Сицилианская защита...
- А что, святые отцы, вы откуда, собственно, шли таким составом?
- Да церковь новую строят на Воловьих горках, камень краеугольный освящали.
- О! Напомнили. Раз уж вы все здесь, не откажите в маленькой услуге,
освятите отделение. Давно собирался, да все как-то в суете, в беготне...
Как закончите - все свободны, претензий к вам больше не имею, дело на отца
Кондрата заводить не буду. По рукам?
В общем, расстались мы друзьями. Обряд освящения проводил сам отец
Кондрат, степенный и торжественный. Он нараспев читал молитвы, помахивая
дымящимся кадилом и разбрызгивая святую воду специальной метелочкой.
Сводный хор дьяконов столичных церквей старался вовсю, наш забор буквально
облепили любопытные соседи, набежавшие послушать духовное пение. В целом
все было очень красиво и впечатляюще, меня даже благословили напоследок. Я
поблагодарил всех от лица лукошкинской милиции и лично попрощался с каждым
за руку. По-моему, все ушли довольные и никаких обид на необоснованный
арест никто не затаил. На самом-то деле нам крупно повезло, что в эту
облаву не залетел дьяк Филимон думского приказа. Уж он бы не преминул
устроить такой скандальчик... Мы бы долго потом отмывали "честь мундира".
С такими мыслями я вернулся в дом и бухнулся на скамью перед нашими
пинкертонами.
- Ну, все... сейчас я буду зверствовать.
- Это не я! - в один голос заявили оба. Посмотрели друг на друга и тут же
добавили: - Это он!
- Значит, так... Митьку - в поруб. Пусть заменит стрельцов, они наверняка
совсем замерзли. А с вами, гражданин Шмулинсон, мы поговорим отдельно...
- А шо не так, гражданин начальник?! - мгновенно затараторил Шмулинсон, не
давая мне рта раскрыть. - Ежели ваш шибко умный друг не глядя сплошь
понаоскорблял духовенство, при чем здесь я? Но на всякий случай я таки
жутко извиняюсь! Ви мне не верите? Тогда спросите ваших священников, я
хоть кого-нибудь тронул? Я хоть одного застрелил для острастки? Ну, может,
погрозил пищалью, но, во-первых, не со зла, а во-вторых, я целился в
воздух! За шо ж ви на меня так пристально смотрите?!
Я демонстративно молчал, чуть склонив голову, и разглядывал
ростовщика-гробовщика-портного самым рассеянным взглядом.
- Ви получали мою тайную записку? О, я вижу, ви получали. Ну, и ваше
мнение? Шо, ви таки не находите, шо сказать? То есть абсолютно? Мне даже
странно... Я не жалею времени и грошей, моя жена буквально считает себя
вдовой - так редко она меня видит, дети уже не спрашивают "где наш папа?",
они глотают слезы и взрослеют на глазах. Я набит сведениями, как рыба-фиш
зеленым горошком, а ви ничего не хотите у меня спросить?! Это же
антисемитизм!
- Никитушка, - глухо раздался за моей спиной бабкин голос, - а не вышел бы
ты на пару минут во двор? Не худо бы поруб посмотреть, подследственных
проведать... Стрельцам вон по кулебяке снеси. Для них большая честь будет,
если сам воевода-батюшка собственноручно попотчует. Выйди, а?
Я взял фуражку, еще раз молча оглядел Шмулинсона и, сочувственно похлопав
его по плечу, покинул горницу. Дверь я прижал стоящим в сенях поленом.
Почти в ту же минуту в нее яростно забарабанили, и визгливый голос
прямолинейно сообщил:
- Не имеете права! Выпустите меня, гражданин участковый! Я не останусь
наедине с этой сумасшедшей старухой... Она меня съест.
- Приятного аппетита, бабушка! - громко ответил я.
Вопли несчастного были слышны даже во дворе, но очень недолгое время.
Стрельцы, несущие охрану у ворот отделения, доложили, что новостей от
Еремеева пока не поступало. Я прошел к порубу, торжественно вручил сидящим
на бревнышке бородачам по выданной кулебяке и от лица всего отделения
поблагодарил за верную службу. Парни аж покраснели от удовольствия...
В порубе было прохладно. Митька, скрючившись, сидел на табуреточке в углу,
а у противоположной стены в полулежачем состоянии находились две связанные
фигуры.
- Здравия желаю, батюшка сыскной воевода!
- Здорово, виделись... Как тут дела?
- Спокойненько, муха не пролетывала. Мимо меня...
- Это хорошо, мух особенно бей. Как заключенные?
- Ведут себя тихо. Что-то лопочут по-своему, не разбери-поймешь, а более
ничем характера не проявляют.
- Попытка к бегству?
- Да куда ж им, сердешным? Стрельцы-то от всей души постарались - на
каждом столько узлов, сколько на жабе бородавок.
- Угрозы, подкуп, шантаж?
- Глазами страшно зыркают, - подумав, решил Митяй. - Денег не
предлагали... а у них есть?
- Не знаю, спроси...
- Зачем? - подозрительно отодвинулся он. - Мы в милиции на жалованье
состоим, нам лишнего не надо... Уж мы и в лапотках походим, а честь свою
мундирную от взяток охраним!
- Правильно. А теперь послушай меня. Дежурство сдашь через полчаса,
заглянешь к Яге, она с тобой по-свойски потолковать хотела. И запомни раз
и навсегда - никогда не слушайся добрых советов Шмулинсона! Поверь, Митя,
ты нам слишком дорог...
- Как это? - застенчиво переспросил двухметровый герой.
- В смысле, обходишься очень дорого. Я из-за твоих выкрутасов скоро совсем
седой стану, да и бабка не железная. Пожалей нас, а?
Митька горько вздохнул и побожился, что впредь...
Проведя таким образом серьезную профилактическую беседу с личным составом,
я преспокойненько вернулся в дом. Абрама Моисеевича в горнице не было. На
мой многозначительный взгляд Баба Яга недовольно заворчала у печи:
- Да не съела я его, не съела. Что ж вы меня, совсем за ведьму держите?
Трудится он... У мужиков все беды от безделья. Как только заняться нечем,
так дурь из башки и прет! Заняла я его общественно полезным трудом на
благо отделения...
- Каким?
- По специальности, - пояснила бабка и, открыв мне дверь в свою комнатку,
продемонстрировала такую картину... исправительная колония в миниатюре!
На небольшом угловом столе лежали плисовые Митькины штаны, а бледный
Шмулинсон, держа иглу двумя руками, старательно латал в них дырки. Рост
несчастного "тайного агента" был уменьшен до размеров некрупной мышки. За
ходом работ пристально наблюдал здоровенный бабкин кот, плотоядно щуривший
зеленые глаза.
- Супруге его я весточку отправлю, дескать, муж на заработках в отделении
батрачит. И даже уплачу по совести, как за художественную штопку, -
невозмутимо развернулась Яга.
Я вышел следом, дверь шмулинсоновской темницы захлопнулась. Яга взялась
ставить самовар, вроде бы все были при деле, можно без суеты выпить
чашечку.
- Ты уж не серчай, Никитушка, что я тут посвоевольничала. Достал он меня,
злодей, аж до печенок.
- Все в порядке. Надеюсь, обойдемся без международного скандала...
- Да и пусть поскандалят немного, брань на вороту не виснет, а от нас не
убудет. Давай-ка вот ватрушечку...
- Спасибо. Ум-м... вкусно...
- Беда-а-а-а!!! - В горницу с безумными глазами вломились те скучающие
герои, которых я угощал кулебякой. (Как я от неожиданности ватрушкой не
подавился - ума не приложу!)
- Вставай, сыскной воевода, в порубе беда!
Да-а, зрелище было не из приятных... Когда я подбежал к порубу, оттуда
пулей вылетел бледный как смерть Митька. Глаза - круглые, зубы стучат,
волосы на голове - дыбом, а руки - по локоть в крови. Объяснить он толком
ничего не мог, у бедняги губы прыгали. Я бросился по ступенькам вниз. Оба
пленных находились в пред-обморочном состоянии, на полу у их ног валялся
расплющенный в лепешку труп. Явно мужчина, больше ничего сказать не
возможно, меня самого от одного взгляда едва не стошнило. Ноги
подогнулись, и я неуклюже сполз по стене на последнюю ступеньку. Господи...
Следом, крестясь, спустились двое стрельцов. Мне удалось более-менее
ровным голосом приказать им убрать тело. Кое-как, держась за стену, я
выполз наверх. Баба Яга чем-то отпаивала Митьку. У забора меня все-таки
вытошнило...
Яга силой усадила меня за стол и налила две рюмки с травными настойками,
одну горькую, другую сладкую. Я послушно выпил обе. Вроде бы полегчало.
- Как он?
- Митяй-то? В сенях на лавке сидит, дрожит мелкой дрожью и говорить не
может. Напуган он, Никитушка, сильно напуган...
- Что же там произошло? Откуда взялся труп? Там же все забрызгано кровью,
впечатление такое, словно человека кузнечным прессом размазало...
- Уж и не знаю, что сказать... - развела руками бабка. - Давай-ка ты,
соколик, мне помогать будешь. Надо парня нашего в чувство приводить, иначе
ничего мы по этому делу не узнаем.
Я молча кивнул. Лично у меня не было даже самой малюсенькой зацепки насчет
всего происходящего. Сначала Яга велела привести "пациента" и дала ему в
руки кусок коричневого пчелиного воска. Потом я принес полное ведро
холодной воды из колодца и поставил в печь большую сковороду на длинной
ручке. Митьку посадили перед ведром, а Баба Яга, взяв из его безвольных
пальцев уже размягченный воск, бросила его на сковородку.
Огонь и вода, холод и пар...
Все по слову моему обернитеся -
Как из сердца - страх,
Как из кожи - жар
От живой души отступитеся...
Злой переполох вылью без следа,
Из сырой земли просыпаю соль,
Ярый воск горяч, холодна вода,
Разгоните мрак, отпустите боль...
Наверно, были еще и другие куплеты, из-за треска расплавившегося воска я
больше не расслышал. Митяй окончательно впал в транс, зачарованный
бабкиными напевами.
- Лей! - крикнула Яга, и я махом булькнул содержимое сковороды в ведро с
водой. Вверх взлетело дурманное облачко пара.
- Ну-ка, Митенька, посмотри да скажи нам, это ли тебя напугало?
- Да... - прокашлявшись, заговорил он. Древнерусская шоковая терапия
одержала зримую победу - к нашему сотруднику вернулись ум и сознание. -
Она это... насекомая окаянная...
Яга демонстративно ткнула крючковатым пальцем в ведро. Я осторожно
заглянул - расплавленный воск застыл в ледяной воде причудливой лепешкой,
по очертаниям своим более всего напоминавшей... муху!
- Теперь нам все ясно, - авторитетно-экспертным тоном заявила бабка. -
Кое-кто хотел у нас и этих пленников на тот свет отправить. Для того и
мухой обернулся, чтоб мимо стражи стрелецкой проскочить. Да кто ж знал,
что в порубе дурачок наш сидеть будет? Он небось муху-то углядел да со
скуки и прихлопнул!
- Не со скуки, а по приказу начальственному, - хмуро буркнул Митька. -
Никита Ивыныч сами сказать изволили: "Чтоб ни одна муха не пролетела!" Я и
исполнял со всем служебным рвением...
- Ага, ладошки-то у него как лопаты совковые. Один раз хлопнул - все,
лекарей зазря не тревожь, ищи гроб необычной формы. Вот так, Никитушка,
оно все и было. Парень наш как труп увидел да руки свои к глазам поднес,
сразу в крик ударился, стрельцов перебаламутил. Осталось узнать, кто ж это
был...
- Один из охранников немецкого посла, исчезнувший вместе со своим
господином, - задумчиво ответил я. - Там мало чего осталось для опознания,
сплошное месиво. Только ноги как-то уцелели, а на них немецкие ботинки с
пряжками. Фасон характерный, с сапожками сафьяновыми или лаптями никак не
спутаешь. Что-то я подзабыл, а какой штат телохранителей был у нашего
Шпицрутенберга? Восемь или десять человек? Двое были отравлены, четверо
застрелены на месте преступления, один убит в порубе, двое живых под
охраной - итого уже девять. Либо у посла остался всего один страж, либо мы
не всех знаем.
- Сам-то он куда делся?
- Пропал. Вроде бы еще утром уехал во дворец, но там не появлялся, в
слободу назад не поворачивал, но, может быть, ребята Еремеева уже
что-нибудь выяснили. Мне кажется, за его исчезновением скрывается что-то
важное...
- Думаешь, не пастор воду мутит? - прозорливо сощурилась Яга.
- Не знаю. Но готов предположить некоторую синхронность их действий. Или
они работают в паре, умело прикрывая друг друга, или существует кто-то
третий, успешно манипулирующий ими обоими. Вот этого третьего мы и не
знаем...
- Батюшка сыскной воевода, - подал голос молчавший доселе Митька, - а вот
за то, что я этого немца... муху эту... ну, прихлопнул... мне за это
ничего не будет?
- Ничего, - решил я, - спишем как необходимую самооборону. Если бы он
успел превратиться в человека, то для исполнения преступного замысла все
равно должен был бы избавиться от тебя, как от свидетеля. На том и будем
стоять в суде...
- Дык... я ж не об этом... а вот награда какая ни есть за это дело
положена?
- Митя, не наглей! - построжел я. - У тебя уже одна медаль есть,
достаточно.
- Так ведь я ж... подвиг, можно сказать, совершил! Мало ли, такого злодея
обезвредил... пленных спас, целых двух, да еще граждан сопредельного
государства.
- Митенька, - с угрожающей лаской в голосе поднялась Баба Яга, - сходи,
касатик, ко мне в комнатку, погляди не торопясь, чем там разные спорщики
занимаются. Подумай на досуге. Как надумаешь, приходи...
Он пожал аршинными плечами, свысока посмотрел на Бабу Ягу, и, чуть
рисуясь, отправился по указанному маршруту. Появившийся через пару минут
Митька был уже совершенно другим человеком. Тихий, скромный,
исполнительный, подчеркнуто вежливый и полный совершенно бескорыстного
желания услужить всем сотрудникам отделения. Как все-таки умеет моя
хозяйка находить нужные струнки в суровых мужских характерах... Она -
врожденный педагог для исправительных колоний!
Мои теплые размышления прервал яростный стук в ворота. Стрельцы впустили
на территорию отделения целый отряд конной гвардии царя Гороха.
Начальствующий над ними боярин внимательно оглядел весь двор и грозно
потребовал:
- А ну, говори, сыскной воевода, где у тебя святые отцы в заключении
томятся? Думал, государь не узнает? АН нет тебе! Ему уже доложили, как
жиды с пищалями да пушками всех священников православных к тебе в милицию
на допрос прикладами позагоняли. Ну, кайся, сыскной воевода... Спрашиваю в
последний раз, где мученики?!
Моих сил хватило только на кривую улыбку...
К вечеру я немного отошел. Баба Яга спровадила бородатого поборника
"униженного жидами" христианства. Митька, побегав по городу, нашел Фому
Еремеева и выяснил, что никаких следов немецкого посла по-прежнему не
обнаружено, но поиски продолжаются. Пленные телохранители хоть и дрожали
от пережитых волнений, но давать какие-либо показания отказывались
категорически, ссылаясь на полное незнание языка. Пришлось скрепя сердце
отконвоировать обоих в пыточную башню царского двора. Там и переводчиков
больше, и сведения добудут без лишней суеты. Может, это кому и покажется
нецивилизованным, но события давно вышли за рамки общечеловеческих
ценностей.
Началась война... самая настоящая, с жертвами, планами боевых действий,
линиями обороны, окопными перестрелками, неожиданными атаками,
диверсионной деятельностью и кровью. В обычном мире борьба с преступностью
не переходит границ взаимоприемлемого компромисса. Милиция докладывает о
планомерном "ужесточении методов", а преступники исправно легализуют свой
бизнес и аккуратно платят налоги на содержание той же милиции. Все
принимает взаимопроникающие формы, создавая определенную гармонию
отношений. Здесь этому еще не научились, не тот уровень социального
развития. Криминал пошел на уничтожение правопорядка! Что же нам остается?
Только принимать адекватные меры - на войне как на войне. Поэтому,
"бросая" двух явных преступников в "кровавые лапы" царских палачей, особых
угрызений совести я не испытывал.
Как только небо стало мягко темнеть, мы с бабкой уселись за дежурное
чаепитие. Хотя, скорее всего, это напоминало служебный отчет в неслужебной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг