- Зеркало мое волшебное, мудрое да всезнающее, покажи ты мне град
Лукошкино, как мои дела там свершаются? - Его голос был неожиданно грозным
для такого скудного телосложения.
Поверхность стекла заколебалась, пошла волнами и разводами, а потом
озарилась радостной панорамой просыпающейся столицы. Я приоткрыл один
глазок, подсматривая за происходящим. Итак, общее положение меня
устраивало: на стенах бдили внимательные часовые, по улицам расхаживали
стрелецкие дозоры, видно было, что весь город полностью готов к обороне.
Кощей недовольно щелкнул пальцами, показался царский терем. Горох еще
спал, но его дружина была уже на ногах, готовая ко всему. Повара раздавали
миски с горячей кашей, но чувствовалось, что бородатые воины при первом же
сигнале трубы прыгнут в седла и бросятся на врага. Еще один резкий щелчок
пальцев, вроде как переключение каналов на телевизоре. Я увидел город с
высоты птичьего полета, площадь обзора перемещалась влево за леса, пока не
остановилась на южной караванной дороге. Обычно по ней шли восточные
купцы, поставлявшие в Лукошкино ткани, посуду, золотые украшения, дорогих
арабских лошадей... Зеркало приблизило изображаемые объекты, и вид
очередного каравана пробудил во мне неожиданные подозрения. Вроде бы все
как всегда, я уже насмотрелся этих смуглолицых купцов, прибывающих на
центральную рыночную площадь каждые две недели. Но этих что-то отличало от
обычных торговцев... Может быть, слишком большая охрана, может быть,
непривычно огромные ящики, покачивающиеся на верблюжьих горбах, - в каждом
легко могло поместиться человек пять. Нет, наших здоровенных стрельцов и
трое бы не влезло, но низкорослые шамаханы отличались щуплым сложением,
возможно в своего прародителя. Еще мое внимание привлекли кони. Как
правило, в столицу пригоняли табуны чистокровок или красивых метисов с
примесью благородной крови. Но уж никак не пеструю орду невысоких лохматых
коняшек, более похожих на дикий табун лошадей Пржевальского. На какую
ярмарку их гонят, кто их купит? Разве какой-нибудь мясоперерабатывающий
завод на краковскую колбасу... Так в Лукошкине таких заводов нет, а конину
на рынке не берут, говядины да баранины довольно. Кощей, глядя на караван,
довольно потирал сухонькие ручки, треск костяшек отвлекал меня от экрана.
Впечатление действительно было такое, словно я озорным мальчишкой "зайцем"
влез в кинотеатр и смотрю фильм из-за портьеры.
- А теперь покажи мне врага докучливого, милиционера местного, участкового
лукошкинского, сыскного воеводу Никиту Иванова! - потребовал Кощей
Бессмертный, вновь обращаясь к зеркалу.
Я мысленно выругался, попытавшись как можно тише заползти под лисью шкуру.
Меж тем зеркало, как ему и положено, отразило комнату, меховой пол, черную
фигуру хозяина и все остальное.
- Это... что ж за шутки такие? Никаких шуток. Зеркало показывало именно
то, что он просил. Просто младший лейтенант милиции Ивашов Н.И., то есть
я, в настоящее время играл в прятки под лисьей шкуркой.
- Ага! - дошло до сообразительного Кощея. - Так он здесь, под шкурами
прячется? Да уж так небось и есть!
Злодей пробежался из угла в угол, раскидывая меха там, где, как ему
казалось, мог скрываться человек. Никого не найдя, он повел тем, что
оставалось от носа:
- Не чую духа человечьего! Еще бы, такими дырками разве хоть что-нибудь
почуешь?
- Звериный дух весь запах перебивает! - вновь показал свою прозорливость
отпетый рецидивист. - Ну да я тебя, комара надоедливого, по-другому
сыщу... А вот, звери лесные, степные, дикие, большие, малые, пушистые,
восстаньте живьем в шкурах своих да бегите по домам, чтоб через минуту и
духу вашего здесь не было. А уж мы кое с кем потолкуем...
Вот тут-то наш закоренелый преступник и дал промашечку! Заклинание
сработало - будь здоров! Меньше чем за минуту вся комната наполнилась
визжащей массой зверей - медведей, волков, лисиц, оленей, лосей, зайцев,
рысей, бобров, енотов, белок... Если помните, шкуры лежали в три-четыре
слоя, а что же стало, когда они вновь превратились в живых зверей! Да мы
все едва вытолкнулись в дверь! Кощея смело как вафельный стаканчик, по его
распростертому телу перепуганная масса животных ломанулась на свободу. Мне
удалось прыгнуть на спину здоровенной медведицы и без всяких проблем
выбраться к воротам. Пока все зверье с ревом, рыком и скулежом носилось по
дворцу, я тем же прыжком пробрался к лестнице, а там давай бог ноги.
Баба Яга ждала меня в ступе с помелом на изготовку. Я сиганул прямо к ней
в руки.
- Успел-таки? Ох и бедовый ты мужик, сыскной воевода!
Я гордо пошевелил длинными ушами...
Назад в Лукошкино летели с шумом и песнями. Яга размахивала помелом,
выдавая на весь лес такие неприличные частушки, что я наверняка краснел. В
свою очередь мне пришлось с чувством исполнить: "Первым делом, первым
делом самолеты! Ну, а девушки? А девушки - потом!" Получалось, что со всем
делом мы управились даже раньше, чем рассчитывали. В наших руках были
неопровержимые улики причастности всех троих подозреваемых к делу об
украденном перстне, а значит, и к планам шамаханского вторжения в столицу.
Причины для радостного настроения у нас были. Во-первых, двое из
подозреваемых задержаны и находятся под стражей. Жаль, что не успели
хорошенько потрясти казначея Тюрю, ну да он уже на небесах и там мы к нему
не прицарапаемся. Хотя как знать... возможно, за тяжкие грехи его уже
жарят черти на сковороде. Во-вторых, подземные ходы перекрыты, весь город
под ружьем и попасть в него весьма проблематично. В-третьих, мы с Ягой
будем в Лукошкине гораздо раньше любого каравана и быстро подготовим
таможню к встрече этих подозрительных купцов. В-четвертых, бабка сказала,
что понасыпала в кошачий отвар такое количество разнообразных
ингредиентов... Хорошо, если причастившийся шамахан отделается простым
несварением желудка. Яга вбухала в чан все запасы лягушачьей желчи,
змеиного яда, крови летучих мышей, помета черного петуха, слюны
двухголовых ящериц, выжимки из паучьих мозгов, тараканьи яйца... Возможно,
я что-то упустил, не принимайте мои слова как готовый рецепт или
руководство к действию. Она засунула в зелье все, что сумела выгрести из
сусеков Кощея, и была собой очень довольна.
К Лукошкину мы прилетели уже около пяти часов вечера. Сели в лесу,
спрятали ступу в кустах рябины, а к воротам отправились пешочком. Баба Яга
гордо семенила рядом, повиснув на моем локте. Спешащие в город крестьяне
приветствовали нас уважительными поклонами. Один мужичок даже предложил
свою телегу, мы подумали и согласились. Я подсадил бабку, запрыгнул сам, а
словоохотливый возница во все горло разбалтывал нам последние новости:
- Про шамаханов-то, люди бают, и не слышно близко. Зазря батюшка государь
стоко народу воинского в город нагнал. Шпиены-то все переловлены, к ногтю
поставлены, вроде бы и ратиться не с кем.
- А что, за последние сутки больше никого не задержали?
- Никого... тока из тюрьмы царевой бежал один, не нашли его.
- Кто ж бежал? - без особого энтузиазма поинтересовался я.
- Да дьяк какой-то.
- Дьяк?! Дьяк Филимон Груздев из думного приказа бежал?
- Во-во... он и сбег, - важно подтвердил возница. - Я ить тут на
стрелецкое подворье овес лошадкам привожу. Утром был - тихо, в полдень -
шум да дело, сейчас вот в третий раз еду, так небось уже нашли...
- Как же он сбежал?
- А кто ж его ведает? О том у сообщника евойного допросить нужно.
- Какого еще сообщника?
- Да того самого... Митьки с милицейского двора. Слышали, чай? Дебошир,
бабник да пьяница, отродясь ничего хорошего не делал. Видать, прельстили
его деньги шамаханские, вот и дал он сбежать врагу скрытному.
- Что за бред?! - переглянулись мы с Ягой.
- Да вот вам истинный крест! Я-то сам, правда, не видал, но шурин мой,
Васька Храпов, слыхали, нет? Так он в стрельцах службу несет, он и
рассказывал, будто перед обедом пришел к пыточной парень этот, Митька, да
требовал, чтоб дьяка ему тотчас представили. Дескать, на то указ есть
царский. Охрана бы и не поверила, а только у забора сам участковый стоял и
ручкой помахивал... Они сдуру-то и отдали. Те двое дьяка увели... Царь в
обед пожелал допрос учинить, а заключенного-то и нет! Он стрельцов в
управление - Митька ни сном ни духом, божится, стервец, что знать ничего
не знает! Ну, его в охапку, да к царю, а участкового энтого по сию пору
ищут. Небось ужо отыщут, аспида...
- А как ты думаешь, добрый человек, кого ты на телеге везешь? - недобро
сощурилась Баба Яга.
- Ясно кого... - ухмыльнулся возница. - Бабку старую, калику перехожую, да
купца иноземного, толмача, как видно... Уж больно гладко по-нашему
разговаривает.
- Ах ты мужик-лапотник! Деревенщина-засельщина! - в полный голос рявкнула
бабка. - Да как ты только посмел в лицо "тыкать" воеводе сыскному, самому
участковому, начальнику местного отделения милиции города Лукошкино,
батюшке Никите свет Ивановичу?! Как ты посмел про его светлость слухи
поганые непроверенные распускать?! А я вот кликну стрельцов, да на дыбу
тебя, да язык твой брехливый клещами повыдерну!
Мужичок ошеломленно переводил округлевшие глаза с меня на Ягу и вновь с
Яги на меня. Когда до него дошло, что все сказанное имеет под собой
реальную почву воплощения, несчастный бросился с телеги наземь и, стуча
лбом об обочину, испуганно завопил:
- Каюсь, каюсь, матушка! Прости меня, грешного, неразумного!.. Сдуру да
сгоряча слово неосторожное молвил. Смилуйся, воевода-батюшка! Не вели
казнить, вели миловать! Шестеро детишек по лавкам, уж пожалей сироточек!
По гроб жизни зарекусь о нашей милиции дурно говорить!
- Ох, смотри у меня... Вдругорядь не попадайся! А мы, Никитушка, пешком
пойдем, уж больно меня на этой телеге растрясло. Ворота - вот они, а дале
путь короткий. Ты ведь, чай, прямиком к Гороху? Разобраться бы надо...
До самого царского терема мы шли, не разговаривая друг с другом. Каждый
думал о своем. Не знаю, о чем Яга, а я - о своем неугомонном напарнике,
которого и на один день без присмотра оставить нельзя - обязательно
куда-нибудь влипнет! На кой шиш ему понадобилось вытаскивать из тюрьмы
дьяка? Ведь сказано же было - царь самолично допросит, а уж потом и мы
зададим кое-какие уточняющие вопросы. Мы! Это значит, я, Баба Яга и уж в
самую последнюю очередь - он. Так ведь нет - полез-таки поперед батьки в
пекло. Еще же отпирается, балбес. Спутать его не могли, такую орясину ни с
кем в Лукошкине не спутаешь. Ну, положим, мой образ далеко за воротами мог
и померещиться, но что именно Митяй забрал с собой дьяка, в это я вполне
могу поверить. Ох и получит он у меня по мозгам!
- Чего решил-то, Никитушка? Уж больно вид у тебя грозен.
- Так... Ничего особенного. Надо вытаскивать этого сыщика-любителя
экстра-класса из царской тюрьмы. Они там ребята на расправу скоры, но я
парня за так не брошу. Мой он, в моем отделении служит, а милиция своих не
выдает!
- Оно и верно... так вот и надо... так-то оно правильней будет... - строго
согласилась Яга.
Таким образом, к страже, охранявшей вход в царские покои, мы подошли с
самыми мрачными рожами. Стрельцы встретили нас аналогичными выражениями
лиц.
- Где царь?
- На заседании боярской думы. Погоди здесь, сыскной воевода, мы доложим.
Ждать пришлось недолго, стрелец вошел в резные высокие двери, а уже через
минуту вылетел оттуда красный как рак. Поправив съехавшую на затылок
шапку, он откашлялся и, склонившись ко мне, шепотом попросил:
- Ты уж, батюшка, скажи, что мы тебя, дескать, не пущали! В большом гневе
государь... Наорать на меня изволил! Кричит, чтоб духу твоего здесь не
было, а потом передумал и повелел сей же час твоей светлости перед его
грозные очи предстать... Повинись, участковый, шея гнется, да не ломается.
А повинную голову и меч не сечет...
- На месте разберемся, - буркнул я, распахивая дверь.
Яга шмыгнула следом прежде, чем стрельцы сообразили, что царь требовал
одного меня.
Тронный зал был полон народа. В центре у стены на высоком резном троне
восседал его величество царь Горох. Вдоль стен на покрытых коврами скамьях
чинно расположились бояре. Все как на подбор суровые, степенные, с
бородами до пояса (в крайнем случае - по грудь), высокие бобровые шапки
под потолок, полированные посохи в руках и... неприязненные взгляды в нашу
сторону. Представляю, как нелепо я выглядел среди этого векового порядка,
старинного уклада, традиционного взгляда на быт, власть и государственную
значимость происходящего... Форма запыленная, брюки неглаженые, фуражка
набекрень, на плече болтается дурацкая сабля! В придачу небритый и
невыспавшийся, глаза красней, чем у кролика...
- Пожаловал, гусь лапчатый! - с ходу заорал на меня государь, от
возбуждения он аж подпрыгивал на троне. - Натворил делов, да и в кусты?! Я
тебе покажу кузькину мать! Тоже мне - сыскной воевода...
Ей-богу, он так орал, что я даже слова не успевал вставить. Бояре
одобрительно кивали, злорадно сдвигая в мою сторону брови. Баба Яга
притаилась в уголочке и пока не вмешивалась.
- Вишь какую волю взял! Ужо я-то тебе покажу, ослушник, кто тут главный! И
не смей даже рта раскрывать - не видишь, в каком я гневе?! А ведь я, когда
гневаюсь, собой не владею - раз-два, и на плаху. На дыбу, на виселицу, на
кол! На каторге сгною! С живого шкуру спущу и ремней из нее велю нарезать!
Молчать! Не возражать! Не потерплю в своем дому такого самоуправства! А
теперь - вон! Все - вон! Всех с глаз долой, живо!!!
Бояре, испуганно повскакав с мест, как куры с насеста, наперегонки
бросились к дверям. Там, естественно образовалась пробка. Государь топал
ногами, плевался и орал, что сию же минуту самолично всех обезглавит.
Встревоженная стража древками топориков подталкивала бояр в спину, пока
зал не оказался пуст. Тогда я тоже развернулся и молча пошел на выход.
- А ты-то куда? - раздался спокойный, насмешливый голос сзади.
Царь-батюшка развалился на троне, задрав ноги на подлокотник и удобно
скрестив руки на животе.
- Ты не серчай на меня, Никита Иванович... Должен я был при всех на тебя
накричать. Уж прости, ежели чем всерьез обидел... Жалобы на тебя опять.
Видишь ли, боярина Мышкина в порубе держишь, вот прочие и взроптали. Как,
мол, посмел сыскной воевода на боярина столбового голос завысить? Да ведь
вся власть царева на боярах тока и держится! Такую бучу подняли, хоть
святых выноси... Ну, вот и пришлось мне тебя принародно постращать.
Политика - дело грязное, сам понимаешь...
- Ладно, плюнули и забыли...
Мы с царем пожали друг другу руки. Потом Горох хлопнул в ладоши, сунувшим
нос слугам было приказано быстренько накрыть стол на двоих.
- На троих, - перерешил Горох, заметив схоронившуюся в уголке Бабу Ягу.
- Уж пожалуй и ты за стол, бабушка. Знаю от участкового нашего, что во
многих делах ты ему советчица верная. Садись с нами, ешь, пей, да, может,
слово мудрое скажешь или нас, торопливых, с умом поправишь...
Все-таки он - настоящий Царь. С большой буквы! Знает, где нужен кнут, а
где пряник. Яга просто растаяла от подобного обращения. Я неожиданно
понял, как страшно проголодался. Горох не спешил, давая мне возможность
насытиться, и сам неторопливо рассказывал обо всем сделанном для обороны
города от шамаханов. Должен признать, постарались все на славу...
- Одним словом - готовые мы. Ждем... Пусть только нос к Лукошкину сунут -
так встретим - по гроб жизни зарекутся на русские города пасть разевать!
Пушки вычищены, ядрышки подготовлены, порох сухохонький бочонками в
погребах стоит. Смола в чанах разогретая, вскипятить - дело минутное.
Огонь греческий тож подготовили. Конная дружина жеребцов под седлами
держит, в одеже спит, тока кликни - враз верхами явятся. Гонцам повелел
заставы пограничные предупредить, ежели орду шамаханскую увидят - в бой не
вязаться, в стороны отступить, к городу супостата допуская, а ух когда они
под стенами-то завязнут - тут с тылу и вдарить! Разобьем мы их, Никита
Иванович. Не в первый раз... разобьем.
- Не сомневаюсь, - наконец откликнулся я. - В борьбе с внешним агрессором
вам и карты в руки. Давайте по моим делам разберемся. Пока мы с Бабой Ягой
летали на выполнение особо опасного задания, вы тут умудрились потерять
ценного свидетеля, да еще и арестовать моего полномочного заместителя!
- Парень твой в тюрьме сидит, цепями для острастки прикованный. Песни орет
на весь подвал. Грозится, что, вот вернется батюшка сыскной воевода, он
ужо всем задаст!
- Расскажите толком, как все произошло. Я не верю, что Митька в чем-нибудь
виноват...
- А кто говорил, что виноват? - недоуменно повел плечами царь. - Дураком
надо быть, чтоб поверить, будто служивый твой супротив государственной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг