Потом стал думать о своем. О том, что думал еще в рентгеновском кабинете
сегодня с самого раннего утра.
- А зачем вы трупы ящиками накрываете? - уже простившись, спросил
следователь.
- От крыс, батенька, - ответил ему Борис Глебыч. Федор только дернул
плечами с досады: и этого, мол, не понимает...
Но следователь понял:
- А-а... Неужели?
Борис Глебыч кивнул головой.
- Объедают.
- Как полагается, - добавил Федор и понес на плечах мешок за следователем
в больничную контору.
- Недурненькая историйка? - спросил Борис Глебыч Таха, когда следователь с
Федором ушли. - Впрочем, я не удивляюсь. В детской у Михаила
Александровича лет пять назад было подобное происшествие. Принесли
мальчишку в подобное учреждение. Умер, и ладно, тащи из палаты... А он
очухался, да как заорет благим матом. Соскочил, прибежал к служителю... А
там у служителя гости были будто, выпивали... Явился мальчишка, воет.
Гости от нрго... Шум, гам, паника... Прибежали, говорят, из корпуса, опять
в палату переправили...
Tax не слушал. Он смотрел через оконное стекло на двор.
Из ворот по вытоптанной тропиночке к аптеке шла старая слепая женщина, ее
вел за руку мальчонка-поводырь. Навстречу им из дверей аптеки выскочила
санитарка с корзинкой пузырьков. Старуха остановилась. Мальчонка снял
измятую клочкастую шапку и поклонился санитарке, попросил милостыню.
Санитарка левой рукой попридержала корзинку, а правой пошарила в кармане,
достала большой кусок сахару и сунула его в руку мальчонке. Что-то сказала
ему, потому что изо рта ее вырвались клубки морозного пара, и побежала к
корпусу.
Мальчонка размашисто, по-деревенски перекрестился, надел шапку и дернул за
руку старуху, отрывисто и деловито, тоже по-деревенски. Так крестьяне
дергают клячу, застоявшуюся у водопоя.
У ворот стоял дворник Антон, грозился метлой на мальчонку и кричал:
вероятно, гнал нищих со двора...
Tax отступил от окна и провел рукой по внезапно вспотевшему лбу.
- Несомненно... - прошептал он. Потом крикнул - Да ведь это был нищий!..
Борис Глебыч переспросил:
- Какой нищий?
Tax глядел на Бориса, Глебыча, не видя его. Говорил вслух, отвечая своим
мыслям:
- Егор. Картузов... Глиняная улица...
- Батенька, - воскликнул изумленный Борис Глебыч, - проснитесь...
Но Tax уже выбежал из мертвецкой.
VIII. ГОЛЫЙ ЧЕЛОВЕК
Лука от неожиданности раскрыл рот и не мог сказать ни слова.
Голый человек еще больше прижался к березе и, казалось, плакал... Лука
несколько раз зажмурил и разжмурил свои глаза, чтобы проверить себя, не
кажется ли это ему, не привидение ли? Но Лука в привидения не верил и
поэтому громко произнес первое попавшееся ему на язык слово:
- Цыц!
-- Добрый товарищ...-в ответ заговорил голый человек, задрожав еще
больше... И тут Лука понял, что перед ним действительно живое существо.
- Батюшки... Да что же ты это на морозе нагишом!-воскликнул Лука.-Иди-ка
сюда, в горницу... Там поговоришь...
Он помог человеку войти в сени. Отпер внутреннюю дверь и вошел в крошечную
кухоньку. Человек от изнеможения тут же повалился на пол.
- Это ты, Лука?-раздался из следующей комнаты слабый голос Аннушки.
- Я... да еще с гостем... - Лука схватил с кухонной полки большую глиняную
миску, выбежал в палисадник, набрал в миску только что выпавшего пушистого
снегу и вернулся. Человек лежал, закрывши глаза, шептал еле внятно:
- Разотрите мне ноги и руки... Правую, правую, пожалуйста...
Лука стал растирать человека снегом потом влил ему в рот хорошую порцию
водки.
- Что это такое? - спрашивала несколько раз Луку Аннушка из-за
перегородки, слыша возню хлопотавшего мужа.
- И сам не знаю... Сейчас разберем... - отвечал Лука, стараясь изо всех
сил растирать распластанного на полу человека.
Правая рука человека закоченела, кулак был сжат и не разжимался. Лука
удвоил усилия... Наконец пальцы правой руки разомкнулись, и пачка
скомканных бумажных листков выпала к ногам наклонившегося Луки. Человек
раскрыл глаза.
- Спасибо, - слабым голосом произнес он. - Дай-те мне во что-нибудь
одеться...
Лука пошел в комнату достать человеку одежду. Пока он снимал с гвоздей,
вбитых в стену, старые штаны и рубаху, он вкратце рассказал Аннушке о
странном голом человеке.
- Самовар ставь, самовар, - заторопила Луку Аннушка. - Гляди-ка, дело
какое... Как еще до смерти не замерз... Вот оказия...
Лука вздувал у печки самовар. Человек дрожащими руками надевал на себя
штаны и рубаху, вздыхая и всхлипывая. Лука поднял с полу валявшийся комок
и подал человеку.
- Документы-то возьми...
Человек взял их плохо сгибавшимися пальцами, сунул в карман штанов и
кряхтя взлез на табуретку. Лука наставил трубу на самовар и принялся
разглядывать сидевшего человека. Седые волосы его были взлохмачены и
местами смерзлись. По грязному бритому лицу полосами текли струйки воды.
Мутные глаза тяжело двигались под нависшими отечными веками. Человек
дрожал и постукивал пятками об пол. Луке стало жалко человека.
- Что, в озноб бросило? Надевай-ка мой тулупчик, он согреет... Да в
комнату пройди, ничего, там у меня хозяйка... А самовар сей минут поспеет.
Напьешься тепленького, спать уложу.
- Спасибо.
Человек надел тулупчик Луки и, нагнувшись, прошел из кухоньки в большую
комнату, где лежала Аннушка.
- Да, что же это с вами случнлсь такое? - любопытно спросила она у
человека, который, однако, не сразу ответил на вопрос.
Он упер свои мутные глаза на рупор радио, стоящий на столе. Тяжело
передвигая ноги, он подошел к радио поближе и потрогал рычажок, что-то
проворчал себе под нос, потом заговорил, отвечая на вопрос Аннушки.
- На меня напали какие-то хулиганы... Затащили в поле, раздели догола,
бросили в снег... Только я, сейчас не знаю как, удостоверения спас. Зажал
их в кулак, так и спас... Застыл... Очнулся - один в поле. На ваш огонек
побрел... и вот...
Человек присел к столу и стал рассматривать устройство стоявшего радио.
Лука принёс кипящий самовар и стал заваривать чай.
- Да ты чего на радио воззрился? Это мой сын Мишутка наорудовал. На
"Красном химике" помощником мастера...
- Пей горячий. Bезет мне сегодня на нежданных гостей.
- А неожиданные гости... вроде татарина? Как это говорится
по-райски?-подмигивая своими мутными глазами, сказал человек но потом
перевел разговор на другое. - На "Красном химике"? На том, что рядом?
- Он самый... Да тебя-то как звать?
Человек отхлебнул из чашки, будто ожегся и подул на кипяток.
- Звать-то меня?.. Мировое... Иван Петрович... Сыром торгую...
Лука налил еще две чашки чая.
- Ну-ка, хозяйка, садись!- потом кивнул головой человеку.- Говоришь,
ограбили?
- Ограбили... Только что получил из седьмого кооператива
неИ^^^^ДЙЧ^й^-Еи^е надо бы зайти, в слободке v вас oKO*t"t_4l
- Грехи... - вздохнула Аннушка здесь не вывелись... Да и место глухое.
- Автобус с лета пойдет, -отозвался Лука от чаепития .
- А ваша фамилия - Зубов? - почти шепотом спросил его человек,
- Зубов, Лука Василич... А что? - отозвался Лука, снова наливая чашки.
Человек посмотрел на Луку, но не в глаза, а как-то выше, в лоб ему, словно
чего боялся.
- Да я слышал о вашем сыне... Он учится в техникуме с моим сынишкой... У
меня тоже есть сын... Музыкой и радио увлекается. Так он говорил, что
вашего Мишутку все очень хвалят... Да и я сейчас вижу... Посмотрите, этот
радиоаппарат сделан мастерски... Я немного знаю толк в этих вещах...
- А я-то не очень силен, - сознался Лука, - на меня Мишутка сердится, что
плохо смыслю в этих волнах, кристаллах да проволоках... Длинные да
короткие... волны эти самые... А вот тут у него штуковина вставлена, будто
что ни на есть крохотную волну я то поймает...
Набухшие веки человека приподнялись над его мутными глазами и на секунду
вспыхнули. Лука поймал этот взгляд.
- Хорош мальчик? А все-наука...
- Я понимаю, понимаю...-закивал головой человек и, не отрываясь, смотрел
на радиоприбор Мишутки.
Под окном залаяла собака.
- Кого еще несет?- заглянул Лука в оконце. -Эка темь, ни зги не видать...
Пойти посмотреть... Может, Никита заявился?.. Да ведь уж ночь на дворе...
Лука вышел в сени. Собака жалась у крылечка и лаяла в темноту. Он
посмотрел с крылечка в палисадник. Никого не было видно. Тогда Лука.
повернулся и взялся за скобу двери в кухню. Но дверь распахнулась сама. В
сенцы из кухни шагнул Иван Петрович.
- Чего тебе? - выговорил Лука.
Иван Петрович ничего не ответил и оттолкнул Луку в сторону. Лука вытянул
руку и схватил Ивана Петровича за голову. Иван Петрович спрыгнул с
крылечка и исчез в темноте.
- Вот так черт, - поежился Лука и прислушался. Из домика его звал
встревоженный голос жены. Он вбежал в комнату. Аннушка сидела на постели и
показывала рукой вперед.
- Где он?
Лука развел локти.
- Сумасшеяшнй... убежал...
Аннушка торопливо говорила:
- А он сейчас из Мишуткина радио какую-то катушку вывинтил, в карман
спрятал и за тобой следом...
Тут она внезапно вскрикнула и с ужасом посмотрела на руку мужа. Лука
посмотрел тоже.
У него в руках был мокрый лохматый парик.
IX. ГОЛОВНАЯ БОЛЬ
Илона, закутавшись в расписную заграничную шаль, сидела у пылавшего камина
и задумчиво смотрела, как на поленьях от жара скручивалась сухая береста.
Потом белая березовая шелуха вспыхивала и в комнате по стенам начинали
бегать новые отсветы.
Илона отложила недочитанную книгу и потянулась к стоявшему на круглом
столике звонку.
Вошла. Глафира.
- Ты звонила, Илоночка?
- Да... Сколько времени?
- Полчаса седьмого.
- cпусти пвртьеры на окнах... Уже темно... У меня все время болят
голова... И кажется, что кто-то подглядывает в окна...
Глафира задернула портьеру.
- Ну, кто может подглядывать?.. Это твои фантазии, Илона,.. - Она стала
шевелить каминными щипцами прогоравшие поленья и повторила: - Сильные
фантазии, да.
- Может быть, - слабо согласилась Илона. - Сядь, тетя Глафа, со мной...
Посиди... Снег идет?
Глафира села в кресло напротив Илоны.
- Сыплет понемногу... К ночи разыграется метель... Барометр идет на
понижение... Ах, эти русские метели... Один падающий снег, который
сдувается ветром, и свист... А помнишь, в Шварцвальде? Ветер играет
симфонию... Ущелья трубят... Жутко... А здесь от русских знаменитых
метелей мне только скучно и хочется опять домой...
- Отца еще нет?-спросила будто самое себя Илона.
- Он рано ушел в город... Вернется, как всегда, после полуночи...
Илона, не отрываясь, смотрела на каминное пламя.
- Как это странно... Я почти не вижу своего отца...
Хотя живу в его доме... на этой русской даче... И эта головная боль,
непохожая ни на какую боль, ни с чем не сравнимая... Я как будто и вижу
отца, но словно во сне, в каком-то странном тумане, словно сквозь тонкую
пелену дыма... голубого, заволакивающего... - Она отвела лицо от огня и
взяла Глафиру за руку. - Тебе не кажется это странным?
Глафира погладила тонкую руку Илоны.
- Что же тут странного? В ту ночь, когда ты только что приехала, ты
перепугала нас с профессором... Закричала... Мы нашли тебя без чувств, в
обмороке... Профессор как раз вернулся... Он ухаживал за тобою, все время
просиживал около твоей постели, пока ты хворала. А теперь у него дела...
- Ну какие же могут быть дела у отца?-в раздумьи опустила Илона голову. -
Впрочем, он зарабатывает деньги... Здесь большие средства отпускаются,
чтобы догнать нашу европейскую науку. У нас писали, что большевики на этот
затраченный капитал получат одних процентов в десять раз больше
заграничного. Отец бросил родину, политехникум... из-за денег? Или из-за
славы?
- Дела профессора - его дела... - сухо заметила Глафира и отняла руку от
руки Илоны.
- А я?.. - продолжала думать вслух Илона. - Я никак не могу выздороветь...
У меня все время болит голова... По телу разлита невероятная слабость...
Мне днем лень шевельнуться... О прогулке по воздуху я думаю с ужасом. Я
забываю иногда самые простые вещи... Не могу вспомнить, какое вчера было
число... Когда читаю, то не понимаю смысла фраз, которые читаю... Может
быть, я схожу с ума?
Глафира жидко засмеялась:
- Опять фантазии? Ты просто устала за время болезни... Профессор говорит,
что это скоро пройдет... И ты опять будешь бегать на лыжах, как бегала,
помнишь, в Шварцвальде... Будем верить профессору. Он очень знав ющий
человек... Недаром он в городе делает дела...
- Какие? - горьким тоном спросила Илона.
- Он, может быть, читает лекции, может быть, ведет работу по
специальности... Есть места... Одних университетов в городе три. Впрочем,
он раз сказал, что, может быть, его работа в городе скоро кончится... Его
контракт с большевиками кончается, и он может вернуться домой... А ты, я
думаю, скоро выздоровеешь...
Поленья в камине прогорели и рассыпались блестящими угольями.
Илона слабо улыбнулась.
- Это тоже твои фантазии, тетя Глафа... Они тоже рассыпятся, как уголья в
камине... Мне кажется, что я стала другой... Прежнее никогда не
возвратится...
Она замолчала и прислушалась. Из-за окон донесся отдаленный гудок.
- Автомобиль? Отец?
Она наклонилась к Глафире.
- Нет, не профессор... Это автомобили на дороге, за полем... Сегодня на
соседнем заводе справляют какое-то торжество... Так это туда едут из
города гости... Ветром доносит гудки...
- Гости... Торжество, - печально вздохнула Илона.-Неужели есть еще жизнь с
гостями, с балами, с торжественной музыкой? Я не верю этому... Все теперь
другое... Жизнь другая, я сама другая...-Она наклонилась к Тлафире. -
Слушай... Я боюсь подумать, что... Боюсь сказать... Но мне кажется, что
мой отец сейчас не тот, не прежний... Он тоже... другой.
Глафира приподнялась.
- У тебя, дитя, расстроены нервы... Смотри, восемь часов, и тебе пора
принимать лекарство...
- Не шучу... -почти простонала Илона. - От этой кислой микстуры у меня еще
больше заболит голова... Нет, я просто лягу вот здесь на диване...
Постараюсь уснуть.
Слабыми, неверными шагами Илона доплелась до дивана у стены и опустилась
на него. Глафира налила в ложку микстуры из зеленоватого аптечного
пузырька.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг