встреча с одичавшими и выродившимися лемурами-секьюрити; проход через
защитные системы лемуров (заросли, студни, кислоты; эволюционировавшие в
гигантов доисторические паразиты).
Багатур и лесной дед находят нечто вроде компьютера, управляющего всей
защитной системой лемуров. Воспитанник подземных гномов немедленно
вступает с нею в телепатический контакт.
Благодаря активизации древнего компьютера лемуров, из пустоты тут же
вылупляется биомеханическое существо - золотой богомол, называемый также
"летучим конем". С ходу выясняется, что предназначение его - уничтожать
людей как вид. Между лесным дедом и багатуром завязывается нудная
дискуссия: допустимо ли использовать адскую машину против врагов? Однако
багатур, не чуждый компьютерам, все же ухитряется управляться с чудовищным
приобретением.
Прибытие героев с "конем" к хазарам производит форменный фурор.
Создается патовая ситуация:
герой боится расстаться с золотым богомолом, а хазары - с кречетом, так
как, в свою очередь, опасаются адской машины...
Тут Сигизмунд не выдержал.
- Слушай, Вика, как тебя угораздило взять эту лабуду?
- Мне выдали ее как сверхмасштабную историческую эпопею, - угнетенно
призналась Вика.
- И ты поверила?
- Не знаю... У мужика на обложке вполне грамотные доспехи...
Фильм некоторое время вяло катился дальше. Любовь, кровь, американские
слюни вперемешку с патриотическими соплями, плюс гумилевские еврейки,
соблазняющие простодушных хазар-тюркутов...
В целом семейный киновечер можно было охарактеризовать как "торжество
Гринуэя".
* * *
Ночью бродили втроем по каналу, пса выгуливали, себя проветривали.
Курили, разговаривали.
Неожиданно Аська повернулась к Казанскому собору и спросила Сигизмунда:
- Морж, ты в Бога веришь?
Вопрос застал Сигизмунда врасплох. Он ответил уклончиво:
- Во всяком случае, знаю людей, которые безусловно верят. А что?
- Да так... У режа сегодня говорили... Слушай, Морж, а чего человек
должен ждать от крещения?
- Не знаю...
Чего-нибудь хорошего...
- А зачем вообще люди крестятся?
- Я думаю, - сказала вдруг Вика, - что некрещеный человек - он для Бога
как нечитаемый файл.
А покрестился - и открылся. Будто нужный формат обрел. Ну, лютеранин -
тот с трудом открывается, католик получше, но тоже со сбоями и лишними
знаками, а православный - сразу и во всю ширь... с управляющими
символами... Правда, лютеране наоборот считают. А иеговисты какие-нибудь
вообще не открываются.
- Тут повели двоих... ФОРМАТИРОВАТЬ... в Казанский собор.
- Кого? - удивился Сигизмунд. Аська раньше никогда не проявляла
интереса к религиозным проблемам.
- Детей.
Помнишь, я на похоронах была, еще двое детей остались... Бабушка решила
их покрестить - на всякий случай, вдруг конец света или еще что... Пришли
всем кагалом в собор, там сплошь младенцы были, а ребят постарше только
двое: один какой-то незнакомый и наш. Тех, кто постарше, поп в сторону
отвел и учинил собеседование, как при вступлении в комсомол. Чего, мол,
ожидаете от крещения?
Не знаю уж, что они там брякнули, но не то, что в уставе или как это
называется у попов...
- Катехизис, - сказала Виктория.
- Один хрен, - отмахнулась Аська, - не то они что-то сказали... Ну, поп
их и выставил. Идите, говорит, книжки почитайте, а потом приходите.
Ответите правильно - покрещу. Все бы ничего, но бабушка расплакалась,
стала кричать "как вам не стыдно, дети сироты, у них мать умерла"... После
этого поп их за нарушение благочиния и вовсе выставил.
- И что, так и ушли?
- Они во Владимирский пошли. Там ничего не спрашивали. Покрестили и
все. Мол, понадобится парню - сам эту книжку прочитает, а не понадобится -
ну и фиг-то с ним...
- А что ты так яришься? - сказала Виктория. - В храм не на попа ходят
смотреть, а на Бога.
- Какая ты умная, Вика. Поп их выгнал. Сирот обидел. А знаешь, в какой
это день было? В самый главный такой христианский праздник, когда прощать
положено. Прощеное Воскресенье называется. Я тут думала даже, когда с
похорон вернулась, - может, и мне покреститься? Светлого чего-то хотелось.
Чтоб настоящее. А теперь передумала. Что я там забыла? Чтобы поп на меня
орал? На меня и так все орут: и реж орет, и ты вот, Морж, тоже...
- Нашли куда детей вести, - сказал Сигизмунд. - В Казанский собор!
Нехорошее это место, музеем атеизма испоганенное. И сейчас там лучше не
стало. Его новые мажоры обсидели. Они Боженьку боятся как налоговую
полицию, только чуток поменьше...
Вход сбоку, нищих - и тех нет...
- Нашел тоже показатель благополучия - нищие! - фыркнула Вика.
- Морж, слыхал, - Виктория у нас снова за границу лыжи вострит.
Зачахла, видите ли. В языковую среду хочет. Знаешь, Морж, чего она на
самом деле хочет? Сытости и благополучия. Буржуазности она хочет.
Сквозняки ей здесь не нравятся.
- Меня, между прочим, мое место в университете ждать не будет, пока я
тут с вами в смыслы жизни играю, - отозвалась Вика.
- А ты здесь науку двигай, - не сдавалась Аська. - На родине!
- Да кому здесь наука сейчас на хер нужна! - ответила аськина сестрица.
- Вот если бы я попкорном торговала или там босоножками...
- Когда ты едешь? - спросил Сигизмунд. Ему вдруг сразу стало грустно.
- К концу месяца. Завтра в консульство пойду.
- А, - сказал Сигизмунд. И замолчал.
* * *
Во время чаепития в "Морене" Сигизмунд вдруг спросил Федора:
- Кстати, Федор, не проконсультируешь ли вот по какому вопросу: что
положено человеку ожидать от крещения?
Федор сразу собрался и ответил четко и браво:
- Спасения и жизни вечной. - И осторожно запустил щуп: - А вы что,
креститься надумали, Сигизмунд Борисович?
- Да нет, я так интересуюсь, теоретически... Меня мать еще в детстве
покрестила, между прочим, в католичество... Мне тут вчера историю
рассказали...
Выслушав аськину историю о Казанском соборе, Федор немного подумал и
ответил решительно:
- Поп, конечно, говно. Мне вот отец Никодим не поленился полчаса мозги
вправлять. А до остального, говорит, Федор, и сам дойдешь, если
подопрет... Попы, кстати, тоже разные бывают. Бывают и ничего, а бывают -
такие зануды! Но только на наше православие это не распространяется.
Православие - оно правильное. Потому как четкое.
От спокойной казарменной убежденности Федора Сигизмунду вдруг стало
значительно легче.
- Ты спроси еще этого своего отца Никодима: вот если человек умер и его
кремировали - он точно потом не воскреснет или как?
Федор прищурился.
- Помер у вас кто, Сигизмунд Борисович? - очень осторожно осведомился
он.
- Да нет, узнать просили... А я не знаю и узнать не у кого, разве что у
тебя.
- Считается, что не воскреснет, - озабоченно проговорил Федор. - Но я
на всякий случай еще проконсультируюсь дополнительно. Ладно, поеду. - И
уже в дверях остановился. - Да, Сигизмунд Борисович, протрава кончается.
Завтра привезли бы.
- Хорошо.
Федор ушел.
Светка стала собирать чашки. Она уже собралась идти их мыть, когда
Сигизмунд сказал ей в спину:
- Светлана, бумаги для налоговой готовы?
Светлана замерла, излучая страх. Потом сказала:
- Нет.
- Слушай, чем ты занималась два дня? На кой нам штрафные санкции?
Поставь ты эти чашки. Иди сюда.
Светка послушно сгрузила чашки, подошла к Сигизмунду и встала перед
ним, сцепив пальцы.
- Что?
- Что с тобой происходит?
- Ничего.
- Ты работать собираешься?
- Собираюсь.
- Ты понимаешь, что у нас бюджет!.. - заорал Сигизмунд. - Вот так у нас
бюджет!.. - Он провел пальцем по горлу. - Вот так!.. Еле сводим!.. Сейчас
еще штрафные навесят!.. Ты это понимаешь, ты, бухгалтер!.. Ты на штате
сидишь!..
- Понимаю, - совсем тихо сказала Светка.
- Кому мне зарплату не платить? - спросил Сигизмунд. - Федору или
Людмиле Сергеевне?
- Мне, - прошептала Светка.
- Я тебя уволю!
В чем дело? Да сядь ты.
Светка села.
Помолчала еще немного. Глаза набухли слезами.
- Ну? - уже мягче повторил Сигизмунд.
- Я беременна, - прошептала Светка. - Анализы показали...
- Какой срок?
- Три недели...
- Сколько тебе нужно?
- Чего нужно?
- Денег, чего... Ты будешь прерывать?
- Я не знаю! - сказала Светка и бурно разрыдалась.
Сигизмунд дал ей время поплакать. На душе у него сгущались тучи. В
маленьких фирмах, вроде "Морены", главная нагрузка лежала на бухгалтере.
Потом Сигизмунд взял Светку за руки и проникновенно проговорил:
- Светлана. Мне нужен бухгалтер. Ты без меня знаешь, что беременная
женщина - не работник.
Кормящая - тем более. Если ты решишься... я тебе помогу. Ну, деньгами.
Оформим.
Не беспокойся.
- Что - "решишься"? - пролепетала Светка.
- Что, что...
Муж-то у тебя бюджетник. Когда он в последний раз зарплату получал? Ты
соображай. Ты ему сказала?
- Да...
- А он что?
- Говорит, сама решай...
- Ну вот ты и решай.
- Что?
- Света, я не смогу тебя держать в штате.
Светка встала.
Лицо у нее разом сделалось мокрое: текло из глаз, из носа.
- Сигизмунд Борисович, можно, я уйду? - спросила она шепотом.
- Иди, - сказал Сигизмунд. - Ну, иди, иди...
Светка схватила сумку и убежала.
Несколько секунд Сигизмунд тупо смотрел на дверь, а потом схватил себя
за волосы и несколько раз стукнулся лбом об стол. Так. Только этого не
хватало - остаться без бухгалтера. Не станет Светка делать аборт. Рожать
она будет. Нищих плодить. Остаться без бухгалтера - это катастрофа.
Особенно при нынешнем положении "Морены". И с улицы просто так бухгалтера
не возьмешь...
* * *
В воскресенье Аська, возвращаясь от своего нового режа,
нежданно-негаданно притащила с собой Мурра и уже с порога закричала:
- Морж! Смотри, кого я тебе привела!
Мурр был мрачноват, строг и ничем не показывал своего удивления. Чинно
выпил кофе.
Сдержанно-одобрительно отозвался о проекте фольклорного праздника, в
котором собирался принять участие. Никак не реагировал на бурное ликование
Аськи.
Сигизмунд держался холодновато - все утро просидел на телефоне,
обзванивая своих знакомых в поисках приличного бухгалтера. Мысли в
основном вертелись вокруг этого.
Мурр с присущей ему временами чуткостью видел, что Сигизмунду не до
гостей, и потому проговорил тихим, грудным голосом:
- Хотите, я новую песню вам покажу?
- Ой, Мурр, это гениально! Морж, ты должен это послушать! Такая архаика
- охренеть, такие корни! Новый реж кипятком писал, весь пол залил!
- Я просто стремился создать сказку, - мягко поправил Мурр. И стал петь.
Сигизмунд даже вздрогнул: он не ожидал, что Мурр просто так запоет, без
гитары, без предисловий.
Песня полупелась, полувыстанывалась, полувыкряхтывалась; завораживающий
голос Мурра то уходил в распевы, то топтался на речитативах; только за
счет голоса, пожалуй, песня и забирала - ритм и стих хромали на все четыре
лапы... будто косолапый бежит. Да, будто косолапый бежит. Куда-то. В
темную берлогу. В черный провал. Под землю.
Сторожит медведь Мое счастье от всех.
Ждет меня медведь, Чтоб мне отдать счастье.
Солнце сменит дождь, А дождь сменит снег, Ждет меня медведь В сушь и
ненастье - Чтобы счастье не скучало, Ему Он сплетает венки...
Он горем удручен, Что я не прихожу.
Из сопочки Слушает грай птиц у тропочки:
Может, жданный бредет, Может, ветер голос принесет.
Вот уже сколько лет Все ждет да ждет, Ждет меня медведь, Все ждет да
ждет, А меня все нет, Нет да нет, Меня - нет...
Мурр плел и плел песню, больше голосом, чем словами, и Сигизмунд, как
всегда во время его пения, вдруг оторвался от берега реальности и
поплыл... И чем дальше он уплывал, тем больше понимал - только вот словами
выразить не мог. Нелепые и разрозненные события последних недель вдруг
обрели соединенность и смысл, как будто их вписали в некий общий контекст.
И исчезновение Лантхильды, и исчезновение Аськи, и возвращение Аськи, и та
смерть, что ударила мимо, и Аспид, и Светка, которая не хочет избавляться
от своего ребенка... Все.
Мурр пел и пел, казалось - вечность. У Аськи восторженно блестели
глаза. И Вика сидела не шевелясь - слушала. А у Сигизмунда вдруг мурашки
пошли по спине. Кто-то ждал.
Долго ждал.
Чтобы счастье не грустило, Медведь Прибаутки рычит.
он сердится порой, Грозит Разбранить меня.
И не ведает он, Что давно я сплю в земле сырой - Медяки на глазах -
Некому медведю рассказать.
И медведь все ждет да ждет - Вот уж сколько лет Ждет да ждет...
А меня все нет, Нет да нет...
Меня - не-ет...
А медведь все ждет, Ждет да ждет, А меня уж нет, Нет да нет, Ме-еня
не-е-е-ет!..
Сигизмунд слушал, слушал... В многократно повторенном "нет" ему все
явственнее слышалось исступленное "да", и в постоянном утверждении "меня
нет" звучало все громче "я есть, я есть!"
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг