Заявился Митька. Никого с собой не притащил, никто за ним не гнался, так
что задание, видимо, исполнил как надо. Царь докладную прочел, ответную
записку писать не стал, а на словах передал, что дает мне полную свободу
действий. Но когда начну атаковать немецкую слободу пушками, то без него
не начинать, ему тоже интересно... Шмулинсон божился именем святого Моисея
быть к пяти часам как штык. Глупых вопросов не задавал, в панику не
вдавался, сказал, что лишь возьмет пару чистого белья, теплые носки и мацу
в дорогу.
Митяй уверял, что никого не запугивал...
- Хорошо, возьми двух стрельцов у ворот, открой поруб, там охранники
посольские еще с ночи сидят. Забирайте обоих и ведите сюда, будем
проводить перекрестный допрос по всем правилам.
Через пару минут к нам ворвался бледный стрелец:
- Батюшка сыскной воевода! Беда! Спустились мы в поруб, а заключенные-то
совсем окоченели...
- Да, там у нас калориферы не топят... - не сразу врубился я.
- А что с трупами делать?
- С какими трупами?!
- Дак я ж говорю, холодные они совсем. Померли!
Переглянувшись с Ягой, я схватил фуражку и следом за стрельцом бросился к
порубу. Митька ждал меня внутри. Поруб представлял собой большую землянку
с бревенчатой крышей, десять ступеней вниз, ходить можно только
пригнувшись. Раньше Яга держала здесь припасы на зиму, а со времени
открытия отделения мы использовали его как "камеру предварительного
заключения". Тусклый огонек свечи позволял разглядеть две скорчившиеся на
земляном полу фигуры. Неужели действительно замерзли насмерть? Раньше
такого никогда не было... Холодно здесь, да, но не настолько же!
- Что делать будем, Никита Иванович?
- Вытаскивай их во двор по одному. Сами справимся?
Митяй снисходительно пожал плечами. Силы ему Бог отпустил, ровно
владимирскому тяжеловозу. Когда два мертвеца были уложены у забора, Баба
Яга придирчиво осмотрела обоих. Впрочем, на этот раз и у меня не было ни
малейшего сомнения относительно причин скоропостижной смерти... Застывшие
гримасы боли, изломанные судорогой тела, почерневшие языки и подсохшая
пена в уголках рта явно указывали на преднамеренное отравление. Черт
подери, я почувствовал себя обманутым и обворованным! Два преступника,
двое подозреваемых, два свидетеля одновременно - уже никому ничего не
расскажут. Кто-то просто убрал их с шахматной доски, как проигранные
фигуры. Эти пешки слишком много знали. Может, не слишком, но достаточно
для того, чтобы тот, кто стоял за их спинами, предпочел не рисковать...
- Никитушка, стрельцы говорят, что обыскивали обоих, оружия при них не
было, а вот шарик малый, крошку ядовитую, вполне пронести могли. В ухе,
например...
- К порубу никто не приближался?
- Знамо, нет, стрельцы ведь теперь все тут охраняют, заметили бы. Вон тот,
помоложе, у самых дверей стоял, "глаз не смыкая.
- Эй, молодец! Подойди-ка сюда. Напомни мне, с того времени, как
заключенных отправили в поруб, к нему никто не подходил?
- Никто, воевода-батюшка.
- Ни животное, ни человек, ни насекомое? Поднапряги память, точно никто?
- Нет...
- А петух?
- Не... ну, может, муха туда-сюда летала, а так никого.
- Изнутри доносился какой-нибудь шум? Голоса, песни, плач, крики, возня?
- Да... нет... вроде. - Парень почесал в затылке. - Ну, ясное дело, живые
люди, шебуршали слегка. Только по лестнице никто не ходил, в дверь не
стучали, пристойно себя вели. Трубки курили...
- Курили?! - не сразу поверил я. За все время своей работы в Лукошкине не
встречал ни одного курящего человека. Табак в Россию был завезен царем
Петром, а здесь его появление и не планировалось.
- Так ведь многие немцы трубки курят, - даже удивился стрелец. - Зелье
дурманное, бесовское, и запах от него дюже зловонный, а им в удовольствие.
Вот отсюда, из щели дымок черный тянулся. Я и решил - курят, супостаты...
- Странно... Я был внизу и совершенно не почувствовал запаха табака.
Митяй, обыщи их обоих еще раз.
- Ничего нет, Никита Иванович!
- А что, когда в первый раз обыскивал, что-нибудь было?
- Нет, - покачал головой второй стрелец. - Я сам их перещупал - ни в
карманах, ни за пазухой, ни в сапогах, крошка хлебная - и та не завалялась.
- Так чего же ты мне тут дедуктивный метод разыгрываешь? - напустился я на
стрельца помоложе. - Курили они... Ни трубки, ни огнива, ни табака, а он
логические размышления строит, Честертон ходячий!
Парень страшно смутился и покраснел, меня отвлекла Яга, уж очень мрачным
стало ее лицо.
- Никитушка, плохо дело! Надо этим жмурикам до заката осиновый кол в грудь
вбить и либо сжечь, либо в землю зарыть да могилку солью присыпать, чтоб,
не ровен час, не встали.
- Неужели настолько паршиво? - обреченно спросил я.
Старушка только многозначительно хмыкнула. Все ясно: остальная информация
не для случайных свидетелей. Но... поступить с мертвецами согласно
бабкиному предложению совершенно не представлялось возможным. Они -
граждане другого государства. Если мы еще вправе судить их по нашим
законам, то где и как им устроить похороны - частное дело немецкого посла.
Тут и так-то не знаешь, каким образом выпутываться... Взяли двоих
телохранителей под честное слово, вечером посадили в КПЗ. утром они оба
окочурились. Что подумает посол о наших методах ведения допроса? С другой
стороны, Баба Яга - очень серьезный специалист в своей области. Если уж
она говорит, что надо сжечь или похоронить с колом в груди, то именно так
и надлежит сделать, не иначе! Бабка - профессионал, лично я с ней спорить
не буду, мне уже приходилось от воскресших мертвецов ладанкой отмахиваться.
- Значит, так, ребята, - обратился я к ожидающим стрельцам, - грузите оба
тела на телегу и везите в немецкую слободу. Передадите с рук на руки.
Начальником с вами пойдет младший сотрудник. Митя, обязательно дождись
посла, перескажи ему все, что Яга советовала сделать с усопшими, и попроси
к вечеру заглянуть в отделение, мне с ним еще раз побеседовать надо.
- Все понял, Никита Иванович, исполню справно, не извольте сомневаться...
Один вопросик можно?
- По существу?
- А то!
- Валяй.
- Вот вы у стрельца про всех, кто к порубу подходил, спрашивали... Петуха
нашего особо упомянули. Неужто подозрения у вас против него имеются?
- Нет, - буркнул я, краснея. - Просто... был случай подвести его под
статью. Совсем, донимаешь, спать не дает...
Митька сделал умное лицо и умчался на конюшню готовить телегу. Мы с бабкой
присели на завалинке, требовалось поговорить. Для начала я высказал свои
скромные соображения:
- Дело становится интригующим, появились первые трупы. Совершенно
непонятно с чего... Визиты на армянский склад и в немецкое посольство
ясности не добавили. Такое, чтобы подозреваемый умер у меня в КПЗ в первый
же вечер по задержанию, - на моей памяти впервые. Как-то напрягает черный
дым, замеченный бдительным часовым. Потом еще эти мухи... Поруб все-таки
не медом намазан, да и уборная у нас в другом конце двора, с чего же им
явиться?
- Все так, Никитушка, - мудро качала головой Баба Яга, - во всем ты в
самое яблочко метишь. Хотя сама я в этом деле ничего понять не могу, но
чую - хлопот мы с ним огребем не хуже, чем с шамаханами.
- У меня похожее предчувствие. Так что если я правильно угадал, то версию
самоубийства мы решительно отметаем. Что-то или кто-то сумел проникнуть в
поруб, заставить охранников принять яд и исчезнуть до нашего появления.
- Все так и было... - призадумалась Яга. - Вот только кто это - ума не
приложу. В поруб он мушкой малой проник, на то большое умение надобно. А
из поруба - дымом черным вылетел, так то вообще колдовство великое. Не с
мелкой сошкой дело имеем.
- Может, опять Кощей за старое взялся?
- Может, и взялся, а только Кощей на тебя взрыв строить не стал бы. Не его
это рук злодейство, не русское оно вообще, не было у нас такого...
- Почему же не было? На первый взгляд никакого импортного колдовства не
заметно. Гномы по Лукошкину не шастают, эльфы не летают, гоблины с
топорами не бегают, даже у взрывного устройства самое что ни на есть
русское название - "разрыв-трава". Где вы тут иностранщину заметили?
- Чую... - развела руками Баба Яга. Что тут скажешь? Еще незабвенный
Шерлок Холмс советовал не пренебрегать таинственной силой женской интуиции.
Шмулинсон заявился сразу после обеда, на два часа раньше, чем его ждали. В
руках посох, за спиной холщовый мешок, из кармана выглядывает потрепанная
Каббала - словом, человек готов в дорогу.
- Проходите и присаживайтесь.
- И ви всегда так любезны после борща со сметаной, скажите на милость?
Нет, нет, я пройду и сяду, такой грех жаловаться на вашу воспитанность.
Когда ближайший этап?
- Чего? - не понял я.
- Ой, ну не делайте удивленное лицо! У моей Сары всегда бывает такое же,
когда я спрашиваю, где деньги? Она идет на базар, имея в кармане рубль, по
теперешним временам это - финансы! Но масло не мажется, маца пахнет
дегтем, а кукурузной каши так мало, что дети кушают ее в две ложки! "Где
деньги, Сара?" - спрашиваю я. Так вот она делает такое же лицо...
- Гражданин Шмулинсон, я вас пригласил не шутки шутить.
- Я жутко извиняюсь, гражданин начальник! - всплеснул руками язвительный
гробовщик. - Таки позвольте полюбопытствовать, шо вы хотели услышать
напоследок от бедного еврея?
- Просто хотел поговорить...
- Ну так разговаривайте.
- Абрам Моисеевич! - привстал я. - Что вы мне здесь комедию разыгрываете?!
Вы не в Одессе и "Золотого Остапа" не получите, а вот за нежелание
сотрудничать с милицией...
- Шо?! - прищурился Шмулинсон, сдвигая шляпу на затылок и оттопыривая
пальцем ухо. - Я не ослышался? Речь шла о сотрудничестве? Скажите мне, шо
я не оглох. Ви предлагаете мне сотрудничать с вами? Но, боже мой, я
категорически согласен! Шо я буду делать? Дайте же мне потрогать наш
трудовой договор, а вопросы оплаты обсудим позднее...
- Все... - сдался я. - Ответьте мне на один вопрос, и вы свободны.
- Всего один?! Ну, это даже как-то обидно... Ваш младший сотрудник, придя
в мой огромный дом, громко оповестил, шо меня ждет жуткий допрос со всеми
пристрастиями. Шо по моим пейсам в любом случае Магадан плачет, но
чистосердечное признание скостит лет десять, так шо к семидесяти я буду на
свободе. Сара сказала: "Абрам, сдавайся немедля! В семьдесят пять я еще не
буду сморщенной старухой. Возьми теплые носки и отправляйся, а не то
впаяют два срока". Она пожарила мне куру в дорогу...
- Где Митька? - Я повернулся к Яге едва ли не с нервным тиком.
- Дак со слободы немецкой не вернулся еще... - начала было моя хозяйка, но
ее прервали.
В двери без стука вломился молодой стрелец, тот, что дежурил у входа, и,
задыхаясь, доложил:
- Батюшка... сыскной воевода! Немцы!
- Что орешь, как белорусский партизан?! Еще скажи - танки, мотоциклисты и
отборная дивизия СС. Если из немецкой слободы, то пропусти.
- Да вся слобода сюда идет! Всем миром маршируют с камнями и палками.
Хотят все отделение дотла спалить!
- Что за бред?! Где Митька?
- Ворота бревном подпирает.
- А... посол немецкий где?
- К царю побег па твою милость жаловаться. Он, вишь, за ворота, а к
сотруднику твоему пастор местный пристал - скажи да скажи, зачем приходил?
Ну, он и... объяснил. Дескать, охранников ваших замели, а теперича упырями
вернули, делайте с ними что хотите. А если кто возмущение проявлять будет,
так и... в общем, по закону. Священник бледный стал, как поганка. В кирху
ихнюю забежал, начал своих скликать. Мы-то развернулись да в обрат пошли,
а смотрим, за нами вся немецкая слобода идет, с песней!
Буквально в ту же минуту раздался грохот булыжников, брошенных в наши
ворота. Я торопливо натягивал китель, Яга взялась за ухват, а гражданин
Шмулинсон, выглянув в окошко, присел в уголке, надвинув шляпу на нос:
- Ша, меня тут не было. Живым я больше пригожусь родной милиции...
Мы выскочили на крыльцо. За нашим забором организованно бесновалась толпа.
Был слышен лающий голос священника, вдохновенно орущего на чистом немецком
что-то о превосходстве арийской расы. Хотя я в школе учил английский, но
общий смысл его призывов был понятен без перевода. От напирающих людей
забор буквально прогибался. Двое стрельцов, дежуривших при отделении,
выпрягли кобылу и прижали телегой трясущиеся ворота. Со всех сторон
раздавались удивленные крики народа:
- Немчура нашу милицию атакует! Все, я полез на телегу - если их не
остановить сейчас, то горячие лукошкинцы полезут нас защищать и все
кончится грандиозной братоусобицей! Мое появление над воротами вызвало
шквал оскорблений...
- Думкопф! Убийца! Руссише швайн! Палач! Отомстим за гибель Ганса и Жоры!
- Граждане немцы! - заорал я во всю мощь, рискуя сорвать голос и надеясь
быть услышанным. - Вы находитесь во власти жестоких заблуждений! Ваши
действия ведут к нарушению законности и порядка! Предлагаю немедленно
разойтись по домам! На все вопросы я пунктуально отвечу перед вашим
представителем - гражданином Кнутом Шпицрутенбергом.
- Найн! Нет! Здесь и сейчас! - дружно взревели крепкие немецкие парни, а
из всех переулков, засучивая рукава, уже спешил на выручку наш народ, и
столкновение казалось неизбежным.
- Хорошо! Я готов к откровенному разговору, но прекратите кричать все
сразу. Пусть говорит один.
Посовещавшись, немцы выдвинули вперед маленького незаметного человечка в
коричневых одеждах католического пастора. Он говорил по-русски очень
неплохо, хотя и с явными проблемами в склонениях и падежах:
- Мы требовать ответа за смерть двух честных солдат из охраны нашего посла!
- Все ясно, сам факт их гибели я как начальник отделения не отрицаю.
Граждане Жуков и Гогенцоллерн были арестованы по подозрению в нападении на
работников милиции. Их доставили сюда и посадили в камеру предварительного
заключения...
- Они ни в чем не виноваты! - перебил священник, и толпа поддержала его
согласным гулом. - Все обвинения были ложными. Мы знать этих людей как
честных немцев.
- А им и не выдвигалось никакого обвинения. Я же сказал - задержаны по
подозрению. Степень виновности определяет суд, а мы лишь подготавливаем
материалы дела. Но сегодня утром, спустившись за ними для предварительною
допроса, было обнаружено, что оба задержанных мертвы. Причины смерти
выясняются.
- Вы убили их! Они отравлены! Кто, как не вы, могли дать яд?!
- А зачем? - Я перешел в наступление, упрямый немецкий пастор нравился мне
все меньше и меньше. - С какой целью милиции было травить граждан чужого
государства, даже не допросив их ни разу? Какой смысл арестовывать,
прятать в поруб, давать яд, а утром следующего дня возвращать обратно?
- Это есть демагогия! Факт налицо - наши честные немцы мертвы!
- Вы забодали меня вашей "честностью"! - в свою очередь взорвался я.
Между прочим, у нас на руках были серьезные улики для предъявления обоим
очень весомых обвинений. Но кто-то не хотел, чтобы они заговорили... И уж,
будьте уверены, я выясню, кто этот "кто-то", и он получит свое на всю
катушку!
Священник хлопал глазами, забыв закрыть рот, но не находил, что сказать.
Жители немецкой слободы тоже подуспокоились и, будучи по натуре людьми
законопослушными, перестали давить на наш забор. По центральной улице
бодро двигалась стрелецкая сотня Еремеева, а со стороны царского дворца,
громыхая, неслась карета посла.
- Еще раз убедительно прошу всех разойтись! Обещаю, что проведу самое
тщательное расследование причин гибели ваших соотечественников. В
интересах следствия определенную информацию я не имею права открывать, но
она обязательно выведет нас на настоящих преступников.
- Мы не верить русскому полицаю! Мы требовать казни всех служащих
отделения! Особенно тот длинный парень, что хотят надругаться над телами
наших погибших товарищей!
- Если наш сотрудник допустил серьезные служебные нарушения - он будет
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг