ХIII. ГОЛУБОЙ СВЕТ
Мишель пришел в себя и вспомнил все. Ему сделалось страшно.
Он сделал движение подняться, но не мог: какие-то тугие кожаные петли
плотно и твердо держали его в лежачем положении.
Вокруг были беспросветный мрак и непробудная тишина. Болела голова. Мишель
закрыл глаза, и вереницы воспоминаний пестрой лентой поползли через его
мозг.
...У тетушки Генриэтты лицо светился, как луна. Она сидит за буфетной
стойкой, широкая и строгая, будто языческий бог.
- Два рагу и зелень...
- Гарсон... Стаканчик абсента...
Крайний столик у буфета. Черный господин за столиком. Требует бутылку
вина. Смотрит на Мишеля через круглые очки, шепчет:
- Я знаю, о чем вы писали в Россию...
Мишель вздрагивает, но потом овладевает собой.
- Очень хорошо, что знаете.
В очках отражаются язычки горящего на стене газа, качаются, подмигивают
голубоватыми искрами.
- Все будет сделано. Приходите сегодня ночью...
... Прямо через двор на улицу. Мимо пьяных, мимо проституток, стаями
двигавшихся по панели, наискосок в переулок, слабо освещенный тусклыми
фонарями. Дом © 19.
Здесь Мишель остановился и закурил трубку, КАК было условлено с черным
господином.
В переулке было сонно и безлюдно. Из подъезда напротив вышел человек в
легком пальто и в шляпе, перешел мостовую.
- Мишель?
- Да, это я, - приподнял кепку Мишель.
С угла улицы в переулок завернул пофыркивающий грузный автомобиль и
затрубил в свою сирену мягко и музыкально.
- Как раз кстати... - сказал человек в легком пальто, - Вы решились ехать,
Мишель?
- Да, - ответил Мишель и шагнул к остановившемуся автомобилю.
... В каретке был еще кто-то. Это узнал Мишель, когда автомобиль помчался,
как сумасшедший. На каком-то странном ухабе автомобиль подпрыгнул, и
Мишель ткнулся в темноте вперед. Он ударился головой о грудь неизвестного,
сидевшего напротив, и крикнул:
- Кто это?
Но крепкие пружинистые руки хватают Мишеля за плечи, втискивают в
клеенчатый угол сиденья. На лицо накидывается мягкая тряпка. Мишель
раскрывает рот, набирает воздуху, чтобы крикнуть, но вдыхает сладковатый
запах, который струится от мягкой тряпки, вдыхает и не может крикнуть,
виски сжимаются раскаленными тисками, и Мишель теряет сознание...
И теперь, лежа в полной темноте, связанный, лишенный возможности
пошевелиться, Мишель смутно припомнил эти отдельные моменты с того
времени, как он простился с тетушкой Генриэттой и вышел из харчевни
"Золотой павлин", предварительно заперев за собой кухонную дверь на ключ.
Мишель раскрыл глаза, но ничего ие видел. Была тьма, как непроницаемое
черное сукно.
"Я ослеп?" - впрыгнул в голову страшный вопрос. И уже не сжимаются виски
раскаленными тисками. Холодный пот выступил на всем теле Мишеля. И Мишель
закричал, изо всей силы, криком зверя:
- Эй... эй!.. На noмощь. Помогите..
Крик растаял, медленно перекатываясь в сгустившейся тьме. Мишель
насторожил свой слух. Ничего. Стало как будто еще тише после того, как
замер последний отзвук далекого эха. Но Мишель не сдался. Он крикнул:
- Эй, вы?.. Я буду кричать до тех пор, пока не придут ко мне на помощь...
Или я издохну от собственного крика... Эй-эй!..
Он иступленно кричал, закрывши глаза. И потом внезапно смолк, потому что
на ухо ему прошептали:
- Тихо, Мишель.
И тут он открыл глаза. Над собой он увидел темный потолок, высоко уходящий
в пространство тонкими стрелками сводов. Там вверху было похож? на далекое
беззвездное небо, но это не было небо. Легкий голубоватый свет шел
откуда-то снизу и с боков, но откуда именно этого не видел Мишель, потому
что лежал он на чем-то жестком, вроде стола, и не мог повернуть головы.
Но свет уже ободрил его, и он собрался с силами, крикнул:
- Какого черта привязали вы меня? Распутайте эти дурацкие ремни...
Кто-то захохотал рядом с ухом Мишеля, тонко, хрипло, потом закашлялся.
- Спите, пожалуйста...
Мишель в ответ скрипнул зубами.
- .Я не буду спать, не буду. Развяжите меня, если только вы понимаете
человеческую речь... У меня болит живот, понимаете вы, черт вас дери?
Сверху прямо на липо Мишеля наплыло другое лицо, бритое, удлиненное, с
тонкими полураскрытыми губами.
- Одну минуту, Мишель...
- Развязывай.. Я не знаю тебя, кто ты... Но все равнко, будь хоть сам
сатана, я не боюсь тебя... Развязывай, или я заплюю твою бритую рожу...
Мишель скрипел зубами и сделал движение ртом, приготовляясь плюнуть в
склоненное над ним лицо.
Тонкие губы пошевелились. Лицо исчезло в голубой высоте. Мишель
почувствовал, что крепкие руки ловко распутывают стягивающие его петли, и
облегченно вздохнул.
- Распутывай скорей... Я сейчас встану и первым долгом набью вам всем
морду... Всем, кто только тут найдется...
- Скорей, Мишель.
Мишель рванулся, но не тронулся с места: тело не слушалось того, что
приказывал мозг. Мишель слабо застонал и пошевелил глазами, кося ими
направо, сколько, было можно, до боли. Чья-то рука опять помогла ему и
повернула направо его голову.
Мишель увидел человека, одетого в голубой халат, покроем похожий на
докторский. Человек насмешливо покусывал свои тонкие губы, потом
рассмеялся, и морщины складками поползли по его бритому лицу.
- Не надо хвастать раньше времени, Мишель. Со стола, на котором вы сейчас
лежите, вы не тронетесь ни на один сантиметр, если я этого не хочу...
- Где я?--слабо пробормотал Мишель.
- Вы очень любопытны, мсье Мишель, - ответил человек. - Но я яа этот раз
удовлетворю ваше любопытство. Я и вы сейчас находимся в сгущенном эфире.
Мишель поморщился:
- Мы рискуем задохнуться, мсье... Не знаю, как вас дальше звать... Мы
задохнемся, мсье сатана... И, кроме того, я не люблю нюхать разные
пакости, вроде эфира, кокаина и прочей дряни.
Человек усмехнулся:
- Вы, мой друг, смешиваете две разных вещи. Я говорю не о том эфире,
который нюхают неврастеники и истерички и который продается в. аптеках, а
о мировом эфире, который наполняет все пространство вселенной и через
который действуют те силы, которые называют светом, теплом...
- Я хочу идти домой...
- К вашей любовнице Рьетте, именуемой также тетушкой Генриэттой? Вы хотите
идти в харчевню "Золотой павлин"?
- Оказывается, что вы лучше меня знаете, где мой дом, мсье сатана... -
Мишель скрипнул при этом зубами.
- Это невозможно, Мишель. Вашего дома не существует.
- Что? Повтори, сатана...
Человек подошел к Мишелю.
- Вы спали ровно двенадцать суток с тех пор, как ушли из "Золотого
павлина". В ту ночь там произошли кой-какие события... Смотрите и
читайте...
За спиной человека вспыхнуло большое круглое пятно, светящееся тонким
голубым узором. Человек отступил в сторону и исчез из поля зрения Мишеля.
Узор дрожал, голубоватые искры перебегали по невидимым ниточкам и
складывались в буквы, буквы строились в стройные колонны слов...
Мишель прочитал:
"Последние сведения об убийстве в харчевне "Золотой павлин". Хозяйка
Генриэтта Марго найдена зарезанной в своей постели. Любовник ее Мишель
Андрэ исчез, захватив сбережения увитой. Прислужница Жанна Кордэ показала,
что..."
- Ложь!.. - заревел Мишель бешеным ревом. Невероятным усилием воли,
чувствуя, что голова его наливается раскалённым свинцом безумия, Мишель
заставил себя пошевелиться, сжал кулаки, оперся локтями и сел.- Ложь!..
Мишель дико ворочал головой и примеривал глазами расстояние, чтобы
броситься на бритого человека, который спокойно стоял в трех шагах от
стола, скрутивши на груди свои тонкие цепкие руки. Мишель огляделся кругом
не было видно ни стен, ни окон, ни дверей... Всюду вокруг было разлито
светящееся темно-голубое бесконечное пространство, по которому пробегали
редкие, дрожащие искорки. Чело.век стоял, не двигаясь. Поднял голову и
взглянул прямо в глаза Мишелю.
- Тихо... Ни однвго движения. Вам нет выхода. Об убийстве вы знаете.
Подозревают вас. Вы не сможете доказать, что убили не вы. Поэтому
спокойствие. Я рад, что вы разволновались. Это мне и нужно. Я исполню то,
что вам было обещано: вы уедете к себе на родину.
- Сатана...-сжал кулаки Мишель, но не мог сдвинуться с места. Острый
взгляд человека пригвоздил его, парализовал руки и ноги.
- А сейчас, прошу вас, думайте. - Человек поднял кверху ладонь,-Смотрите
сюда и думайте... Вызывайтевоспоминания о своем детстве, прошу вас.
- Я не хочу ни о чем думать, - застонал Мишель. - Ты убил Рьетту?
- Все равно, как хотите... Тогда думайте об убитой Генриэтте...
На ладони человека загорелась лучистая точка. Лучи как будто ожгли Мишеля,
и он подпрыгнул на столе.
- Ага-а... - заревел он. - Ты убил Рьетту! Ты знаешь, что я написал письмо
начальнику советской химической промышленности, комиссару Глаголеву! Ты
знаешь, что я хочу вернуться в Россию! Ты знаешь, что я бы там рассказал о
том, как вы здесь жмете и душите таких, как я, как Пьер... Я бы там кричал
на улицах о вашей проклятой жизни... А ты боишься этого? Тебе приказали
убить меня и мою бедняжку Рьетту? Твои хозяева приказали-- меня мучить? Не
выпускать из Парижа? Будь ты проклят, буржуазный сатана...
- Не сходите с ума раньше времени, Мишель, - строго сказал господин в
голубом докторском халате..- Смотрите на мою ладонь.
Лучистая точка раздвоилась, как бы поплыла по воздуху и впилась в глаза
Мишеля.
Мишель застыл. В зябкой тишине, от которой по спине Мишеля побежали
неприятные мурашки, мерно и отдаленно раздался звон колокола. Мишель
считал удары. Пробило одиннадцать раз, и какая-то странная музыка, вся
составленная из легких свистулек, налетела на Мишеля...
Из голубоватой даля на него надвинулось круглое лицо тетушки Гвнриэтты,
улыбающееся и радостное... Нет, это не Рьетта, это кто-то другая...
Мама... Милая мама... Протягивает конфетку...
- Возьми, Мишель...
Видится угол маленького столика, покрытого старинной тарусиой скатертью,
лампа под абажуром, раскрытая книга... Окно, занавешенное тюлевой
занавеской. А за окном вой бури, и снег мягко плюхает в стекло ватными
хлопьями...
- Думайте по-русски, Мишель... Не думайте по-французски...
Бритый- господин сухо смотрит на Мишеля.
- Мне нужно, чтобы вы думали по-русски... Вы русский эмигрант и думаете,
как бы вам вернуться на могилу вашей матери... Об этом думайте по-русски...
Мишель почувствовал, что у него что-то затряслось в голове, как консервы в
запаянной банке, и слезы выступили на глазах.
- Да, я-русский и хочу туда!.. На могилку... Да, да...
Он без чувств свалился со стола, на котором сидел.
XIV. ДУНЯ РОГОВА
Весна в эгом году принялась дружно. Солнечные теплые дни точно гнались
наперегонки. На заводском дворе сторож Трофим стоял у ворот в распахнутом
тулупе, утирал пот с лица, щурился на яркий солнечный свет и говорил
сидевшему на скамеечке Луке:
- По такой погоде раздемши надо ходить...
Лука поглядел на тень от заводского корпуса, которая скоро должна была
коснуться нефтепроводной трубы, протянутой от бака в кочегарку, и ответил
не Трофиму, а своим мыслям:
- Полдни через десять минут будут...
Трофим кивнул головой.
- Мишутку дожидаешься? Сейчас загудит... А тебе что, не терпится?
- Дело есть.- почти про себя промолвил Лука.
- Так... Да у твоего сынишки и тут делов немало. Инженер заведующий его к
себе по отделу приблизил, Гэз прозывается, сурьезный гражданин... На
мастера выходит Мищутка, вот что... Сопливыш еще, по правде говоря, а
мастер...
- Новые времена, Триша, новые люди... Мы им не пример. Да и чего с прежних
времен пример брать? Если бы нас-то так раньше учили, как теперь...-Лука
сделал движение рукой, как оратор, подняв кулак кверху. - Если б давали
рабочему смысл и втолковали понятие, что к чему и зачем, так мы бы с
тобой, Триша. далеко бы ушли... А, правду я говорю?
- Еще б не правду, - вздохнул Трофим. - Вот они, молодые-то, вроде Мишутки
твоего, Дуняшки Роговой, Петьки Живца, они за теперешний порядок жизни
горло всякому недругу перегрызут, костьми лягут, а не сдадут...
Зычный рев басистого заводского гудка будто с размаху ударил в теплый
весенний воздух. Голуби, гревшиеся на крыше корпуса, испуганной стаей
взмыли вверх, покружились и опустились на крылечко жилой казармы, около
которой хлопотливо клохтали куры.
Из корпуса выбегали рабочие и работницы, на ходу надевая верхнюю одежду, а
то и просто в одних пиджаках, громко перекидываясь шуточками и
замечаниями. От корпуса поток людей разделялся на две речки: одна из
молодежи быстро катилась прямо через двор в столовую, а другая, из
пожилых, тянулась к калитке,-эти спешили на вольные квартиры в
призаводском поселке.
Гудок кончился. Пар, вырывавшийся из громадного свистка, торчавшего над
кочегаркой, распластался и таял под блестящими лучами солнца, будто
комочек рыхлого снега в весенней воде, а басистый гул еще звучал и пышными
волками плыл над заводом.
Лука приставил правую ладонь козырьком ко лбу и смотрел на крыльцо
корпуса. Мишутка вышел одним из последних, обвел глазами знакомую картину
заводского двора и увидел дожидающегося отца. Только что хотел
смальчишничать, прямо с верхней ступеньки спрыгнуть на сухое место,
перемахнувши через лужу и грязь, только приспособился к прыжку, а сзади
услыхал:
- Вот сейчас хлопнешься носом, хорош будешь...
Обернулся.
- Дуня? Все насмешничаешь?
Темные глаза Дуни вскинулись и блеснули.
- А ты это чего серьезничаешь? Нос кверху задираешь, что скоро мастером
станешь, еще разряд прибавят? Тогда к тебе и не приступиться...
- Оставь, Дуня... Чего насмешничаешь?
Мишутка сделал умоляющее лицо, а Дуня расхохоталась:
- У-У-У. какой сердитый... Смотри замуж не возьми, а то и хохотнуть не
дашь... Мы простенькие, в красных платочках ходим, не то что дачницы
образованные, которые разговоры разные разговаривают с такими вот, как
ты...
Дуня соскочила с крыльца на землю и крикнула вперед к столовке, где стоял
молодой паренек и махал Дуне рукой:
- Погоди, Живец... Я сейчас...- А потом тихо сказала Мишутке:-Иди, отец
дожидается... Может, что с дачи интересное принес?
В один прыжок Мишутка очутился рядом с Дуней.
-Ревнуешь? Я знаю, что ревнуешь... Но только то, что ты думаешь, это
неправда... Не так.
Дуня встряхнула плечами, как птица расправляет крылья, чтобы лететь,
приподняла тонкие стрельчатые брови к красной каемочке платка:
- Что ты меня улимониваешь? Меня не касается... - И опять крикнула
пареньку: - Петюшка!.. Жди!.. Сейчас!..
Лицо Мишутки побледнело.
- Если любишь... Если любила... - Он задыхался. Если... то пойдем сейчас
же к отцу, вместе пойдем. Слушай, что он хочет сказать мне. У меня от тебя
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг