парни! Кто его брал?
- Я! - Из двух стрельцов, стоявших позади задержанного, выдвинулся
широкоплечий бородач слева. - Тока не один был, со мной Семен Мастырин и
Федька Череда дозором шли. Глядим, вроде кто под забором ползет... Мы,
значится, в засаду - и ждем. А энтот вот полз, полз да и затих... Лежит.
Потом вроде посапывать начал. Ну, думаем, пьянь обычная, из кабака до дому
на бровях бредет. И тут мимо, вдоль заборчика-то, кот идет. Величаво так,
хвост задрал, ни на кого не смотрит... А этот гад вдруг как вскочит! Как
за голову схватится! Да как заорет: "Не топай, Барсик, не топа-ай!" - и за
топор... Ну а мы, как лезвие блеснувшее углядели, сразу коту злосчастному
на выручку и бросились. Ужо повязали втроем! А топорик-то вот он,
сберегли-подобрали, небось вещественное доказательство...
На стол перед нами лег обычный плотницкий инструмент, с широким обухом и
коротким топорищем.
- Не томагавк, - отметил я в блокноте, - типичный русский топор. Из таких
отставные военнослужащие обычно кашу варят. Ну что ж, спасибо за службу,
орлы!
- Рады стараться, батюшка сыскной воевода! - гаркнули оба.
- А теперь вытащите молчаливому вождю кляп. Я хочу знать, как давно он
ступил на тропу войны. Ваше величество, сколько помню, вы ведь у нас
специалист в языках. Сможете перевести с индейского?
- Попробуем, - важно кивнул Горох, но как только пленник получил
возможность говорить, он рухнул на колени и завопил на чистом русском:
- Смилуйся, царь-батюшка! Поклеп это и клевета! Не виновные мы, а все
милиция зазря произвол чинит! Казнить их надо, всех до седьмого колена...
- Цыц! - рявкнул царь, хлопая ладонью по столу. Звякнула посуда, и все в
горнице как-то неосознанно пригнулись. - Ты, мухомор в перьях, мне еще
советы давать будешь! Я ить не участковый, на дыбу отправлю и вопросов
задавать не стану... А ну колись, фраер, откуда ты такой в моей столице
объявился?
- Как откуда?.. - не поднимаясь с колен, залепетал несчастный. - Дак...
свой же я! Русский! Лукошкинский!
- Бредит али врет?
- Не врет... - посерьезнела бабка, вглядываясь в задержанного
попристальнее. - Сдается мне, и вправду наш он. Дюже похож на кого-то, а
вот на кого... ума не приложу!
- Да свой я, свой! Али не признали, государь-батюшка?! Холоп я ваш верный,
Паша Псуров!
- Чего-о-о?! - Наверное, у нас троих отвисли челюсти. Нет, у пятерых -
стрельцов тоже стоило включить в список.
А "кошачий маньяк", пользуясь моментом, всхлипывая, изложил свою страшную
историю:
- Как из отделения-то вырваться удалось, так и пошел я, сиротинушка, в
баньку. От поруба милицейского отмыться, от позору и стыда всякого. С горя
бутылочку полуведерную прихватил, да еще со товарищи с собой... добавили.
Ну, знамо дело, выпили, и начали они меня мыть. Особливо морду мою... Ить
этот хам с отделения, Митька который, так особу мне дегтем изваксил, что
хоть на люди не выходи! Вся рожа ровно ворота у порченой невесты... Ну,
они меня и водой, и мылом, и пемзой поперек хари чистили - отмыли-таки. Не
черное лицо стало - красное... С таким тоже особо не разгуляешься, думал,
к утру отойдет. А уж как одевалися, так и вышло, что Фимка-рыбарь в моей
одежке ушел, а мне, стало быть, робу свою, кожаную, оставил. Что делать,
идти-то надо... Тут еще и голова замерзать стала, волосья-то повылезли, а
шапка со всей одежкой ушла. Вот я мочалы мокрые себе на маковку и
напялил... Из бани по ночи одному топать страшновато будет. Углядел я
топорик в дверях да и взял от лихих людей на защиту. А что забором вдоль
курятника полз, так то клевета! Не стоко я выпил, чтоб ползти... просто...
ежели за забор держишься, то уж николи с пути не собьешься. И не спал я
вовсе! Не спал! Так... прилег, призадумался... Вдруг как молотом по башке
- бум, бум, бум! Ну, ровно слон по улице бежит! Самогон, видать, неслабый
оказался... Встаю, а передо мною - кот! Да какой... Не кот - тигра
цейлонская! Когти точит, зубами сверкает, спину выгнул, усищи вздыбил -
как есть съест! Я тока-тока топориком от него оборониться, тут сразу
бросаются, вяжут, в рыло без дела стучат... Вона фонарем каким одарили!
Ужо заступись, царь-батюшка. Ну, хоть на каторгу их, аспидов милицейских,
а?
...К тому времени, когда мы трое наконец отхохотались, стрельцы взашей
вытолкали Пашу Псурова за ворота отделения. Горох удовлетворенно откушал
еще пирожка с брусникой, выпил чаю и стал собираться. Ждать Митьку
действительно не имело смысла. Договорились, что если к вечеру все-таки
возьмем дьяка, то мы с Ягой сами привезем его в царский терем и устроим
допрос там, на месте. Помахав отъезжающему Гороху платочком, бабка
вернулась ко мне в горницу и сама начала разговор:
- Что, Никитушка, небось о том злодее крупном уголовном призадумался?
- Ага... вообще-то особенных версий по этому поводу у нас нет. Из местных
влиятельных шишек мы по роду службы вряд ли кого зацепили всерьез.
- Как же... - хмыкнула Яга, - да ты вон хоть Мышкина вспомни. Он по твоей
милости уже сколько в деревне дальней на отшибе кукует? А ведь каким
крупным чином был...
- Ну, во-первых, не по моей, а по царской милости. Горох, между прочим,
намеревался отрубить ему голову, а я настоял на исправительной ссылке.
Во-вторых, сам Мышкин такого сложного дела никак не потянет. Он, конечно,
дурак и кровопийца, но на кражу государева имущества второй раз не пойдет
даже под угрозой пулемета.
- А ежели дружки его из боярской думы? Ты ведь не одному Бодрову поперек
дорожки встал.
- Возможно. - Я сам налил себе чаю и потянулся за вареньем. - На всех не
угодишь. Остается одно "но": черт говорил, что с данным "авторитетом" мы
уже сталкивались. Бодров в этот образ не вписывается.
- Ну, тады... что ж... - Яга тоже придвинула к себе чашку, - тады, может,
опять немцы мутят?
- Я думал об участии иностранных разведок, промышленный шпионаж был
выгодным делом во все времена. Но пастор Швабс мертв, о Вельзевуле ни
слуху ни духу... Честно говоря, я бы подозревал Кощея, если бы он сам не
говорил о невозможности появления в Лукошкине. Вроде бы молитвы отца
Кондрата не позволяют ему сюда и нос сунуть.
- Так и есть, батюшка наш хоть кой в чем и грешен, но к нечисти очень
строг. Кощей его и вправду боится... А только тогда кто ж?
- Вопрос без ответа, на уровне гипотез и предположений, - заключил я.
Мы неторопливо налили по второй. Здешний чай, смесь липового цвета с
индийским байховым, очень недурен, а при наличии огромного выбора варений
и сластей - просто великолепен.
- Никитушка...
- А?
- Да я вот все спросить хотела... Только ты не серчай, ежели что не так...
Ты вот там, в мире своем, ведь жил и жил себе. Вещей у вас чудесных много
было, культура всякая, сам рассказывал... Тебе опосля этого у нас не
скучно ли?
- Честно говоря, мне об этом думать-то особенно некогда... - медленно
протянул я. Бабка, как всегда, была права, хотя от подобных воспоминаний у
меня портилось настроение. - У нас там все иначе. Жизнь, конечно, гораздо
насыщеннее. Есть много прогрессивных моментов, которые я бы привнес в
Лукошкино, если бы обладал нужными знаниями. До телевизора тут не скоро
дорастут, в радиотехнике я несилен, но чего-нибудь электрического,
признаться, очень хотелось бы... А в остальном, в плане работы, любви,
быта, - проблем нет. Что здесь в милиции работать, что у нас, абсолютно
идентично... Нет, если вести речь о скуке, - скучать мне не дают.
- Всё одно... - вздохнула Яга, - коли уж другой, светлой жизни повидал,
так с нами, дураками темными, завсегда тяжко будет.
- Какие же вы темные, бабуль?! Вы у меня - ого-го! Нормальные вы...
хорошие русские люди...
- Никита Иванович! - проорали во дворе. - Извольте выйтить, кажись, народ
дьяка побитого несет... с песнями!
- Дубины стоеросовые, - сдержанно прорычал я и пошел разбираться.
Яга только ухмыльнулась, собирая чашки со стола. Ей хорошо спрашивать: "Не
скучно ли?" - а вот поскучаешь тут с ними, как же... Я влез на лесенку у
ворот и приподнялся на цыпочки, вглядываясь в даль. Из-за Базарной площади
вдоль по широкой улице пылила огромная толпа народа. Впереди маршировал
гордый Митька, высоко задирая ноги в лаптях, как фельдфебель на параде.
Плененного дьяка несли следом, на вытянутых руках, высоко подняв над
головами. Рот ему не заткнули, видимо, специально, чтоб мог от души
пообщаться с простыми людьми. Они тоже в долгу не оставались, таким
образом, гармония общественных взаимоотношений соблюдалась свято - всем
было весело!
- Тащи, тащи, братва, уголовничка отпетого! Под духовным званием
скрывался, деспот длинногривый! А дайте мне его, злодея, хоть пальцем
пнуть! Всем миром ловили, небось за границу утечь хотел - дескать, там
евнухи много зарабатывают... Шалишь! От народу не уйдешь, и за тридевять
земель поймаем, чтоб в родную милицию сдать!
- Ироды египетские! Чуркобесы некрещеные! Не смей вдоль по мне руками
лапать... Архистраты Вааловы беспардонные! - надрывно вопил гражданин
Груздев, и толпа вежливо замирала, чтоб его выслушать.
- Ужо покажут тебе в отделении, как у нас в Лукошкине свои порядки
наводить! Ужо всыплет тебе Никита Иванович промеж ягодиц, да сзаду,
спереду! Ужо нахлебаисси сполна всех кар небесных, какими народ потчевал...
- Христопродавцы бесхвостые! Пилаты понтийнутые! Нероны неартистические!
Тьфу на вас! И не мельтешите, а то не попаду...
- Батюшка сыскной воевода! - едва ли не хором проревела толпа. - Здрав
будь и ты, и твоя милиция! А мы вот подарочек малый принесли, сердце твое
порадовать. Долг свой гражданский свято помним и содействие оказать
завсегда готовы!
...К слову сказать, фальши и патетики в этом порыве не было ни на грош. В
первых рядах воодушевленно стояли уже знакомые мужики, которых Митька в
служебном рвении пару раз незаконно арестовывал. А поскольку "на свободу -
с чистой совестью" выпускал именно я, то люди добро помнили и платили той
же монетой. Поэтому, так и не спускаясь с ворот, как с трибуны, пришлось
толкнуть короткую содержательную речь:
- Граждане лукошкинцы! От лица всего отделения я искренне благодарю вас за
проявленную социальную активность. Нет, бить дьяка не надо! Митрофан
Груздев разыскивался нами как ценный свидетель, а не как подозреваемый.
Если кто его все-таки немножко стукнул (не по злобе, а по ходу дела), то
рекомендую принести извинения пострадавшему. Со своей стороны заявляю, что
всем принимавшим участие в ловле дьяка будет выражено еще и отдельное
приветствие со стороны нашего дорогого государя. Сдайте, пожалуйста,
задержанного стрельцам и расходитесь. Когда мне вновь понадобится ваша
помощь, я непременно скажу. До свиданья, граждане!
- И вам до свиданьица! Как сказал, аж до души проняло... Храни тебя
Господь, участковый! Добрый у нас Никита Иванович, к безобразникам строг,
а к простым людям - с пониманием. - Расходясь, мужички степенно качали
головами, оттирая скупые слезы умиления. Я, признаться, еще не совсем
привык к таким естественным проявлениям человеческих эмоций и тоже
сглотнул комок, предательски подкативший к горлу. Сейчас я был готов
отдать жизнь за этих людей... Ну ладно, сантименты отложим на потом.
Гражданин Груздев послушно висел в могучих стрелецких руках, а довольный
Митька крутился рядом со мной, что-то сумбурно докладывая о выполнении
безмерно опасного задания. Все, пора браться за дела...
- В горницу его, на допрос. Митя, подготовь телегу, после заполнения
протокола нам с Ягой понадобится навестить царя...
Как видите, мы гнали изо всех сил, завтрашний день был последним. Значит,
послезавтра на рассвете я должен явиться в царский терем с чертежами под
мышкой и ворами в наручниках. Конечно, в самом крайнем случае можно вновь
подбить народ к бунту и выторговать для следствия еще одну трехдневную
отсрочку, но, по большому счету, это все-таки будет уже нечестно. Дело,
казавшееся совершенно будничным, успешно пробуксовывало по всем
параметрам, а ведь если присмотреться, мы же абсолютно не отдыхаем. День
расписан по часам: встречи, вызовы, допросы, погони, аресты на дому - кто
скажет, что милиция бездействует?! Вот только царских чертежей по-прежнему
нет, как не было... И кому, черт побери, мог понадобиться этот летучий
корабль?
- Никитушка! Ты призадумался, что ль?
- А? Я... это... отвлекся на минуточку.
- Так дьяка Фильку допрашивать будем или как?
- Будем, всенепременно! Ибо, - глубокомысленно завернул я, - когда царь
посадит его на кол, он уже ничего не скажет. Садитесь, гражданин.
- Курва ты неблагообразная! Вахлак неотесанный! Пошто альтернативное
следствие на корню мотыгой гасишь?! - охотно включился дьяк, всем видом
давая понять, что ответит на любые вопросы.
- Бабуль, вы слышали, какие он слова знает? Нахватался всего подряд у нас
в отделении... И ругается так витиевато, прям хоть записывай! Вы не могли
бы на время вернуть его лексику в обычный разговорный режим, а то мне
протокол предъявлять неудобно будет - одни неприличные выражения.
- Не могу, Никитушка, - виновато вздохнула Яга, - я ить того... в горячке
да запарке до конца следствия его колдонула. Покуда все покраденное к царю
на стол не положим, Филя наш так и будет на весь белый свет пасть
разевать. Уж не серчай на меня, старую...
- Ладно, попробуем как-нибудь выкрутиться. - Честно говоря, как именно, я
представлял весьма смутно. Однако, отметив в блокноте первый пункт, я
повернулся к дьяку: - Три или четыре дня назад вы передали мне из рук в
руки очередной донос относительно мелких нарушений бытового и житейского
плана на царском подворье, помните?
- Да, вертопрах бухарский, помню! Всю правду-матушку тебе в глазоньки твои
оловянные так и изрезал... Да тока тебе энто, аки пню подосиновому - что в
лоб, что по лбу!
- Отлично, значит, помните, - обрадовался я, переглянувшись с Ягой. Дьяк
вполне мог отвечать на поставленные вопросы, надо только заставить себя не
реагировать на оскорбления и правильно фильтровать его ответы. - Вот это
ваш донос, узнаете?
- Узнаю, мошенник при исполнении!
- Тогда позволю зачитать одну строчку, слушайте внимательно, это важно...
Итак, речь идет о теперешней возлюбленной царя, дочери покойного дворника,
Ксении Сухаревой. Ну, там... ее отношений с государем мы касаться не
будем, а вот один момент: "Мало того, что сама лазит, так намедни еще и
подругу с собой прихватила..." Это как?
- Что "как"?! Да разврат это, аки в Содоме и Гоморре! Что ж тебе, чучелу
репоголовому, еще и объяснять надо?!
- Батюшка сыскной воевода! - не выдержали стрельцы, охраняющие
допрашиваемого. - Нет силушки такие слова об вашей милости слушать...
Позвольте, Христа ради, ему кажный раз по шеям давать, как тока ругнется?!
- Спасибо, ценю, но пока не надо... - смущенно закашлялся я. В конце
концов, в поведении дьяка виновата исключительно Яга. Без нее он бы
костерил нас гораздо меньше... процентов на десять. - Вы лично видели эту
подругу?
- А то! Рази ж я вам, злыдням лесным, написал бы, коли сам не видел...
- Тогда попробуйте поднапрячь память и предельно четко сформулировать, как
она выглядела. Если вы поможете создать подробный словесный портрет, я
обещаю, что двух девиц в спальне Гороха больше никогда не будет.
- И скажу! Чего ж не сказать? За правду колкую, за истину святую в венце
великомученика предстать честью почту превысшею... Спрашивай, грязь
смердячая!
Я глубоко вздохнул и медленно сосчитал до десяти - помогло. Оказалось, что
мое терпение отнюдь не безгранично и филимоновские реплики все равно
делают свое черное дело. Еще пара таких оскорблений - и я от всей души дам
стрельцам возможность реализовать свой благородный порыв.
- Рост, возраст, цвет волос, лицо, фигура, одежда, особые приметы?
- Росточком, стерва, с меня будет. Возрастом, мерзавка, наверняка
помоложе, - закатив глаза и наморщив лоб, пустился вспоминать дьяк. Я
старательно фиксировал все под запись. - Коса у поганки черная, длинная,
аж до энтого места... Лицо гладкое, нос ровный, губы розовые, глаза вроде
тоже черные, но до того смазливые, что так и тянет плюнуть! Одета была в
сарафан простенький, а так к телу льнул бесстыже - ну, ровно нагишом,
срамота безбожная, ходит... Примет особых нет, но тока кто раз энту мымру
уродливую увидит - вовек не забудет!
- Так, так, так... записал. И последний момент - где и при каких
обстоятельствах вы видели описываемую вами особу?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг