем.
"Теперь выходите сами. Руки за голову... Шаг вправо, шаг влево -
стреляем без предупреждения".
Проходя сквозь дверь, Франц краем глаза уловил какое-то движение
позади-слева от себя. Он повернулся и увидал: на заднем плане - коридор,
запруженный охранниками с автоматами наизготовку; на переднем плане -
стремительно приближавшийся к его голове приклад.
Удар пришелся точно в лоб - и Франц с благодарностью провалился в
беспамятство.
3. Допрос
Франц сидел на высокой неудобной табуретке в большой комнате перед
расставленными полукругом столами. С момента ареста прошло около часа, в
течение которого он принял (находясь под неусыпным надзором) душ, получил
чистую одежду и был немедля переведен в карцер Службы Безопасности.
Отдохнуть ему не удалось - через двадцать минут его вызвали на допрос, и
чувствовал он себя соответственно.
- И как вы все это можете объяснить? - вопрос прозвучал нейтрально,
пожалуй, даже сочувственно.
За столами перед Францем сидели три человека в белых мундирах -
следователи Службы Безопасности, позади расположилась стенографистка, а у
задней стены - какие-то мужчина и женщина в черной униформе внешней охраны
(они опоздали минут на пять и остались не представлены). Лиц служителей
правосудия Франц не различал из-за двух ярких светильников, расположенных
у боковых стен и направленных ему в лицо, - он видел лишь три темных
силуэта. Приглушенный свет от ламп в черных абажурах на столах
следователей и стенографистки не мог разогнать полумрака в задней части
комнаты. Как всегда и везде на Втором Ярусе, было очень жарко.
- Объяснять - не мое дело, господин Следователь.
Следователь справа от Франца негодующе хмыкнул, Следователь в центре
резким движением поднял голову.
- Но посудите сами, подследственный: ваша версия событий абсолютно
невероятна, - Следователь, сидевший слева, говорил мягким баритоном
человека, желающего помочь. - Если вы хотите, чтобы вам поверили, вы
должны представить объяснения.
- Иначе мы будем интерпретировать факты сами, - зловещим басом добавил
Следователь справа.
Добрый следователь, злой следователь - распределение ролей в этом
театре теней оригинальностью не отличалось.
- Тогда задавайте вопросы, господин Следователь.
Следователи переглянулись, и "Добряк" задал первый вопрос:
- Вы утверждаете, что драка между вами и заключенными... э-э... - он
заглянул в бумаги на своем столе, - 12-ым и 16-ым началась из-за того, что
те хотели изнасиловать новичка - заключенного 24/21/17/2.
- Да.
- И 24-ый не мог защитить себя, пока за него не вступились вы.
- Да.
Добряк умолк, как бы обдумывая услышанное, а в разговор вмешался
Следователь, сидевший в центре:
- Так каким же образом беззащитный 24-ый, - иронически спросил он
резким неприятным дискантом, - превратился в могучего и беспощадного
маньяка, чуть не одолевшего вас, победителя его двоих обидчиков?
- Не знаю, - Франц вспомнил запуганное выражение на лице новичка в
начале событий, зловещую ухмылку в середине и ужасную гримасу в конце. -
Нет, не знаю.
- А кстати, почему вы вообще за него вступились? Вы за всех униженных и
оскорбленных вступаетесь, как Дон Кихот? - Этот Следователь, видимо, играл
роль "Скептика".
Франц промолчал.
- Отвечай на вопрос! - гаркнул на него "Злыдень" справа.
- Мое отношение к униженным к делу не относится.
- Ах ты, сволочь...
- Господа, господа... - примирительно перебил Добряк, - давайте не
будем выходить за рамки... - он пошелестел бумагами на своем столе. -
Продолжим допрос: каким, по-вашему, образом, 24-ый сумел выбраться из
запертой камеры и расправиться с охранниками и Наставником?
Секунд пять Франц собирался с мыслями... от удара прикладом,
полученного при аресте, у него нестерпимо болела голова.
- Я не утверждал, что это он расправился с охранниками и Наставником.
- Ну, полно-те, подследственный, ведь кто-то же расправился, - произнес
Добряк с укоризной, - так сказать, судя по конечному результату. Причем
сами же вы и показали, что 24-ый был еще жив, когда все остальные на этаже
(кроме вас, конечно) уже погибли. Так не естественно ли предположить...
- Естественно, господин Следователь, - согласился Франц, не дожидаясь,
пока его припрут к стене, - и точного ответа на этот вопрос я не знаю, -
(Скептик презрительно хмыкнул). - Могу лишь предположить, что 24-ый
ночевал не в камере, а в изоляторе.
Следователи переглянулись. Добряк хотел задать следующий вопрос, но его
перебил Скептик:
- Вы упускаете из вида, любезный друг, что изолятор на ночь тоже
запирается.
- Это верно, господин Следователь, - парировал Франц, - но отношение
охраны к изоляторным заключенным совсем другое, чем к заключенным в камере.
24-ый мог застать охранника врасплох.
- Это каким же образом?
- Например, вызвать его под предлогом плохого самочувствия, а потом
зарезать.
- Чем?
- Ножом, который вы видели.
Лицо Скептика скрывала темнота, но чувствовалось, что он издевательски
улыбается.
- То есть, ножом, изъятым у вас с отпечатками ваших пальцев.
- Я уже рассказывал, как это произошло.
Добряк сделал какую-то пометку в своем блокноте.
- И откуда же, по-вашему, 24-ый достал нож? - Скептик не скрывал
сарказма.
- А откуда я?
- А вот этого, подследственный, я у вас как раз и не спрашивал...
ха-ха-ха! - Скептик захохотал, будто Франц сказал что-то остроумное. -
Как говорится, на воре шапка горит! Ха-ха-ха!... - и благодушно пояснил,
обернувшись к мужчине и женщине в заднем ряду: - Заключенные часто
изготавливают ножи в механических цехах.
Франц промолчал. У него болела голова.
- А откуда вы знаете, что 24-ый был отправлен в изолятор? - спросил
Добряк.
- Я не знаю, я - предполагаю.
- Поясните.
- Если новичок правдиво рассказал Наставнику о том, что произошло, тот
должен был отправить его в изолятор.
- И сделать соответствующую запись в Дневнике Потока, подследственный,
- иронически добавил Скептик. - Ваша гипотеза остроумна, но может быть с
легкостью опровергнута.
- Ну так опровергните, - согласился Франц. - Вы нашли Дневник?
- Нашли.
- И что же?
Следователи опять переглянулись. Скептик недовольно хмыкнул.
- Вы правы, - это сказал Добряк. - 24-ый провел ночь в изоляторе.
Секунд десять в комнате раздавался лишь скрип пера стенографистки.
Франц видел перед собой три одинаковых силуэта без лиц.
- Есть еще одно обстоятельство, требующее разъяснений, - Добряк
пошуршал бумагами у себя на столе и, найдя нужную, придвинул поближе к
настольной лампе.
- Последняя запись в Дневнике свидетельствует о том, что Наставник
отправил 12-го и 16-го в карцер на двое суток, - Следователь
многозначительно помолчал (видимо, ожидая, что Франц задаст вопрос). -
Иными словами, те самые заключенные, с которыми вы только что подрались,
оказались там же, где и вы. Я искренне советую подумать, имеются ли у вас
доказательства того, что они были убиты до своего появления в карцере.
- Наставник не мог отправить их в тот же карцер, - возразил Франц, - по
Уставу участники драки должны быть разъединены.
- А он отлично знает Устав... - язвительно похвалил Скептик, -
наверное, отличник по всем теоретическим, - он раскрыл лежавшую перед ним
папку и вытащил оттуда лист бумаги. - Только вот педагоги ваши так не
считают, подследственный:
дерзок, систематически проявляет несогласие, материал усваивается
поверхностно... - он повернулся к Добряку. - Полюбуйтесь, коллега,
характеристика на него от преподавателя теории благодарности.
Добряк сокрушенно покачал головой.
- Ну да не в характеристиках дело, - лицемерно продолжил Скептик после
многозначительной паузы. - А дело в том, что, по имеющимся у нас данным,
12-ый и 16-ый ни в какой другой карцер Сектора не поступали, а
следовательно, Наставник мог поместить их только в карцер вашего Потока.
Тыльной стороной ладони Франц вытер пот со лба и закрыл глаза... свет
направленных в лицо ламп резал зрачки, как бритва.
- Это не согласуется с отправкой 24-го в изолятор, господин
Следователь, - сказал он, не поднимая век. - Если б его обидчики ночевали
в карцере, то сам он мог остаться в камере.
- Мне это тоже приходило в голову, - легко согласился Добряк, - но ваш
Наставник рассудил по-другому. И об этом свидетельствует запись в Дневнике.
- Можно мне посмотреть в Дневник самому?
- Нет, - встрепенулся Злыдень. - Ишь чего захотел!
- Ха-ха-ха... - притворно засмеялся Скептик ненатуральным тонким
голосом.
- А вы, оказывается, остряк.
- Господа... господа!... - в голосе Добряка чувствовалось невыполнимое
желание сделать хорошо всем. - Давайте оставаться в рамках Устава, - он
раскрыл лежавший на краю стола том и, пошелестев страницами, зачитал: -
Глава 11, секция 5, пункт 32: "Подследственный имеет право ознакомиться с
копиями всех вещественных доказательств, проходящих по его делу", - он
передал раскрытый том Устава остальным двум следователям.
Злобно/саркастически ворча, Злыдень/Скептик покорились. Добряк подозвал
стенографистку, и та передала Францу ксерокопию последней страницы
Дневника.
Увидев ее, Франц рассмеялся.
- Я так и знал: запись сделана другим почерком, господин Следователь, -
он демонстративно обращался к Добряку, игнорируя двух других следователей.
- Сравните ее с предыдущей строчкой, где говорится о переводе 24-го в
изолятор.
Некоторое время следователи изучали свои копии злополучной страницы.
Потом Скептик хмыкнул и поднял голову.
- Скажите, подследственный, а ваш Наставник был действительно хорошим
наставником? - вкрадчиво спросил он.
- Не понимаю вопроса, - осторожно отвечал Франц.
- Ну, вы обнаружили в его апартаментах бутылку из-под рома... Он что -
пил?
- Не могу сказать, господин Следователь, - Франц стал понимать, куда
тот клонит, но поделать ничего не мог. - Пьющим я его не видел ни разу.
Если хотите, сделайте анализ его крови или содержимого желудка.
- Уже сделали, подследственный, уже сделали! - Скептик не мог удержать
восторг. - Ваш Наставник был в стельку пьян! А отсюда и изменение почерка,
- он посмотрел вправо и влево на двух других следователей. - Ибо, как
доказано графологической наукой, в состоянии опьянения почерк индивидуума
меняется!
Вновь наступила тишина, прерываемая лишь скрипом стенографисткиной
ручки.
Скептик удовлетворенно откинулся на стуле, Злыдень угрожающе
раскачивался, Добряк удрученно качал головой.
- Вы можете выключить лампы? - глаза Франца слезились. - Или, по
крайней мере, направить их не в лицо.
- Нет, - по голосу Злыдня чувствовалось, что он улыбается.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг