шамаханского нашествия.
- Ой, чей-то я не понял! Рази дело наше еще не закончено? Город во
всеоружии, подземные ходы позасыпаны, шестерых "богомольцев" мы своими
руками похватали, золото царю вернули, боярина нашли, дьяк Филимон тоже,
поди, не скроется - его вина для всех яснее ясного. Мы свою службу
справили, дальше государев суд пущай дело принимает.
- Не торопись, Митька, не торопись... Все это, конечно, очень хорошо.
Базы, склады, ходы мы накрыли, мелкую сошку тоже взяли, а вот до корней
так и не добрались. Уж не думаешь ли ты, что думный дьякон Филимон стоит
во главе всей этой мафии? Он скандалист и зануда, доносчик и педант, ханжа
и лицемер, но... заговорщик? Да чтоб он сумел хоть спланировать что-нибудь
посерьезнее дешевой анонимки!
- Дак и я о том же толкую! - горячо поддержал Митяй. - Не дьяк то, а
шамахан поганый в его личине.
- Согласен, но ведь и это доказательств требует. Повторяю, весь сыр-бор с
шантажом боярина Мышкина и кражей злополучного сундучка был затеян лишь с
одной целью - отвлечь внимание от исчезновения золотого перстня с
хризопразом. Об этом я и хочу поговорить с царем. Либо мы объединим усилия
и возьмем главарей банды, либо заговоры будут расти как грибы, пока одна
из диверсий не увенчается успехом. Так что не спеши трубить победу...
- Понял, воевода-батюшка, - задумчиво признал он. - Наша служба и опасна,
и трудна...
- Точно. Эй, это я тебе говорил?
- Никак нет, сам придумал... А что не так?
- Да нет... все нормально, просто... воспоминания.
У ворот в царский терем действительно расхаживала удвоенная охрана.
Стрельцов, волокущих пленников, встречали приветственными криками. Мне
было сказано, что государь ждет еще с вечера, все предупреждены,
препятствий чинить не будут, пропуск выписывать тоже не надо. Горох
встретил меня в тронном зале, с самым довольным видом прогуливаясь от окна
к окну. Парчовое царское одеяние он сменил на парадно-выходной мундир
стрельцов, на лавке в углу были разложены боевые доспехи. С хорошим
бронежилетом, конечно, не сравнишь, но отделка очень богатая, повсюду
золото, серебро, драгоценные камни. Кованый шлем украшен тонкой резьбой и
разноцветной эмалью, а уж чего стоила сабля... Думаю, в моем мире на нее
можно было бы обменять небольшой самолет. Любой музей отдал бы не менее
половины своих фондов за право выставить такую игрушку. Про частных
коллекционеров и говорить нечего...
- Любуешься?
- Да, - честно признал я. - Не знаю, чего она стоит в бою, но как
произведение искусства...
- А с государем поздороваться не хочешь?! - неожиданно громко рявкнул
Горох. Я смутился. - Ладно, ладно, не красней, аки девица невинная. В
военное время можешь иногда субординацию нарушать, но в иные дни... Не
гневи Бога, участковый, забудешь, к кому пришел, - на кол посажу!
- Извините, ваше величество, - покаялся я. - Сколько событий, весь день на
ногах. Сплошные нервы...
- Плюнули и забыли! - милостиво кивнул отходчивый государь. - Война на
носу... Ох и люблю же я энто дело! Почитай, уже годка два никто к нам носу
не сует. Скукотища страшная.
- Цивилизованные люди борются за мир во всем мире, а вы?
- Я тоже за мир. За него и бьюсь с врагами погаными. Буквально что ни
день, то и бьюсь! Нешто ты думаешь, все энти поганцы иноземные нас в покое
оставят?
- Вообще-то не думаю... - вынужденно согласился я. - Сколько помню историю
Древней Руси, мы всегда с кем-то воевали. То с татарами, то с литовцами,
то с немцами, то с поляками, а уж всяких там печенегов или половцев - как
вшей надоедливых били, с завидной регулярностью...
- Точно. А ты у нас, оказывается, еще и истории обучен? - порадовался за
меня царь. - Люблю поговорить с образованным человеком... Давай садись, я
прикажу, чтобы нам сюда медку подали по ковшичку, пряников на закуску...
Так ты мне обстоятельно все доложишь, уговорил?
- Конечно, уговаривать вы умеете. Но предупреждаю - я на службе, мне пить
нельзя!
- Даже когда тебе сам царь наливает? - ужаснулся Горох. - Слышь, Никитка,
а ты вообще меня уважаешь?
- Ни-икит... Никит-т-тушка, спой еще раз про этих... Ну, где: "А ишо на
наших женщин позарился! Стра-а-ашных, аж жуть..."
- Запросто, - охотно согласился я, усердно пытаясь поймать падающие с
колен гусли.
Хреновая замена гитаре, должен вам заметить, господа... С другой стороны,
попытки сбацать Высоцкого на балалайке вообще ни к чему не привели. То ли
расстроенная она, то ли струн маловато, то ли трех "блатных" аккордов
недостаточно... Извиняемся! Консерваториев не кончали!
А когда мужик иль воин
Попадал в дремучий лес,
Кто с тоски, кто с перепою,
А кто сдуру в чащу лез.
По причине попадали,
Без причины ли -
Только всех их и видали,
Словно сгинули...
- Стра-а-ашна, аж жуть! - с пьяной радостью подхватил царь Горох.
Эх, пропадай моя телега - шестисотый "мерседес"! Хмельной резкий мед
оказался такой коварной штукой. Языки у нас почти не заплетались, в голове
приятно шумело, а вот встать на ноги и запросто пройтись по досочке - не
мог ни один. Государь скинул кафтан и сапоги, восседал на скамье на босу
ногу. Корона так залихватски сдвинулась набекрень, что держалась на одном
ухе. Я тоже снял фуражку, китель и здорово ослабил галстук. Нам обоим было
хорошо. Доклад о делах я успел сделать раньше, кажется... Нет, нет, точно
рассказал!
- Голова ты у меня, с-сыскной воевода... Такой завыгор... тьфу! Заговор
раскрыл! Награжу я тебя! Боярской шапкой пожалую, именье дам и... эту...
женю я тебя, вот!
- Не надо! - твердо ответил я.
- Пчму? У тебя шапка боярская... высокая, бобровая, теплая - есть?
- Нет!
- А именье? Недвижимость хоть какая есть?
- Нет, и не надо! - уперся я. Горох надулся, расстроился. Пару минут он
обжигал меня самыми грозными взглядами, потом хлюпнул носом,
собственноручно наполнил наши ковши и пододвинул мне:
- Свинья ты неблагодарная! Вот ты кто... Хоть бы уважение проявил
государю. Царь ведь я! И не мухомор тебе в рыло тыкаю... забочусь ведь,
как отец родной!
- Ну... не надо... я ощ-щень ценю ваше расположение...
- Врешь! Не ценишь!
- Да ценю же, ценю...
- Опять врешь! А ценишь - так женись!
- Зачем мне это! - несколько разгорячился я, но его благоволения меня
достали. - Что за постоянная идея фикс?! Каждый наш задушевный разговор
заканчивается угрозой свадьбы! Да, насмотрелся я на ваших боярских
дочерей. У всех рост - с хорошую каланчу, в плечах, как "зеленые береты",
бедром зашибить может, грудь колесом, едва сарафан не лопается, а глаза
добрые, добрые, как у коровы... и мозгов в той же пропорции.
- Ну, так и... какого рожна тебе еще от бабы и надоть?
- Вам этого не объяснишь...
- Да уж ты объясни, снизойди к нам, убогим! - опять ударился в пьяную
обиду государь, а что я мог ему объяснить? Что еще не забыл ту, из другого
мира? Что невольно ищу девушку, хоть чуть-чуть напоминающую мне Наташу?
Нет... по совести говоря, активными поисками я пока не занимался. Но
это... это моя личная жизнь!
- Ладно, твое величество, будь по-вашему. Только объясните мне, Христа
ради, зачем вам непременно нужно меня женить?
- Положено мне, и не мной придумано! - наставительно поднял палец царь. -
Ишо выпьешь? Нет?.. Ну, как хошь. Тады я тоже не буду. Че я, алкаш какой,
в одиночку выпивать?
- Не отв-ле-кайтесь от темы, - напомнил я. Мы с ним хорошо сидели, если не
пытаться вставать, то даже очень хорошо. В словах спотыкались редко и не
настолько, чтобы исказить основную мысль. Так что... в смысле, все
нормально, да?
- Так вот че я тебе сказать-то хотел... Цари, они... мы?.. Мы ж не для
себя живем - для блага государства! Я за землю эту, за столицу, да за
любое сельцо малое - живота своего не пожалею! Веришь?
- Верю.
- Правиль-н-но. О ком царь в первую очередь думать должон? О людях! Только
о них и пекусь денно и нощно... У царя сердце большое, ума палата, рука
твердая. А только как одному державой управлять? Без слуг верных никак
нельзя...
- Понял, допетрил, усек. - Мне показалось, я правильно уловил, куда он
клонит. - В соответствии со средневековыми традициями вы даруете мне
землю, титул и супругу, чтобы навсегда привязать меня к Лукошкину с
материальной и семейной точки зрения.
- Голова! - удовлетворенно крякнул царь Горох. - Вот ведь, я ж говорил -
голова... Ничего ему рассусоливать не надо, сам дойдет. Размешает, полной
ложкой зачерпнет, да и в рот! Пойми. Мне же перед прочими боярами
неудобно... должность у тебя эвон кака высока! А своего ничего нет: ни
дома, ни детей, ни плетей... Непорядок это. Любая птица за свое гнездо
насмерть стоять будет. А тем, кто от добра да женитьбы бежит, - веры нет!
Попомни мои слова.
Через насколько минут нас прервали. Вошедшие стрельцы доложили о поимке
дьяка Филимона. Горох сурово пресек все мои попытки забрать подозреваемого
под юрисдикцию милиции, заявив, что сам спустится в пыточную и лично
допросит патлатою предателя. Я побрыкался для вида. Но быстро уступил.
Упрямство царя по-человечески было, в общем-то, вполне понятным и
объяснимым. Наговорившись со мной, под влиянием хмельного меда, его
величество тоже вообразил себя Шерлоком Холмсом, решив хоть немножко
поиграть в крутого детектива. Мешать ему в этом невинном развлечении
наверняка было бы небезопасно. Поэтому мне пришлось удовольствоваться
милостивым соизволением забрать дьяка попозднее вечером. С тем я и
отправился восвояси. Митька встретил меня на внутреннем дворе:
- Никита Иванович, а вы новость новую слышали? Дьяка-то, Филимона, на
базаре ярыжки сцапали.
- Да ну? - притворно удивился я.
- Христом Богом клянусь, что не вру! При мне его стрельцы в пыточную
поволокли, а он все вопил, сердечный: "Не я энто! Не я! Оговорили меня!
Вот ужо узнает государь про вас, аспидов!"
- Государь узнает... Он как раз в пыточную направлялся, решил опытного
следователя поизображать. Небось еще и протокол писать будет, -
пренебрежительно фыркнул я, но, запнувшись за какой-то невзрачный бугорок,
едва не растянулся в полный рост. - Слушай-ка, а нельзя ли здесь раздобыть
какую-нибудь тележку? Что-то меня качает.
- Ох ты ж, пресвятые угодники! - разом обеспокоился верный Митька. - Да вы
не заболели, часом? Жару нет? В озноб не бросает? Стой-ка тут,
воевода-батюшка, а я уж мигом...
Пока он бегал туда-сюда, мне вспомнились слова Гороха. Во многом он был
прав. Самое главное, пожалуй, то, что я и в правду не имею никаких
гарантий возвращения домой в Москву. Здесь есть жилье. Привычная работа,
возможность карьеры, друзья... Рано или поздно действительно придется
обзаводиться своим домом. Ладно. Это пусть. Боярский титул мне близко не
нужен - не хочу сидеть вроде депутатов в царской палате и давать мудрые
советы, тихо прея под высокой бобровой шапкой. И жену я себе буду выбирать
сам. Если вообще когда-нибудь выберу... Но сам!
- Вот она, воевода батюшка! - радостно заорал в самое ухо мой заботливый
напарник.
- Кто?! О... черт тебя возьми, Митька, я же так оглохнуть могу...
- Телег на конюшне сейчас нет. Все в разъездах. Карету государеву не дают,
а вот лошадку смирненькую раздобыл. Вы уж извольте в седельце садиться да
ни о чем не беспокоиться. Я ее под узду возьму, так не спеша до дому и
доедем...
Я позволил ему помочь усадить меня в седло. Ноги были как ватные, спать
хотелось страшно. Мерная поступь немолодой кобылы тихо убаюкивала.
Наверно, Митька тихо-мирно довез меня до Яги, не знаю... я спал. Сон был
короткий, обрывочный и дурацкий. Вроде бы сижу я у нашего майора на дне
рождения, стол, выпивка, веселье наиполнейшее, его жена тост произносит, а
тут раскрывается дверь и входит в комнату еще один наш майор со своей
женой. В смысле, тот же самый, наш! Двойники! Мы все за столом,
естественно, ахнули... А они, спокойненько так, проходят за стол, садятся
напротив, лицо в лицо, опрокидывают по рюмашке и вроде все путем... Все
уже почему-то считают совершенно нормальным, что наш начальник с женой на
пару раздвоился - придумали же! Все пьют-гуляют...
Из сновидения меня вывел ласковый, но неумолимый бас напарника:
- Не пущу! Не пущу я вас, бабуля, и не упрашивайте...
- Да я тебя, ирода долговязого, упрашивать-то не больно буду! Вот сей же
час превращу в гуся красноносого да наутро подам Никите Ивановичу в
печеном виде с яблоками.
- Все одно - не пущу! Пусть я за верность свою да преданность в печь на
закуску засунут буду, зато никто не скажет, что Митька из Подберезовки
свой боевой пост оставил, батюшку сыскного воеводу разбудить позволил и
Отечество перед потомками осрамил!
- Пусти, болтун несносный... Неча ему спать-ночевать, когда Родина в
опасности! А ну, не дури, Митяй, не дури - пусти меня пред очи его ясные
участковые...
- Да какие ж они ясные, коль воевода вдвоем с самим царем полбочонка меда
хмельного за беседой сердечной уговорили? Не могу я его будить!
Это... как его бишь... человеколюбие не позволяет. Я бы и рад уступить
старой женщине, ан - оно не позволяет!
- Последний раз прошу по-хорошему...
- А мне теперь все одно пропадать, колдуй хоть в гуся, хоть в порося, тока
Никите Ивановичу скажи, что стоял, мол, Митька на посту, аки скала
незыблемая, аки... аф?! Тяф, тяф, тяф!
Тут уж я, естественно, вскочил на ноги. Когда, накинув на голые плечи
китель и пытаясь нахлобучить фуражку на распухшую голову, я распахнул
дверь... у порога сидел крохотный щенок с яркими синими глазами. Обычная
беспородная дворняга. Над ним возвышалась раскрасневшаяся от споров Баба
Яга.
- Случилось чего?
- Случилось, касатик, еще как случилось, - запричитала бабка, схватив меня
за руку и волоча вниз. - Что ж ты мне, милый, сразу по обнаружении энтого
каменного шамаханского бога показать не изволил?
- И в голову не пришло, а это важно?
- Еще как, голубь мой участковый! Ведь ежели знать, что за бог, чем
кормят, как ухаживают, много ли жертв ему дают, так ить можно ему саму
поднебесную пуповиночку и перерезать. Враз, как ты говоришь, самый
глубокий корень навсегда выкопать.
- Ну и как, интересно? - все еще мучаясь похмельем, буркнул я.
- Да ведь стрельцы-то утром показали божка шамаханского, и я, не будь
дура, враз его опознала.
- Кто? Какой-нибудь местный уголовный авторитет?
- Прямо в яблочко бьешь, сокол ясный! Тебе скажу, но пока только тебе. Это
- Кощей Бессмертный.
- Так... все... у меня от ваших сказок уже крыша едет. Митька-а-а! Подай
воды напиться!
Щенок взглянул на меня самыми преданными глазами, завилял хвостом и
осторожно гавкнул на Ягу. Мне на секунду показалось, что я узнаю этот
взгляд. Баба Яга возмущенно пожала плечами:
- Ладно уж, расколдую охальника...
Если вы думаете, что после этого инцидента Митяй хоть на сколько-нибудь
присмирел, то вы глубоко ошибаетесь. Наоборот, он вбил себе в голову,
будто я всегда буду заступаться и своевременно спасать его от праведного
гнева нашей хозяйки. Парень расхаживал гоголем! Правда, по сеням, в
горницу Яга его не пустила. Сказала, что, если только переступит порог -
сразу обернется ежиком. Митька храбрился, но порог не переступал,
ограничившись громким распеванием венчальных и свадебных песен. Старушка
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг