- У нас хорошее метро.
- Вот, - одобрил Сигизмунд. - Садишься. Как там оно у вас называется?
"Площадь Брежнева"?
- Да ну вас, Сигизмунд Борисович... - Федор разобиделся еще больше. -
"Красногвардейская".
- Неважно. Главное - до станции "Фрунзенская" доехать. Доедешь, боец?
Боец сказал, что доедет.
Людмила Сергеевна пошла набирать воду для кофе.
Сигизмунд продолжал, постукивая пальцем по бесполезному справочнику:
- От "Фрунзенской" иди до моста.
Налево садик увидишь.
Федор закивал. Стало быть, знает садик. Пиво там, небось, пил.
- В садике том театр помещается.
- А то я не знаю! - не выдержал Федор. Умел Сигизмунд его доцарапать. А
зачем доцарапывал - того Сигизмунд и сам не знал. Может, за морпеховскую
таблетку отомстить желал. Неосознанно. Это все комплексы.
- Так вот, Федор, ты в сторону садика не ходи. Ты прямо в
противоположную сторону иди. Понял? Там минут десять ходу. Тебе - минут
семь. Светке, если на каблуках, - пятнадцать.
- Ясно, - сказал Федор. Сигизмунд видел, что ему действительно ясно.
- Кстати, Федор, - спохватился Сигизмунд, - сколько я тебе за лекарство
должен?
- Обижаете, Сигизмунд Борисович.
Сигизмунд увидел, что Светка с интересом смотрит на них. И пояснил -
специально для Светки:
- Таблетка морпеховская, лечит от всех болезней. Чугунная. В ней
электроники видимо-невидимо. Сидит в организме, вибрирует и через то
целит. Морпехи почему Саддама Хусейна побили? Они все с такой таблеткой в
атаку бегали.
- У нас тоже такие сейчас продаются, - со знанием дела сказала. -
Говорят, от импотенции здорово помогает.
Уела.
- Ты работай, не отвлекайся, - осадил ее Сигизмунд.
Федор хохотнул. Он всегда так мужественно бугрился пятнистыми штанами,
что язвительную светочкину выходку даже и не подумал принять всерьез.
Задание у Федора было заурядное:
надлежало вытеснить противника - на этот раз в виде рыжих домовых
муравьев - из кухни. Специфика поручения заключалась в том, что кухня
принадлежала Устюжскому подворью Спасо-Преображенского монастыря. Фирма
"Морена" не должна ударить лицом в грязь перед представителями Церкви.
Сигизмунд особо подчеркнул это в напутственной речи бойцу.
Договариваясь по телефону с отцом Никодимом, Сигизмунд, раздухарившись,
дал аж трехлетнюю гарантию. Уж больно сомневался подозрительный батюшка.
Уж больно не доверял. Во! Знай наших. Фирма "Морена" веников не вяжет.
Вернулась Людмила Сергеевна.
Выпили кофе с домашней ватрушкой.
Потом Людмила Сергеевна поехала домой - клиентов обзванивать. Боец
Федор отбыл на задание.
* * *
Минут пятнадцать Сигизмунд гонял на компьютере шары. Светка, не
поднимая головы, писала. Авторучкой скрипела.
Сигизмунд соскучился. В глазах зарябило. От компьютера - он это остро
ощущал - исходили какие-то особо злокозненные оглупляющие лучи. Выключил.
Подобрался к Светке сзади и засунул руки ей за шиворот.
- Отстань, - сказала Светочка.
- Дуешься?
- Не дуюсь. Отстань, некогда.
- Ну, ну, - пробормотал Сигизмунд и проник пальцами за жесткое кружево
бюстгалтера.
- Иди лучше и купи мне тампакс, - сказала Светочка, не поднимая головы.
- А, - протянул Сигизмунд. Убрал руки. Не больно-то и хотелось. Он
больше так, для приличия.
Нет, Светочка очень ничего. И, кстати, добрая. Но скучноватая.
Есть еще актерка Аська. Из того самого театра, в садике, на Обводном.
Аська тощая, как пацан, ребра торчат.
Волосы стрижет почти наголо и красит притом в безумный оранжевый цвет.
Это ей, кстати, идет. На аськином лице - изможденном лице освенцимского
подростка - горят два огромных глаза. И все тонет в ослепительном свете
этих глаз.
Сигизмунд так толком и не разобрал, какого они цвета. Может быть,
потому, что при дневном свете практически и не виделись.
К Аське он ходил, когда ему хотелось странного. Сейчас Аська рухнула в
очередной роман, и гореть ей на незримом огне еще самое малое неделю. На
памяти Сигизмунда это был уже пятый или шестой роман. Шла Аська по жизни,
как автомобиль по ул.Желябова - из одной ухабины в другую, из одной
колдобины да в соседнюю.
И горела, горела на незримом огне...
Представил себе Аську - какой она будет на следующей неделе, когда
отгорит. Опаленная будет.
Опаленная Аська бывала еще покруче, чем горящая.
Но вот странное дело - и Аськи Сигизмунду сейчас не хотелось.
Невольно начал свою юродивую с другими бабами сравнивать.
Аська - да, Аська странная. Но аськина странность понятная. Ничего в
ней из ряда вон такого нет. Девкина же странность... странная. Иначе и не
скажешь.
Светочка - та просто пресная. Хотя хорошенькая. И на мордашку, и так. А
вот девка не пресная. Хотя рожа у нее тупая и ресницы белесые. Ужас.
Наталья? Ой нет, не надо.
Чем девка в первую очередь прославилась? Тем, что пробудила в нем,
Сигизмунде, какие-то совершенно забытые чувства. То, с чем расстался лет
двадцать назад. Журнал порнушный показать ей постеснялся - с ума сойти. За
сиськи случайно хватанул - и поплыл.
Сейчас вон Светочку ухватил - и ничего. И с Аськой не смущался, когда
втроем с ней и еще какой-то безымянной подружкой кувыркались.
Он снова наклонился над Светкой.
Легонько куснул ее за ухо.
- Ну, я пошел, - сказал он. - Закроешь.
- Ага, - сказала Светка, не поворачиваясь. - Пока.
- Если что, звони. Я буду дома.
Он вышел из офиса. Было три часа дня.
* * *
Неистовое торжище на Сенной было в самом разгаре.
Неожиданно по одному углу площади, где кучковались бабки, прокатилась
волна беспокойства. То одна, то другая взвизгивала, вскрикивала,
принималась браниться. Влекомый праздным любопытством, Сигизмунд сунулся
посмотреть - в чем дело. Ему охотно показали.
Собственно, эта демонстрация и вызывала крики-визги.
Демонстрацию производила кошка.
Кошка серая помойно-бачечная. Она бродила по торжищу с торжественным
видом и, переходя от человека к человеку, предъявляла убиенную крысу.
Чешуйчатый хвост трупа свисал до асфальта. Кошка страшно гордилась своей
победой и требовала, чтобы ее хвалили.
Сигизмунд как профессионал оценил вклад кошки в общее дело борьбы с
паразитами. Коллега, блин.
Внезапно он остановился. Резко, будто его окликнули. Развернулся, разом
забыв о кошке, о Светочке - вообще обо всем.
Он вдруг понял, что ему смертельно хочется домой.
* * *
Дома Сигизмунда ждал кобель.
Прыгал, норовил лизнуть в лицо, раздеваться мешал. Когда Сигизмунд
повесил куртку на крючок, начал челночные рейсы от Сигизмунда к девке и
обратно.
Радостью делился.
Сигизмунд не спеша разулся, потрепал кобеля за уши и заглянул в
"девкину" комнату.
А там было нехорошо. И радость, и нетерпение - странное, если
задуматься - разом сменились тревогой. И тревога эта оказалась сильнее,
чем Сигизмунд ожидал.
Когда Сигизмунд вошел, девка повернулась к нему. Она лежала на тахте,
накрывшись одеялом. Более мутноглазая, чем обычно. И лицо красное.
Этого еще не хватало. Болеть собралась, что ли? Сам Сигизмунд с
чувством, с толком болел в последний раз восьмиклассником. Потом не до
того стало. То учеба, то работа. На работе, пока профсоюзный стаж не
выбран, вообще болеть смысла не было - платили гроши. Потом стаж набрал,
но привычка не болеть осталась. Да и отшибала советская бесплатная
медицина всякую охоту хворостям предаваться.
Градусника - и то в доме не водилось. Наталья забрала.
Впрочем, без всякого градусника было видно, что температура у девки
нешуточная. Под сорок.
В детстве Сигизмунда лечила старенькая участковая докторша. Она потом
уехала к внукам в Израиль. Мальчиком Сигизмунда, помнится, завораживали
руки докторши - худые, гладкие, в желтых пятнах. С ней было связано теплое
молоко, подслащенное медом, успокаивающие горчичники, шерстяные носки. Она
никогда не заставляла носить кусачие шарфы - обвязывала горло носовым
платочком, говорила, что этого достаточно. Никогда не прописывала
таблеток. Никогда не рекомендовала полоскать горло содой. С ней было уютно
и сладко болеть.
Эта докторша никогда не сбивала температуру, пока та не поднималась
выше тридцати девяти. Говорила, что организму положено бороться. Раз
температура - значит, организм борется.
Но у девки жар подползал к той отметке, когда даже старозаветная
докторша, не глядя, дала бы аспирин.
Грипп у девки, что ли? В городе в конце ноября, как водится, бушевала
очередная эпидемия. Сам Сигизмунд, как истинный житель Санкт-Петербурга,
на эпидемию привычно не обращал внимания, невзирая на предсказываемые
ужасы - ими щедро сыпали люди в белых халатах, попадая в теленовости.
Сигизмунд поглядел на томящуюся в температуре девку. Скользнуло
беспокойство. А что, если она и впрямь из таежного тупика? Притащила с
собой какую-нибудь туляремию. Или эболу. Или же напротив, произрастая в
таежной стерильности, реагирует теперь на банальный грипп как на
какую-нибудь чуму? Это тоже может быть.
Побродил по квартире, помаялся.
Телевизор включил. Тут же с отвращением выключил. Кобель запрыгнул на
тахту, улегся у девки в ногах. Обычно он за Сигизмундом по всему дому
таскался. А тут таскаться не пожелал.
Сигизмунд заглянул к девке в комнату. Юродивой становилось все хуже.
Когда Сигизмунд наклонился, на него жаром пахнуло. И нездоровьем.
Сигизмунда девка не замечала.
Бормотала что-то беспрерывно, головой мотала.
Сигизмунд кобеля согнал. Подушку девке попробовал поправить. Надо же за
больной ухаживать.
Она вдруг в его руку вцепилась.
Пальцы оказались очень сильные и горячие, как печка. Проговорила что-то
убежденно. И вроде как "Вавилой" его назвала.
Пить ей дать, что ли? Что там старозаветная докторша советовала? Больше
пить кислого. Витамин С, то, се...
Чая холодного с лимоном.
Пошел на кухню, сделал чая холодного с лимоном. Много заготовил.
Дал девке. Она полкружки выхлебала, больше пить не смогла - устала.
Кобель под шумок опять на тахту забрался.
Дело-то оборачивается хреново.
Эдак и загнуться юродивая может. Это очень даже нежелательно. Это по
ста сорока девяти причинам нежелательно. И наипервейшая - что он,
Сигизмунд, с трупом-то делать будет? Что он ментам-то скажет?
Мол, нашел ее у себя в гараже, мол, сперва вам, ментам, сдать хотел, но
после обнаружил на ней полкило золота и у себя поселил. Мол, нигде она не
прописана, пашпорта не имеет, по-нашему не говорит. Из всего ее лопотания
только одно и понял - что-то такое с ней на Охте стряслось. И ВСЕ!
Посадят вас, Сигизмунд Борисович.
Даже посодют. И правильно сделают. Вы бы на месте следаков да судей
поступили бы точно так же. Потому как самое дорогое на свете - это
глупость. А еще - наказаний без вины не бывает.
Тут из полумрака вновь выползла ухмыляющаяся рожа охтинского изверга.
Сигизмунд аж застонал. Рожа, помаячив, нехотя растаяла.
Девка снова позвала: "Вавила!"
- Здеся я, - мрачно отозвался Сигизмунд. И дал ей еще холодного чаю. С
лимоном.
...Да нет, не то даже проблемно, куда труп девать. В конце концов,
отвезет на машине за город и закопает. Если ее никто искать не будет, то и
не найдут.
Господи, что за грязный мудак! Не в том же дело, что труп девать
некуда...
Сигизмунд поглядел на девку - как она? Вроде, жива. Только тише бубнить
стала. Совсем ей худо. Даже Вавилу звать забыла. Кто он ей, этот Вавила?
Набить бы ему морду. Отпустил гулять одну - и вот...
Да и вы, Сигизмунд Борисович, хороши. Нашли свет в окошке - юродивая.
Дура Вавиловна. Мерси.
Сигизмунд встал и пошел в свою комнату. Не зажигая света, набрал номер
Людмилы Сергеевны - посоветоваться.
Людмила Сергеевна хорошо такие вещи знает.
Но ее не было дома.
Сигизмунд положил трубку. Посидел немного в темноте, бессмысленно глядя
в стену. На стене расползалось желтое пятно от фонаря, светившего на улице.
Кому еще позвонить? Матери?
Исключено. Наталье? Лучше не звонить. Он, правда, не прослушивал
автоответчик, но догадывается.
Аське? Та, если не в загуле, охотно поможет, прибежит хоть в два часа
ночи - отзывчивая. Но объяснять ей долго придется. Аська любопытная.
Снял трубку, повертел в руках. Да нет, профессионалам звонить надо.
Если не бабам, то профессионалам. Кто у нас отношение к медицине имеет?
Боец Федор с его общевойсковой таблеткой: это от головы, а это от живота.
Отпадает. У девки хворь серьезная, НАТОвскими средствами не осилишь.
В комнату, стуча когтями, вошел пес. Сел, начал беспечно чесаться.
Мурру надо звонить. Мурр на "скорой" когда-то работал. Может, не
позабыл еще, как ближних целить.
Кроме того, Мурр живет неподалеку.
Может прийти. В конце концов, Сигизмунд не совсем для него левый. В
чем-то даже меценат. Жаль, не во всем.
Набрал номер. Долго никто не подходил. Звонок терпеливо буравил
бесконечный коридор гигантской коммуналки.
Наконец недовольный женский голос осведомился:
- Кого надо?
- Олега Викторовича, - мрачно сказал Сигизмунд. Он был уверен, что
Мурра не окажется дома.
Там безмолвно брякнули трубку возле телефона и ушаркали. Прошло еще
долгое время. Сигизмунд терпеливо ждал. В трубку проникали звуки активной
жизнедеятельности. Кто-то ходил, кто-то говорил, вроде, грохнули
кастрюлей. Потом кто-то поднял трубку и спросил: "Кого надо?"
Сигизмунд терпеливо повторил, что надо Олега Викторовича. Трубку снова
грохнули и огласили коридор неприятным кошачьим воплем:
- Мурр, твою мать, плетешься, как..!
Дома, подумал Сигизмунд.
Чуть задыхающийся, вибрирующий, интимный голос Мурра проговорил:
- Я слушаю.
- Это Сигизмунд. Тут такое дело...
У меня человек умирает.
Сигизмунд брякнул это, и тут ему стало по-настоящему жутко. Ведь и
вправду - умирает.
А умрет девка - и вместе с ней умрет тайна. Чудо. А чудо дается один
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг