на него снаружи через два стекла невыставленных рам глядело искаженное от
внутренней боли страшное лицо Дуни. Она крикнула что-то Мишутке и
взмахнула руками. Мишутка обернулся: в дверях своего кабинета стоял
профессор Толье и жевал тонкими губами, произнося глухие слова:
- Илона. Когда в доме нужен радиомонтер, то скажи мне, и я из города
пришлю знающего человека. Я не люблю, когда ты своевольничаешь...
Илона стояла среди комнаты, опустив голову и не говоря ни слова. Мишутка в
коридорчике соовал с вешалки свою куртку и кепку. Быстро скользнул в кухню
и ударом ноги вышиб дверь наружу.- Холодный воздух освежил его. Он обежал
вокруг дачи - Дуни не было. Он приставил ладони рупором к губам:
- Дуня... Эй! Дуня!
Крик слабым эхом отозвался в роще. Мишутка подбежал к калитке. У изгороди
стояла Дуня. Мишутка взял ее эа руку.
- Дуня... Ты что здесь?
- Я видела... - прошептала Дуня. - Видела тебя и ее...
- Она очень несчастна, - душевно сказал Мишутка.
Дуня сжала себе руки до боли, простонала:
- Как бы я хотела верить тебе.
- Постой, - остановил ее Мишутка. - Ты слышишь? Молчи. Слушай.
Из дачи слышался какой-то страшный клокочущий звук. В окнах вспыхнул яркий
голубой свет.
- Она... Илона... Отец бьет ее?
- Это отец ее? - спросила Дуня. - Я видела, как он... - Дуня запнулась.
- Ну? - Мишутка схватил ее за сцепленные руки.
- Он прятался в зеркальном шкафу.
- Ты говоришь правду?
Дуня с тоской и любовью посмотрела на Мишутку, и это выражение ее лица
увидал Мишутка при отсвете огней, что заревом стоят над очертаниями
большого города.
- Правду, Миша... Только правду, тебе, всегда...
Согнувшись, нащупывая кастет в правом кармане куртки, подкрался Мишутка к
окну и заглянул в него. Занавеска еще была отдернута. Большая голубая
лампа ярко светила с потолка. В голубом светлом круге стояла Илона и
смотрела на отца, который сидел в кресле перед камином. Отец поднял ладонь
кверху. Илона тоже подняла лицо кверху... и засмеялась.
Мишутка отпрянул. Смех Илоны не вязался с теми словами, которые она только
что ему говорила. О том, что она томится своим проклятым одиночеством, что
странная болезнь сковывает ее мысли, что вокруг нее нет никого, с кем она
могла бы поделиться своими печальными настроениями... А теперь - смех. Что
это?
Мишутка сжал кулаки, но опомнился и отошел от окна к калитке.
- Дуня... - позвал он.
Ему никто не ответил.
XVII. ЧТО ЗНАЛ TAX
Tax несколько раз прошелся по своему рентгеновскому кабинету, потер
бледные руки, как будто ему было холодно, и остановился перед сидевшим
Гэзом.
- Так вот... Я несколько раз задавал себе вопрос: "неужели?"... и теперь,
после ознакомления с этими фактами, которые вы наблюдали, я заключаю, что
"да". Вопрос о чтении мыслей научно разрешен. Мной. Но и еще кем-то или,
вернее, во множественном числе - кеми-то, лицами, шифрованные переговоры
которых вы уловили... Tax заметил проскользнувшее по лицу .Гэза недоумение
,и кивнул головой.
- Ну, да... Эти беспорядочные мелодии, которые так тщательно записывал
Мишутка, не оставляют для меня сомнения, что это - шифр. И притом шифр -
необыкновенный. По крайней мере, самые лучшие спецы, сотрудники товарища
Акста, стали в тупик, когда я попробовал прибегнуть к их помощи. Это -
шифр музыкальный, требующий от своего автора и читателя широкого
образования. Когда я сам попробовал разобраться во всех таинственных
явлениях, которые преследовали и преследуют меня, начиная с кражи из этого
кабинета двух амперметров, то... за это время я выучился быть сыщиком,
честное слово. Я прочитал все, что относится к вопросу о раскрытии
преступлений, начиная с замечательной книги Ивана Якимова и кончая
ежегодниками Центрального бюро по изучению преступности.
- Вы предполагаете, что и здесь преступление? - спросил Гэз..
- Это вы увидите после... А пока для меня ясно, что музыка, слышимая вами
на небывало короткой волне шифр, где ноты - условные знаки букв или
что-нибудь вроде этого. -Люди имеют надобность скрывать свои переговоры,
например, преступники, и пользуются своим воровским жаргоном, блатнои
музыкой... - Tax усмехнулся. - Тоже музыка, только из другой оперы. Потом
идут перестукивания по Морзе, по числовой азбуке, по числовому коду,
ключом к которому может служить любая условленная книга, хотя бы библия,
например. Шифры разнообразны, как люди. Известны криптографы. решетки,
буквенные шифры, угловые... и т. д. Интересные штуки. Но все-таки нет
шифра, которого в конце концов нельзя было бы расшифровать и прочесть...
- И вы, доктор, надеетесь? - выдохнул Гэз. В кабинете нельзя было курить,
и Гэз поэтому страдал.
- Не только надеюсь, но и уверен. Я сам играю на скрипке, и музыка для
меня не совсем пустое место... А теперь к делу. Сущность моей работы над
мозгом...
- Простите, я перебью вас, доктор, - взмолился Гэз, - разрешите мне
закурить, без трубки я не могу слушать...
Tax привычно кивнул головой, Гэз закурил и сказал:
- Еще вопрос... Почему вы делитесь результатами своих работ со мною, а не
со своими коллегами-врачами? Ведь у нас есть даже специальный институт по
изучению мозга. Tax вместо ответа принялся ходить по кабинету из угла в
угол и молчал. Потом встал посередине кабинета и скорбно наклонил голову.
- Да, в присяге моей, докторской, сказано: "Обещаю сообщать ученому миру
все, что открою"... Но сам ученыйто мир. Он тоже не орден безгрешных
высших существ. И в нем кипят человеческие страсти... Публика видит
представление, спектакль, интересные декорации, а на оборотной стороде
действуют свои пружины... - Голос Таха дрогнул. - Когда я, пять лет назад,
работая над культурами бактерий в безвоздушном пространстве, натолкнулся
на факты, которые привели меня к тому, что неизвестный до того возбудитель
кори мирно сидел у меня в пробирке, как вы тут сейчас сидите в кабинете,
то я имел несчастие доложить об этом на ученой конференции. И вы знаете?
Меня заклевали, я лишился места, а работа моя находится иа проверке за
границей. Оттуда до сих пор ни ответа, ни привета. А я жду, что придет
из-за границы книжка иностранного журнала, и там будет напечатано, что,
мол, такой-то (не я, не я, нет...) иностранный профессор открыл
возбудителя кори. Наши же "Вечорки" затрубят: "Борьба с корью?" Анкеты,
статьи... Наркомздравцы и ученые поедут в ту же самую заграницу
восхищаться открытием... А я?.. Я я?.. уже бросил бактериологию...
Официально я - рентгенолог, зарабатываю себе на хлеб, трачу здоровье в
работе, где эти проклятые икс-лучи пронизывают тебя, расшатывают... О, да
что говорить...
- Покурите, - просто сказал Гэз, - это успокаивает нервы.
Tax вынул из портсигара тонкую папироску и затянулся горьким дымом.
- Чуть-чуть примешано индийской конопли. Чудная вещь. Настраивает мозг на
фантастику.
Tax в несколько затяжек выкурил папироску и от окурка закурил свежую.
Начал тихо, почти про себя.
- Мозг. Нервы... Еще Халлибуртон сравнивал мозг со сложной центральной
телеграфной станцией, откуда во все закоулки страны идут провода - нервы.
На станцию летят сообщения, их получают, распределяют и сдают в
центральное бюро, которое соответствует в мозгу нервным группам нервных
клеток, называемых нами нервными центрами. В такой системе телеграфа бюро
- самая важная часть. Ощущения, идущие по нервам из различных частей
организма, именно в мозговых центрах сгущаются в определенные, качественно
окрашенные комплексы, которые мы называем мыслями. Центры постоянно
обмениваются между собой комплексами, и нам кажется, что мысли текут. Но
что заставляет работать эти центры? Лазарев в своей пророческой книге
"Ионная теория возбуждения" писал, что в клетках мозговых центров должны
быть заложены вещества, дающие периодическую пульсацию, как химической
реакции, так и электродвижущей силы. Так как периодическая электродвижущая
сила, возникающая в определенном месте пространства, должна непременно
создавать в окружающей среде переменное электромагнитное поле,
распространяющееся со скоростью света...
- Это известно каждому радиолюбителю,- отозвался Гэз. - Дальше?
- То дальше мы должны, следовательно, ожидать, что всякий наш двигательный
или чувствующий акт, рождающийся в мозгу, должен передаваться в окружающую
среду в виде пульсирующих электромагнитных волн.
- Вот как? - с интересом двинулся всем телом Гэз. - Продолжайте.
Tax опять прошелся по кабинету, провел рукой по лбу, как бы собираясь с
мыслями, и продолжал:
- В каком-то году, не помню, лет десять назад, Гурвич в обществе
патологоанатомов сообщил, что по его наблюдениям клетки организма, в
которых происходит деление и которые размножаются, испускают из себя
лучистую энергию, действующую на другие клетки, и они тоже тогда, под
влиянием этих лучей, начинают размножаться. Эти лучи - электромагнитные
волны - проникали через экраны, через газы, через твердые вещества и
действовали на расстоянии. Опыты Гурвича были тщательны и не оставляли
никаких сомнений. Вскоре голландский ученый Цваардемакэрс нашел, что
пульсация сердца зависит от распада атомов калия, который постоянно
находится в крови, протекающей через сердце. В человеке 650 триллионов
атомов калия. Из них каждую секунду распадаются около 80 тысяч атомов,
причем освобождаемая энергия и является причиной непрестанного биения
сердца. Tax провел рукой по лбу: - Продолжать?
- Конечно... - сказал Гэз.
- Я нашел, что источником пульсации мозговых центров, подобно калию для
сердца, служит распад атомов элемента, который в новой системе Бора,
дополнившего систему Менделеева, обозначен под номером 15, имеет атомный
вес 31,04, который стоит в одном ряду с натрием, магнием, серой и хлором и
в одной группе с азотом и мышьяком...
- Вы говорите о фосфоре? - спросил Гэз, раскуривая в трубке новую порцию
табаку.
- Да, о фосфоре. Еще в прошлом столетии ученых поражало необычайное
богатство мозговой ткани фосфором. Они восклицали: "Без фосфора нет
мысли". Для меня же было ясно, что мозг - это типичнейший аккумулятор, в
котором энергия накоплена в виде атомов фосфора, крайне слабо связанных с
белковыми веществами, которые в мертвом виде были давно известны химикам.
Это фосфатиды, церебрины и прочие вещества, которые добывались из мертвого
мозга. В живом мозге идет активный процесс, совсем как в аккумуляторе. Во
время бодрствования, когда мозг со всеми центрами ведет активную работу,
атомы фосфора отрываются от молекул специальных мозговых белков, да и сами
разрушаются, вызывая те волны, о которых писал Лазарев. Электродвижущая
сила такого аккумулятора-мозга уходит на умственную деятельность.
Напряжение падает, аккумулятор разряжается, мозг устает. И тогда наступает
сон, во время которого организм заряжает аккумулятор-мозг фосфором. Центры
работают вразнобой, еле-еле, и сновидения вьются в мозгу спящего...
- Значит, - спросил Таха Гэз, - если бы удалось уловить мозговые
электромагнитные волны, которые при каждом мыслительном процессе и из
каждого нервного центра будут различны, и найти ключ к их чтению, то
чтение мыслей стало бы действительным фактом?
- Да, - тихо ответил Tax. - Я уже сказал, что я нашел вещество, которое
способно уловить эти волны. Я назвал их "це-волны" или "це-лучи", от слова
"церебрум", по-латыни - мозг. Ведь рентгеновские лучи, - Tax показал на
аппараты, стоявшие в кабинете, - существовали в природе и до Рентгена, но
только он случайно наткнулся на соединение барий-платину, которое
светилось под влиянием икс-лучей, и перед наукой открылась новая область.
Це-волны, имеющие бесконечно малую длину, подобно рентгеновским лучам,
заставляют светиться экран. Только вместо барий-платины я воспользовался
хлорокисью гафния, элемента, открытого, если вы помните, инженер...
- Химиками Хевези и де Ностером в 1923 году, - договорил Гэз.
- Да, в Копенгагене, - наклонил голову Tax. - Гафний - из семейства редких
элементов, к которым принадлежат лантан, церий, неодимий, европий, эрбий,
тулий... Не правда ли, это очень похоже на список имен, которые печатаются
в современных, календарях?.. Итак, хлорокись гафния позволила мне сделать
ощутимыми мозговые це-волны, и вот перед вами, инженер...
Tax указал на небольшой экран, помещавшийся в стене.
- Перед вами аппарат для чтения мыслей.
XVIII. ЧТЕНИЕ МЫСЛЕЙ
Гэз приподнялся с места и взглянул, куда показал доктор Tax. Небольшой
темно-голубой экран, висевший на стене, не представлял ничего особенного.
- Вот этот экран, - сказал тихо доктор Tax, - покрыт тончайшим слоем
хлорокиси гафния, ничтожнейшее количество которого привез мне из-за
границы один очень известный у нас человек, мой друг и пациент, - Tax,
смягчив голос, добавил: - У докторов есть не только враги, но и друзья. -
И продолжал: - Экран - только половина моего аппарата. Вторая часть
состоит из легкого алюминиевого шлема, который надевается на голову
человека, работа мозга которого исследуется. Це-волны ударяются.об эту
пластинку, отклоняются и падают на экран, который дает здесь видимую
картуну мозга и работы его центров. Я применил здесь в несколько
измененном виде аппаратик, которым пользуются лекторы яа популярных
лекциях, пяказйгвая слушателям картинки из книг. Книга вставляется в
аппаратик, рисунок освещается, лучи отражаются зеркалом, проходят через
увеличительное стекло, и все видят на стене этот рисунок в увеличенном
виде...
- Вы разумеете эпидиаскоп?
- Да. В моем аппарате место книги занимает голова, рисунок - кора большого
мозга. Освещения не требуется, так как це-волны, при своей бесконечно
малой длине, достаточно сильны, чтобы достигнуть экрана, расположенного в
двух метрах от испытуемого...
Tax взял в руки алюминиевый шлем, приподнял его.
-- Этот аппарат я назвал цереброскопом, от латинского слова "церебрум" -
мозг и греческого "скопэо" - смотрю. Цереброскоп, или, по-русски,
мозгосмотр. Аппарат, позволяющий наблюдать работу нервных центров, коры
большого мозга или, что одно и то же, читать мысли человека. Не угодно ли?
Гэз понял предложение Таха и протянул ему свою голову. Tax надел на голову
Гэза алюминиевый шлем.
- А волосы не мешают? - спросил Гэз.
- Для це-волн не существует препятствий, - ответил Tax с некоторой
гордостью и потушил свет. - Сядьте, инженер. Стул около вас.
Гэз в темноте нащупал спинку стула и сел. Он весь был охвачен любопытством
и той нервной дрожью, которую испытывают люди перед новым, неизведанным и
интересным.
- Я начинаю... - очень тихо сказал Tax. - Це-волны из ваших нервных
центров бьют в шлем, отклоняются пластинкой, идут к экрану, я навожу яа
фокус... Вы видите?
Гэз увидел на экране светлое пятно в виде неправильного полуовала, по
которому быстро перебегали разноцветные искорки. Темная заметная полоска
тянулась сверху вниз полуовала.
Tax, как лектор, указал тонкой длинной палочкой на экран.
- Это картина вашего живого, работающего мозга, инженер. Темная полоска
разделяет кору большого мозга на два полушария. От нее в обе стороны
разбегаются неправильные линии, вроде змеек; это - мозговые извилины, на
протяжении которых находятся нервные центры. Вот - во второй левой лобной
извилине - видите? бледно-розовое пятнышко... Это центр речи, открытый
знаменитым ученым Брока. Говорите, инженер, что хотите. Читайте первые
пришедшие вам на память стихи...
Гэз начал читать.
Настанет день. И все восстанут, как один. Прекрасный, страшный день.
Но отгремит гроза. И как легко вздохяет земля, Умытая дождем. Все будет
новое: земля и люди...
Tax водил по экрану палочкой в это время и объяснял:
- Замечаете, как бледно-розовое пятнышко вспыхнуло? Это работает центр
речи. А вот одновременно фиолетовые искорки в конце третьей лобной
извилины. Здесь -центр, заведующий движением гортани. Он тоже работает...
Теперь вы ясно видите, что все так называемые "душевные" восприятия,
ощущения, способности и тому подобное связаны с определенными областями
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг