боевой установкой. В конце концов, зашипев, петарда огненно блеванула ему
едва ли не в рожу. Сигизмунд подивился идиотизму происходящего.
- Ну, идем, хватит уже...
- Отстань, коза! - повторял патлатый. Он был страшно увлечен процессом.
На слово "коза" Лантхильда неожиданно отреагировала. Резким движением
вскинула голову - проснулась. Вырвалась у Сигизмунда и пошла на дамочку.
Но чего-то не рассчитала - пробуравила снег метрах в десяти от цели.
- Уй, - восхитился патлатый.
- Извините, - буркнул Сигизмунд.
Второй продолжал чиркать спичками, не обращая внимания на происходящее.
- Вы бы поосторожнее, - посоветовал ему Сигизмунд. - А то и без глаз
можно остаться.
Тот повернулся. Сигизмунд невольно простонал - вспомнил это лицо. В
супермаркете. Милокс в пакетс. Неопрятная мрачноватая фигура.
Впрочем, сейчас глаза из-под очков глядели с искоркой, весело.
- Хотим вот подорвать, - объяснил он. - Дерьмо петарды. - И с тоской по
невозможному добавил: - Пороху бы достать...
Сигизмунд был настолько пьян, что тут же услужливо стал выстраивать
сложную схему доставания пороха: позвонить бойцу Федору, пусть тот
напряжет шурина...
Из темноты заливисто взлаял кобель. Показалась еще одна фигура в
длиннополой черной шубе. Девица.
Девица была до глаз замотана в славянофильский черный платок с розами,
из-под которого во все стороны торчали растрепанные волосы. Сверкнули
очки. Девица с ходу засюсюкала с кобелем, который прыгал вокруг и время от
времени заливался отвратительным лаем невоспитанной шавки.
Сигизмунду было стыдно за кобеля.
Он бросил в него снежок, отлично зная, впрочем, что это не поможет.
- Какие мы страшные... Да какие мы голосистые, - сказала девица,
пугливо оглядываясь на подбежавшего сзади кобеля.
Видно было, что она пытается скрыть смущение. Всякий себя дураком
почувствует, когда его вот так, ни с того ни с сего, облаивают.
Патлатый заорал:
- Ленка! Не сдавайся!
Дамочка в шубке поджала губы, явно недовольная поведением окружающих.
Впрочем, в глубине души - Сигизмунд вдруг мгновенно понял это - она была
очень даже довольна. Иначе не топталась бы рядом. Просто должен кто-то в
компании быть недовольным. Ну, роль у человека такая. От этого еще веселее.
Тут Лантхильда зашевелилась в сугробе. Как всякий пьяный, пропахавший
мордой снег, была склонна действовать в безмолвии. Молча и неукротимо
поднялась.
Патлатый с любопытством следил за ней. Очкастый тоже оторвался от
своего бесплодного занятия. Уставился на Лантхильду. Та слепо, как
терминатор, двигалась вперед. Сейчас она напоминала Сигизмунду
неудержимого русского мужика: тому дашь в морду - упадет, полежит немного,
наберется сил от матери сырой земли, встанет и вновь пойдет. На врага.
Лантхильда надвинулась на патлатого. Тот с удовольствием поймал ее. Она
вырвалась, явив недюжинную силу.
Патлатый засмеялся.
Лантхильда повторила свой американский жест. Ткнула пальцем ему в грудь.
- У нааст ут проблеем... Коза...
Размашисто повернулась на дамочку, потом снова вернулась к патлатому.
Ухватилась за его рукав, чтобы не упасть.
Сигизмунд поддержал Лантхильду с другой стороны, чтобы оттащить.
- Да нет, ничего-ничего, - заверил его патлатый. - Я и сам справлюсь.
Пусть девушка отдохнет.
Дамочка источала теперь уксусность.
Лантхильда завела речь. Пыталась
втолковать патлатому всю глубину его заблуждений. Если он, патлатый,
думает, что вон та дамочка - гайтс, то его грязно кинули, пусть имеет в
виду. Уж Лантхильд повидала этих гайтьос, знает, каковы! А эта - не гайтс,
эта - квино.
Или мави? Может, и мави. Годо мави, йаа... Но не гайтс! Это уж точно.
Только никто здесь не понимает, похоже, что такое - настоящая гайтс.
Вот и Сигисмундс не понимает. Нет, никто не понимает...
Тут взорвалось разом две петарды.
Визгнули одновременно Лантхильда, девица в платке и кобель.
Собаколюбивая девица осведомилась, тщетно пытаясь упихать растрепанные
волосы под платок:
- Виктуар, ты цел?
"Почему Виктуар? - пьяно подумал Сигизмунд. - Говорят же - Виктор...
когда выпендриваются". Девица ему не нравилась. Слишком шумела.
Мрачный завсегдатай супермаркета сказал, что, вроде, цел.
Наконец удалось отцепить Лантхильду от патлатого - тот проводил ее
сожалеющим взором. Двинулись в сторону дома. Сигизмунд трезвел, Лантхильду
развозило все больше и больше.
Апогея этот процесс достиг уже в домашнем тепле.
Сигизмунд водрузил Лантхильду на тумбу для обуви, чтобы раздеть-разуть.
Девка тут же заснула. Сигизмунд стащил с нее сапоги, шубку. Обнаружил, что
во время прогулки потеряли вязаную шапку. Не простудилась бы Лантхильда.
Пока из шубы вытряхивал, что-то тускло блеснуло. Лунница.
Так. Значит, гулять ходили с лунницей. В снегу кувыркались с лунницей.
С каким-то патлатым бездельником заигрывали - с лунницей!.. Ох, девка...
безответственная. Да и сам хорош. Мог бы отследить.
Длинные распущенные волосы запутались, попали Лантхильде в рот.
Сигизмунд пальцами убрал пряди с ее лица.
Подивился девкиному безмятежному виду. Пьяно умилился. Уй, какие мы
масенькие.
Взвалил Лантхильду на плечо.
Крякнул. Вот тебе и "масенькая". Пошатываясь и задевая спящей девкой
углы, дотащил ее до "светелки". Сгрузил на тахту. Уф.
Кобель понюхал Лантхильду.
Попытался облизать ей лицо, но Сигизмунд согнал его. Пес тяжеловесно
спрыгнул.
- Пошли, - велел Сигизмунд. - Видишь - наша Лантхильда баиньки.
Спать Сигизмунду не хотелось, однако прибирать со стола он не стал. По
неведомой традиции мать в детстве никогда не разбирала новогодний стол
раньше 2 января. Весь день первого к столу подходили и кормились, то
салатика отщипнут, то мяска холодного, то студня...
Сигизмунд растянулся на спальнике, заложил руки за голову и стал
смотреть в потолок. Он был беспричинно, но очень сильно счастлив.
* * *
Подарок Сигизмунд вручил Лантхильде наутро. Похмелья у девки не
наблюдалось - видать, сказывались здоровый образ жизни и качество коньяка.
Когда Лантхильда появилась в гостиной, Сигизимунд дал ей понять, чтобы
она заглянула под елку. Любопытная девка сразу встала на четвереньки и
полезла смотреть. Едва елку не своротила.
Потом зашуршала целлофаном - нащупала пакет. Выволокла Барби.
Уставилась. В голове медленно заворочалась мысль. Потом Лантхильда
покраснела. Тихонько хихикнула.
Отвернулась, разглядывая куклу, то и дело кося на Сигизмунда. Заметно
было, что девку разбирает смех.
- Хво еще? - подозрительно спросил Сигизмунд.
Лантхильда хихикнула громче.
Сигизмунд забеспокоился.
- Признавайся! Что там смешного!
Не отвечая, с пунцовыми щеками, Лантхильда опрометью кинулась в
"светелку". Куклу она прижимала к себе.
- Вот дурища-то, - пробормотал Сигизмунд.
Из "светелки" доносился неудержимый хохот. Потом девка принялась икать
- досмеялась.
Кобель, помахивая хвостом, приблизился к хозяину и искательно задрал
морду к накрытому столу: мол, как - не пора?..
- Да погоди ты, - сказал кобелю Сигизмунд. Смутно он догадывался, что
именно так насмешило Лантхильду. Барби была устрашающе похожа на нее саму.
Чтобы отомстить вредной девке, Сигизмунд прикнопил на стену фотографию
полуголой угрюмой потаскухи - дар великодушного кузена. Отошел,
полюбовался. Генкина потаскуха враждебно уставилась на деда, а мрачный
полковник, казалось, разглядывал ее с кривой ухмылкой, как насекомое.
Представители антагонистических субкультур.
Что бы еще такого сделать, чтоб белобрысую уесть? Подумав, Сигизмунд
слил в блюдце выдохшиеся опивки шампанского, покрошил туда немного хлеба и
поставил под фотографию шлюшки. И уехал к родителям - поздравлять.
* * *
Отцу Сигизмунд подарил шахматы.
Нарочно искал деревянные, а не пластмассовые, - нашел. Отец играл с
соседом по площадке вечерами, был у него старый, еще довоенный, набор, но
вот беда - потеряли старички слона.
Матери привез сковородку "TEFAL" - жарить без масла. Той давно хотелось
такую.
Мать сразу запричитала: "Зачем ты на нас так много денег тратишь, тебе
самому нужно..." Сигизмунд с нарочитой грубостью ее оборвал. Это тоже
входило в ритуал.
Дорогого сыночка усадили за стол, наложили ему на тарелку разных ед.
Сигизмунд в который раз поразился - как это они на свою скудную, плохо
выплачиваемую пенсию ухитряются сооружать такое количество яств. Видимо,
подобным секретом владеют только непотопляемые советские пенсионеры.
Выпил с матерью шампанского, потом с отцом водочки. Поговорили о том, о
сем. Затем мать, помявшись, вдруг заговорила:
- Гоша, пойми меня правильно - мы твоей жизни не касаемся, и что вы с
Натальей сошлись - не вмешивались, и потом тоже вас лишний раз не трогали.
И расходились вы с ней - мы не лезли...
Сигизмунд сразу насторожился:
- Ты опять про Аську?..
Аську мать видела лишь однажды.
Можно сказать, случайно. В тот период аськиной жизни, который Сигизмунд
именовал искусствоведчески: "голубое и розовое". Голубоватыми были коротко
стриженые волосы Аськи, розовым - все остальное: губы, ногти, колготки.
Мать смертельно испугалась. Одно время ее преследовал кошмар женитьбы
единственного сына на этой... на этой...
Но сегодня мать махнула рукой:
- Да не об этой, прости Господи.
Тебе решать, с кем и как. Взрослый уже. Коли нет ума, так уж и не...
- А о чем тогда?
- Гоша, вот сейчас, когда Натальи нет. Между нами. Ты мне скажи: уехали
твои шведы?
- Да не шведы они, а норвежцы. Сто раз уже говорил.
- Все равно. Уехали?
- А что?
- Ты мне ответь: уехали?
- Слушай, что они тебе сдались?
- Да что ты к нему прицепилась, Ангелина, - встрял отец. - Сейчас все
совместные предприятия открывают. Давай лучше, Гошка, водки выпьем.
- Погоди ты, Боря. Вечно как маленький...
Сигизмунд понял, что придется отвечать правду.
- Нет, не уехали.
- У тебя живут?
- Да.
- Сколько их?
- Двое.
- Ты о них кому-нибудь говорил?
- Что значит - говорил? Кому я должен о них говорить? Они сами все
оформляют... При чем здесь я?
- Где ты с ними познакомился?
- Мам, ты что, раньше в НКВД работала?
Мать побелела.
- Не шути так.
Сигизмунд принужденно рассмеялся.
- Мам, Сталин умер в 53-м году.
Двадцать первый век на пороге. Ты чего?
Мать, казалось, его не слышала.
- Ты уверен, что они шведы?
- Норвежцы, Ангелина, норвежцы они, - вмешался отец. - Говорят же тебе,
два сейнера у них.
Но мать не отставала.
- Все-таки ответь мне, где ты с ними познакомился?
- В Гавани. На выставке "Инрыбпром-96". Представляли там свою фирму.
Хальвдан и представлял.
- А ты там что делал?
- Удочки посмотреть с Федором заехали.
- Вот прямо так увидел тебя этот Хальвдан и тут же тебя в партнеры
захотел?
- Ни хрена себе - "прямо так"! Я месяц поручителя искал.
Мать неожиданно резко сменила тему:
- А почему ты про деда спрашивал?
- Когда?
- Перед Новым Годом. Когда я тебе звонила. Помнишь, сказал, что он тебе
приснился?
- Приснился и приснился. А что?
- Ты просто так спрашивал?
- А как еще я мог спрашивать?
- Да что ты в самом деле, Ангелина... Сигизмунд, налей матери водочки.
- В самом деле, мать, что ты из мухи слона делаешь?
- Знаешь, Гоша, - печально проговорила мать, - хоть и грех это, о
покойниках плохо говорить, тем более, об отце, а только сдается мне:
сатанинскими делами дед занимался...
- Это ты про то, что он руками зеков ДнепроГЭС после войны
восстанавливал? Так в этой стране все руками зеков делалось...
Мать помолчала, опустив глаза.
Потом залпом проглотила рюмку, придвинутую к ней отцом, и сказала,
поджимая губы:
- Хоть и состояла двадцать лет в партии, а как помер дед - в костел
пошла. Свечку за упокой души поставила... А свечка-то погасла. Не захотела
гореть. Я снова зажигаю, а она взяла и сломалась...
Вот так-то, Гоша.
* * *
Всю дорогу до дому дед упорно не шел из мыслей. Да еще этот разговор с
матерью - мутный... Что мать так завелась? Из-за того, что соврал сдуру,
будто приснился ему дед?
А в самом деле, что его дернуло про деда-то тогда спросить? Из-за
имени, наверное. Тут тоже имелось противоречие. Мать много лет носила
отчество "Сергеевна", а не "Сигизмундовна".
Еще одна тайна, которыми изобиловала семейная история. Польское
происхождение, небось, скрывала. Белопанское. Только вот зачем? Дед-то не
скрывал. Так и звался "Сигизмунд Казимирович". И никто его не трогал. И из
партии, а также с каких-то руководящих постов (каких - Сигизмунд точно не
знал) не просил.
Впрочем, вся история материнского рода Стрыйковских была таковой.
Маловразумительные объяснения типа "времена были такие" - вот и все, чего
удавалось добиться Сигизмунду от матери. Причем, говорилось это таким
тоном, что терялась всякая охота расспрашивать дальше.
Сам Сигизмунд деда помнил плохо.
Помнил, что курил дед много. И только "Герцеговину Флор". Как товарищ
Коба. Или нет... Коба их в трубку потрошил... Длинные такие папиросы. Они
у деда не переводились. Похоже, кормился Казимирович с какого-то закрытого
распределителя. И сытно кормился. Со смертью деда в доме стало ощутимо
голоднее, дефициты исчезли.
А где работал дед? Еще одна тайна, как и за что он свой орден получил?
Не хочется думать, что в ГУЛАГе. Сигизмунд предполагал, что дед был занят
партийно-хозяйственной деятельностью, причем занимал высокие посты, хотя
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг