Я перебил отца:
- Прости, ты говоришь: "имел средства". Что же, лорд разорился?
- Это было бы полбеды, Сэм. Наш лорд - последний в роде Паклингтонов,
владельцев Олдмаунта. У него нет прямых наследников, потому что он холост.
Он только обручен с леди Эвелин Харриет. Но свадьба вот уже три года как
откладывается. Тут много причин, и не во всех ты, малыш, сможешь вполне
разобраться. Люди еще мало знают об этом человеке, а люди
аристократического круга, кажется, меньше всех. Он, если хочешь знать,
всегда резко выделялся из своей среды.
По словам отца, лорд Паклингтон - крупный ученый и действительно в своем
замке занимался опытами, кажется, по физиологии животных и растений. Может
быть, его увлечение наукой заставляло откладывать свадьбу с леди Эвелин.
Он часто путешествовал, и эти путешествия были, по-видимому, связаны с его
научными изысканиями.
Предстоящая свадьба не нравилась его кузену Мерлингу. Большой карьерист,
мистер Мерлинг мог бы оказаться наследником лорда Паклингтона, обладателем
Олдмаунта и майората, если бы лорд остался холостым и умер, не оставив
после себя сына. Женитьба дорда нарушила бы планы Мерлинга. Поэтому он
принимал все меры, чтобы расстроить свадьбу.
Между тем лорд Паклингтон сделал какое-то замечательное открытие. Какое -
отец не знал. Но для проверки лорду необходимо было проделать опыты над
людьми. Он потребовал от правительства или предоставить ему для опытов
преступников, которым грозила смертная казнь, или разрешить нанимать людей
за деньги. Хотя требование, составленное в соответствующих выражениях, и
было послано втайне, однако каким-то образом об этом узнали в окрестностях
Олдмаунта. Десятки людей из Уэсли и Эщуорфа стали осаждать контору замка,
предлагая себя для опытов.
- Они были готовы на все, - сказал отец. - Самые невероятные слухи
распространялись среди жителей. Говорили, что лорду нужны человеческие
ноги и руки и будто бы дядя Реджи не в Галлиполи потерял свою руку. а
просто продал ее лорду, да еще при моем посредничестве. Это глупые
сплетни! Но надо понимать людей, Сэм. Те, что пришли, просто хотели
заработать! Да, Сэм, мне пришлось перенести немало тяжелых часов в
переговорах с этими бедняками. Как раз это совпало с нокаутом в Уэсли. Но,
клянусь, никто не был взят для опытов в замок, никто. Теперь ты можешь
представить себе, что произошло, когда все это стало известно в кабинете
министров. Мерлинг немедленно использовал момент. Кем-то был пущен слух,
что лорд Паклингтон производил вивисекции людей. Я готов поклясться перед
судом, что это ложь...
- Но сам лорд должен был обличить клеветников!- воскликнул я.
- Ах, Сэм, ты совсем не знаешь лорда. Он считал ниже своего достоинства
разговаривать с людьми, подобными Мёрлингу. - Отец развел руками. - И вот
вчера грянул гром. Мерлинг провел в парламенте закон, в силу которого наш
лорд Паклннгтон лишается своего высокого звания, майората и изгоняется из
пределов королевства.
- Но это же чудовищно! Это несправедливо! - прошептал я, чувствуя, как
жесткий, шершавый комок подкатывает к моему горлу, мешая говорить.
Отец подал мне воды в стакане.
- Я знал, что это расстроит тебя, малыш... Отложим разговор до завтра.
- Нет, нет... - пробормотал я, боясь расплакаться перед отцом, как
девчонка. Это совсем не годилось для окончившего младшее отделение Дижана.
- Говори все. Да говори же!.. Ну!
Отец улыбнулся.
- Если будешь капризничать, я потушу лампу и уйду.
Это бывало наказанием в дни моего раннего отрочества, когда я капризничал
и не ложился спать. Теперь мы вспомнили про это, и я тоже улыбнулся.
- Прости. Но ты сообщил мне страшную новость. Это невозможно!..
- Парламент все может, - отозвался отец, стараясь придать своему голосу
торжественность, но я уловил слабую нотку иронии, которой никогда раньше
не замечал.Они провели закон, который действует только один раз и именно в
отношении нашего лорда. Сегодня это стало известным в Олдмаунте. Завтра
станет известным в Эшуорфе и во всем свете...
- Что же теперь с лордом Паклингтоном? - спросил я.
Отец помедлил с ответом, потом печально прошептал;
- Бывший лорд несколько часов назад покинул Олдмаунт. Королевский стряпчий
мистер Сэйтон наложил печати на личные комнаты Паклингтона. А завтра в
замок прибудет новый лорд, законный наследник майората, бывший Мерлинг.
Вот и все, малыш. Если бы ты знал, как я устал от всего этого.
IV
Прошло несколько дней. Новый владелец замка вступил в права наследства, и
отец вскоре сообщил мне еще одну неприятную новость: продолжать ученье в
Дижанском колледже я больше не мог. Мерлинг отказал отцу в выдаче пособия
на мое образование. Это было страшным ударом. Мне нельзя было выйти на
улицу. На меня чуть ли не показывали пальцами. Сверстники подсмеивались
надо мной так, что щеки мои пылали от стыда и негодования.
- Надо, малыш, устраиваться, - оказал однажды дядюшка, когда я сидел у
окна в самом мрачном настроении.
Непрестанно чиркая спичками и раскуривая трубку, которая упорно гасла,
дядюшка разразился гневной речью против бывшего лорда:
- Ему и горя мало, что он посадил тебя на мель, малыш. А у меня с отцом
твоим пороху не хватит, чтобы взять тебя на буксир и тянуть к тихой
пристани. Почтенный благотворитель исчез с горизонта. Сегодня в "Тигре"
рассказывали, что он уже навсегда покончил счеты с жизнью. Ничего не имею
против...
- Не говорите так о человеке, который помогал нам, - возразил я.
Дядюшка помахал своей единственной рукой, в которой держал трубку.
- Смотри жизни прямо в глаза, Сэм. Никогда не бойся правды. Тебе теперь
надо расталкивать жизнь локтями- вот правда. Заставь потесниться почтенных
толстяков, которые сидят в конторах Эшуорфа. Пусть дадут тебе место под
солнцем. Диплом Дижана! Он что-нибудь да значит!
Да, надо было устраиваться. Я скоро убедился, что ни диплом, ни похвальный
отзыв колледжа сами по себе не обладают способностью доставлять к моему
столу утренний кофе с легким завтраком, приличный обед и сытный ужин,
равно как и пачку душистых сигарет, подметки для ботинок и тому подобные
досадные, но необходимые мелочи, к которым я привык в пансионе Дижана и в
доме друга моего Роберта.
В бесплодных поисках работы я обошел все учреждения Эшуорфа и Уэсли. Но в
королевстве как будто был избыток лаборантов, секретарей и
письмоводителей. Мне не находилось уголка под родным солнцем.
Часами я сидел дома усталый и взволнованный, предаваясь горестным
размышлениям.
Надо на что-то решаться. Жить у отца и ждать, что заработок сам свалится с
неба, невозможно. Бедный отец! Он униженно хлопотал перед мистером
Сайгоном, чтобы тот взял меня младшим клерком к себе. Но стряпчий толькр
надул губы. Как? Иметь дело с парнем, которому покровительствовал бывший
лорд, с позором изгнанный из Олдмаунта? Нет, он не согласен взять меня и
за половинное жалование.
А я не знаю, как мне выкарабкаться из этого положения. Я не могу больше
рассчитывать на помощь лорда, на помощь отца и подавно. Он тратил на меня
все, что имел. Теперь я обязан помогать ему.
У меня была слабая надежда, что ректор Дижана и корпорация преподавателей
найдут средства для того, чтобы я продолжал образование в старшем
отделении.
Я написал ректору отчаянное письмо. Но не получил ответа,
В те времена нашим юношам и девушкам было нелегко найти достойное
применение своим способностям и усердию. Единственным занятием многих
безработных было хождение по тротуарам в тщетной надежде найти
хоть мелкую монету, но деньги не валялись на улицах городов. Это казалось
тогда все-таки более вероятным, чем найти работу через контору по найму.
Я придумывал всевозможные комбинации, как бы устроиться. Раз пришло в
голову, что Эд мог бы попросить старика Орфи взять меня в аптеку мыть
бутылки. Но смешно дипломированному дижанцу сделаться аптечной судомойкой.
Самое же главное препятствие к получению места у Орфи заключалось в том,
что Эд мыл бутылки в аптеке своего отца. Он так усердно возился за
аптечными шкафами, что вряд ли потерпел бы конкурента в своей микстурной
кухне.
Мысли не давали мне покоя.
"Что я могу найти в этом городишке? Прожить здесь всю жизнь с Орфи,
Бриджем, доктором Флитом, с красноносым дядюшкой?"
В уце я перебирал местных почтенных граждан. Викарий - преподобный
Иеремия, сладкогласный проповедник, известный любитель вкусно покушать.
Одноглазый почтмейстер-Колли, обремененный многочисленным семейством.
Судья Уислей, приятель стряпчего Сэйтона. Полковник Фредсон, прозванный
"неутомимым поглотителем рома". Галерея эшуорфских типов проходила передо
мной. Целая толпа почтмейстеров, аптекарей вылезала из камина, заполняла
комнату. Они обступали меня, подмигивали и что-то насмешливо бормотали.
Мне сделалось страшно. Я очнулся.
Помню, подбежав к окну, я распахнул его. Темнело.
В домикад Эшуорфа зажигались огни. Рядом в палисаднике миссис Уинтер
громко кричала:
- Мери!.. Куда ты девалась, мерзкая девчонка? Где Эдит?
Послышался плаксивый голосок Мери:
- Я не за-аю...
Единственное, что тогда удерживало меня в Эшуорфе, надо сознаться, была
Эдит Уинтер.
Их домик стоял рядом с нашим. Отец Эдит служил на почте под начальством
мистера Колли. Он страдал болезнью сердца и почти не показывался на людях.
Изредка я видел его в садике при доме. Он сидел в плетеном кресле, уронив
на колени худые руки, и печально смотрел на полоску океана, которая
виднелась вдали. Эд рассказывал, что старый Уинтер копит деньги, чтобы
уехать куда-то далеко на юг.
Помнится, однажды в воскресенье Оливия взяла меня в церковь. После обедни
моя няня на церковном дворе разговорилась с женщинами. Все они почтительно
замолчали, когда из церкви вышел настоятель отец Иеремия.
Он шел вместе с миссис Уинтер и худенькой девочкой в круглой соломенной
шляпе с двумя ленточками.
- Не падайте духом, дорогая миссис Уинтер, - мягко сказал настоятель. -
Надо надеяться, что ваш муж поправится. Я уже сказал, чгобы доктор Флит
обратил особое внимание на этого пациента. И вы не беспокойтесь о
гонораре. Община возьмет все расходы на себя.
- Благодарю вас, отец настоятель, - прошептала растроганная миссис Уинтер.
- Мне бывает так тяжело... Ведь у меня двое детей...
- Знаю. Долг наш -заботиться о детях. Мужайтесь.
Оливия потом сказала мне:
- Сэм, поздоровайся с Эдит. Разве ты не узнал ее?
Мы возвращались домой вчетвером. Оливия утешала миссис Уинтер, а я шел с
Эдит впереди. Я понял, что ее отец лежит больной, и мне было ужасно жаль
девочку.
Я видел, что Эдит очень любит отца и тяжело переживает его нездоровье.
В тот день Оливия приготовила очень хороший обед и поручила мнг отнести
Уинтерам что-то вкусное.
- Ты- сделаешь доброе дело, Сэм, если навестишь больного, - наставительно
сказала Оливия, завязывая в салфетку блюда с кушаньями.
Я отправился к Уинтерам, и с этого дня началась моя дружба с ними, более
тесная, нежели простое соседское знакомство. В тот день Эдит проводила
меня до калитки и сказала:
- Вы такой добрый, Сэм! Я никогда, никогда этого не забуду.
Я ничего не ответил. Я был слишком растроган тем, что меня назвали добрым.
Мы часто играли на площадке в крокет. Мне доставляло удовольствие
проигрывать Эдит, и я радовался, когда она хлопала в ладоши, торжествуя
победу. Мне нравился приятный характер этой кудрявой девочки. В прошлом
году, приехав в Эшуорф, я не сразу узнал Эдит. Она выросла, выпрямилась,
как-то по-особенному стала причесывать свои густые волосы, в глазах ее
появился новый, чуть притаенный блеск, и это меня очаровало. Однажды,
гуляя с Эдит, я попросил позволения писать ей. Она разрешила. Я написал из
Дижана. Она ответила так мило, что я выучил это письмо наизусть и долго
хранил его.
Теперь Эдит стала настоящей красавицей. Ее улыбка покоряла меня, и я часто
ловил себя на том, что теряюсь перед этой тонколицей грациозной девочкой,
не зная, что сказать.
Вот что удерживало меня в Эшуорфе. К этому следует добавить, что совсем
недавно я услышал слова дядюшки, когда он разговаривал на кухне с Оливией.
- Что касается меня, - ораторствовал дядюшка, - то я бы не стал мешать
нашему парню расстаться на время с Эшуорфом. Надо рассуждать практически,
как любит выражаться Том. Бридж. Если на руках нет козырей, надо ходить с
маленькой. Пусть Сэм побродит по белу свету. Смотришь, нападет на
золотоносную жилу и вернется не с пустыми руками. Вот тогда, Оливия, и
попируем на свадебке...
- Скажете тоже, мистер Бранд, - возразила Оливия.
- А я серьезно, - ответил дядюшка, и слышно было, как он ожесточенно
выколачивает свою бразильскую трубку о край кирпичного очага. - Чем
кудрявая Эдит не невеста для нашего малыша? Через три года ей стукнет
восемнадцать. К этому сроку малыш должен заработать деньги, и тогда им
можно будет подумать о семейном гнездышке. Ох, Оливия, не успеем мы и
оглянуться, как придется нам нянчить внучат!..
Дядюшка залился добродушным смехом.
Дальнейшего разговора я не слыхал, но слова дядюшки глубоко запали в мою
душу. Они были мне приятны!
Сейчас я вспомнил эти слова и отвлекся от тяжелых мыслей.
Вошла Оливия.
- Тебе письмо, Сэм.
Я разорвал конверт. В полусвете вечерней зари, стоя у окна, я прочитал
строчки, написанные жестким почерком моего друга Роберта, и уронил на пол
тяжелый, с золотым обрезом листок. Роберт писал:
"Уважаемый мистер Пингль! После всего, что стало известным относительно
лица, которое покровительствовало вам, я полагаю, вы сами поймете, что
следует пересмотреть некоторые личные отношения. Мои друзья также
полагают, что вряд ли вам будет удобно впредь встречаться с нами в стенах
нашего колледжа. Понятным должно стать и то, что предполагаемая наша
совместная поездка окончательно расстраивается. Примите уверения и пр. Р.
Смолл".
Боже мой, как корректно!
Лицо мое горело, как от пощечины. Они не хотят иметь со мною ничего
общего? Мое присутствие шокировало бы их? Тем лучше. Ах, как прав в своем
возмущении дядюшка!
V.
Эдит сидела рядом со мною в сквере у спуска Кингстрит к порту. Перед нашей
скамьей в рамке зелени на клумбе дремали чахлые флоксы. Кусочек туманного
океана виднелся внизу над выступами кирпичных домов с острыми черепичными
крышами. Среди них возвышалось громоздкое здание эшуорфской конторы
столичного банка "Мей энд Литтлюнион", служить в которой было мечтой
многих эшуорфцев.
- Знаешь, Эдит, я уеду из Эшуорфа, - сказал я.
Я впервые сказал своей подруге "ты" и ждал, как она мне ответит.
- Это очень хорошо, Сэм, - ответила девочка и отвернулась. Губы ее
задрожали, но голос оставался ровным. - Ты увидишь, как живут люди. Папа
всегда говорил, что путешествия - самое интересное на свете. Если бы он
был здоров, он бы уехал в Австралию... Ты выберешь, Сэм, самое лучшее для
себя, - договорила Эдит.
- И для тебя, Эдит, - тихо добавил я.
Она посмотрела мне прямо в глаза.
- Знаю но пока лучше об этом не говорить. Ты такой хороший, Сэм! Мне
сейчас очень-очень грустно, а без тебя будет еще грустней. Но делай, как
лучше для тебя, Сэм, и, пожалуйста, не думай обо мне, не принимай меня в
расчет. Дядюшка Реджи говорил, что надо воевать с жизнью. А ты сильный,
Сэм. Ты сумеешь победить... Да, да, Сэм, поверь мне. Я знаю тебя лучше,
чем ты сам!Эдит мягко улыбнулась. - Хочешь знать, о чем я думаю?
- Очень хочу, разумеется.
Она сказала серьезно:
- Я думаю, что дружба помогает людям в жизни. Это я прочитала вчера в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг