- Все мирно, батюшка сыскной воевода. До самого дома проводили гробовщика
энтого.
- В дороге ничего особенного не приметили?
- Нет... ну, вот разве... - Говорящий замолчал, неуверенно глянул на
напарника, потом все же решился и продолжил: - Показалось мне, будто на
Гончарном переулке из-за забора человек выглядывал. Вроде вылезть
собрался, да нас услыхал... Я туда сбегал - никого. Иваныч говорит,
показалось...
- Так... Это все? - уточнил я.
- Вроде все, - кивнули оба.
- Ясно. А что, молодцы, когда шли обратно, не было ли у вас ощущения, что
за вами следят?
- Как в воду глядишь, участковый! - перекрестились стрельцы. - Только
назад повернули, а чуем, ровно в спину кто дышит. Всю дорогу со страху
оборачивались... Ну, да Бог миловал...
- Что ж, спасибо за службу. Вы свободны, доложите Еремееву о выполнении
задания, и пусть располагает вами по собственному усмотрению. Бабуль, так
я, видимо, пойду? Время и впрямь позднее, а этот петух завтра опять ни
свет ни заря...
- Тревога-а! - истошным мужским воплем грянуло за окном. - Тревога,
ребята, вражье!
Я бросился к дверям первый, оба стрельца - за мной, Яга кинулась к окошку.
Во дворе горели факелы, толпились вооруженные люди, несколько человек в
середине что-то яростно рубили бердышами...
- А ну, пропустите! Да разойдись же! Пропусти, кому говорю!
Когда я протолкался в центр, от "врагов" осталась лишь куча мелко
нарубленных костей, плоти и тряпок, крови не было... На этот раз я узнал
бы их и без дактилоскопического анализа. Ганс Гогенцоллерн и Георгий
Жуков, бывшие охранники, неудавшиеся террористы, упыри, сегодня вечером
похороненные па кладбище иноземцев. По крайней мере, нам так было
обещано... Сейчас бессмысленно гадать, как они выбрались из могил.
Наверно, осиновых колов все-таки не вбили. О результате Яга
предупреждала...
- Никто не пострадал?
- Нет, батюшка участковый, - откликнулись стрельцы. - Мы на стреме были,
во всеоружии. Только эти злодеи через забор прыгнули, как мы их всем миром
- в топоры!
- Вообще-то поступили правильно, но только в данном конкретном случае, -
напомнил я. - Это упыри, избавились от них, и ладно. А представьте, если
бы живые люди? В плен надо брать, а не за бердыши хвататься. Впредь
глядите повнимательней... Ну а за службу - всем спасибо.
- Рады стараться, батюшка сыскной воевода! - тихо грянули герои. - А
что... это вот те самые, что Игната Дубова порвали и Петрушку Котова
башкой к бревнам приложили?
- Да, те самые. В немецкую слободу этот мусор больше не повезем. Возьмите
дров из поленницы и сожгите все это к чертовой матери.
- Слушаемся, - облегченно вздохнули стрельцы. - Стало быть, за своих мы
все ж таки отомстили, сделали богоугодное дело... Ну, вот так-то, будут
знать! Тащи дрова! У кого огонь? Гореть им на том свете, как на этом...
Я вернулся в дом. Рассказал Яге, как и что, да она и сама все в окошко
видела.
- Ох, Никитушка, двоих злодеев завалили, а как бы дальше-то худо не
было... Мы, вишь, все веточки рубим, а сам ствол - целехонек. Не нравится
мне это...
- Мне тоже, а что поделать? Пока у нас на руках лишь разрозненные
подозрения. Помните рассказ стрельцов? Я убежден, что они действительно
видели упырей, охотящихся за Шмулинсоном. Когда убедились, что тот надежно
заперся в доме, они пошли следом за стрельцами к отделению. Видимо, хотели
попробовать счастья еще раз...
- Так ты все считаешь, что им наш Митька нужен?
- По рабочей версии - да. Вот он завтра проснется, я первым делом спрошу,
не слыхал ли он о других покупателях черной ткани. Почти уверен, что он
вспомнит тихого немецкого пастора. Но только вспомнит сам, без нашего
давления, как нечто настолько несущественное, о чем в донесении и
упоминать не стоило.
- Совсем ты запутал меня, старую... Да разве ж охранники посольские
пастору подчиняются? У них, чай, свое начальство есть. Попробовал бы наш
поп Кондрат командовать, да вон хоть тем же Еремеевым. Где сел бы, там и
слез!
- Вообще-то - да... Мне это тоже не дает покоя. Но других гипотез пока
нет. Может быть, они ему служили как духовному отцу? А может, он их
загипнотизировал как-то?
- Чушь мелешь, участковый! - досадливо отмахнулась Яга. - Уж в этом-то я б
их сразу раскусила... Нет, они по иным причинам и после смерти его воле
послушны. Иное колдовство здесь кроется, сильное да страшное...
- Ладно вам перед сном кошмары нагнетать, - зевая, попросил я. -
Давайте-ка спать пойдем. По комнаткам, на бочок, и баиньки. День завтра
тяжелый...
- А когда он у тебя в последний раз легкий был, Никитушка? - улыбнулась
бабка. - Иди, иди, соколик, а насчет снов не беспокойся, уж я о том
озабочусь...
Митька выздоровел! Это было первой новостью, порадовавшей меня в то утро.
Или нет, вернее, второй, первой было отсутствие петуха. Меня разбудил
заботливый стрелец, присланный Еремеевым, а не эта скандальная птица. До
определенного момента я не мог поверить в свалившееся на голову счастье...
Неужели петух повесился?! На деле все оказалось гораздо прозаичнее, я так
умотался за день, что утром просто проспал петушиный крик. Значит,
по-настоящему радостным остается все-таки одно событие - выздоровление
нашего младшего сотрудника. Причина, по которой Баба Яга скрепя сердце
позволила меня разбудить, - срочный вызов к царю! Горох в очередной раз
"страшно гневался на неуважительного участкового". В большинстве случаев
это делалось в уступку некоторым влиятельным боярам, до сих пор не
простившим мне "посягательства" па их древние права. Просто в деле о
шамаханском заговоре оказался изрядно замешан один очень родовитый
гражданин, столбовой боярин Мышкин, и мне, естественно, пришлось его
допрашивать, держать в порубе... Словом, обращаться без церемоний, как с
обычным подозреваемым. Для прочих это было началом конца света! Горох хотя
и всемерно меня поддерживал, но иногда "кидал кость" боярской думе,
устраивая шумные разносы всему управлению в моем лице. Что делать,
политика везде одинакова...
- Никитушка, к царю-то пойдешь, меня не забудь, - застенчиво напомнила
бабка, пододвигая ко мне миску с варениками. Я только кивал, болтать с
набитым ртом трудновато, а готовила Яга отменно. - У меня, слышь, тоже
своя версия имеется. Да ты кушай, кушай, родной, не отвлекайся... Митю мы
опосля чая вызовем, да и расспросим с предосторожностями. Сейчас он во
дворе молодым стрельцам о своих подвигах бахвалится. Врет, будто бы с ним
даже двое упырей справиться не смогли... О чем это я? А, насчет версии...
Вот я что удумала, надо тебе к лесному дедушке сходить, посоветоваться.
Я-то сама уж не один годок в городе живу, нюх притупился, силы уже не те,
а леший, он с землей-матушкой навечно корнями связан... Если в нашем деле
какое чужедейное волшебство есть, он тебе на него сразу же укажет! А мне
сдается - есть оно. Шамаханцы-то что! Тьфу - и нет их Орды! Они же
язычники поганые, без Кощеева зелья ничего из себя не представляют... А
тут мы дело имеем с врагом серьезным. Сдается мне, за пастором этим такие
силы стоят, что и Кощей с ними за ручку поздороваться не погнушается. Вот
от царя вернемся - я тебя в лес свожу...
- М... н... в лес!.. - отрицательно замотал головой объевшийся я. -
Давайте лучше вас туда командируем, у меня от общения с русалками еще
мурашки по коже бегают. А леший, я так полагаю, еще более крупный
авторитет? Нет уж, мы как-нибудь по старинке, методом дедукции...
- Да ты не волнуйся, милый, я те все, что надо, обстоятельно расскажу.
Если вечером поедешь, то к утру уже назад обернешься.
- А вы-то почему не хотите сходить?
- Нельзя мне... - снова засмущалась бабка, да так, что щеки у нее стали
красными. - Дело тут такое... слишком уж личное. Сватался он ко мне
неоднократно. Я все отказывала, молодой была, глупой... Долго мы с ним не
виделись, и теперь уж что старое ворошить? Только опасение имею, приду в
лес - ну, как он вновь приставать начнет?
- Да... но... - при мысли о том, кем надо быть, чтобы плениться
"прелестями" Бабы Яги, - мне едва не стало дурно. - Так... ведь он,
наверно, старый уже?
- Старый, - подтвердила Яга. - Я-то еще в девчонках бегала, а он уже не
молод был. Теперь-то, видать, совсем стар, но рисковать не буду. Знаю я
вас, мужиков, седина в голову - бес в ребро!
В конце концов она меня уговорила, пообещав с текущими делами отделения
управляться самолично. Да и за ночь что особенного может произойти? Если
бы днем - дело другое, а ночью... Бандиты тоже люди, им тоже спать надо. К
царю мы пошли все трое плюс еще четверо стрельцов в качестве охраны. День
как день... Народ занимался своими делами, никто не паниковал, об упырях
горожане не знали, и я почувствовал некоторую зависть к этим безмятежным
людям. Если верить Яге, то в Лукошкине свило гнездо какое-то страшное
колдовство, и хотя его цели пока не ясны, но намерения наверняка
преступны. Что можно такого взять с города? Зачем кому-то устраивать здесь
тайную резиденцию чужеродных темных сил? Во-первых, нам и своих хватает.
Во-вторых, я не уверен, что местный "криминал" потерпит конкуренцию. И все
ради чего?! Обложить Лукошкино данью? Требовать от жителей человеческих
жертв? Поменять власть? Установить свой порядок и свою религию? Чушь
какая-то... Это от нехватки настоящей рабочей информации всякая дрянь
лезет в голову. И все-таки где-то в глубине подсознания билась мысль о
том, что здесь есть рациональное зерно, надо только его разглядеть. Все
непременно встанет на свои места, как только мне станет понятной причина
кражи черной ткани... Цвет! Черный цвет... Видимо, все дело в нем. Дальше
мои умозаключения натыкались на железобетонную стену отсутствия фактов.
Гадать можно долго, но следствие держится только на голых фактах. Увы,
именно их категорически не хватает...
У царского терема нас встречала представительная делегация бояр, немецкий
посол и двое его приближенных, включая пастора Швабса. Теперь, когда он
был у нас под подозрением, я постарался рассмотреть его попристальнее.
Увы, в этом человеке не было ничего, за что мог бы зацепиться взгляд.
Среднего роста, среднего телосложения, неопределенного возраста (где-то
после тридцати, но до семидесяти), блеклые глаза на тусклом и настолько
обыкновенном лице, что память отказывалась его фиксировать. Ни одной
особой приметы! Когда-то я читал, что люди именно с такой внешностью
становились кадровыми разведчиками и профессиональными шпионами. Он не был
похож ни на кого, но при этом на всех одновременно...
Филимон шумно пригласил всех в зал боярской думы. Пока поднялись, пока
расселись, пока объявили о приходе царя... Горох прошествовал через весь
зал, как флагман на белых парусах, с ходу бухнулся на подушки трона и
оборвал начавшего дежурное перечисление титулов дьяка:
- Цыц! Дел невпроворот, на охоту собираюсь, время на праздную болтовню
тратить не соизволяю. Значит, так, посол немецкий в третий раз жалобу
пишет на участкового нашего, воеводу сыскного Ивашова Никитку.
- Наказать милиционера! В кандалы его! Дожили, иностранцы в нос тычут,
попрекают... - дружным хором отозвались боярские ряды.
Горох недобро сощурился и продолжил:
- Однако ж, первую и вторую жалобщину посол при мне разорвал с извинениями
серьезными.
- Так и мы о том, наградить бы молодца! - с тем же пылом поддержала дума.
- Службу справно несет, своих не забижает, иностранцы, и те, опомнившись,
поклон ему бьют. Опять же для престижу российского зело полезно!
- Вот только третью жалобу он сам мне в руки утречком и вручил. По его
словам выходит, что украл у него сыскной воевода ночью два трупа из
костела, да и надругался над прахом. На куски посек, в огне спалил, а
пепел по ветру развеял.
- Казнить участкового!!! Христопродавец! Совсем страх Божий потерял! -
через секундное замешательство раздалось со всех сторон. - Нешто мы
язычники какие, чтоб к покойным уважения не иметь? Казни, государь,
отступника!
Царь вскинул бровь, и в зале мгновенно повисла тишина.
- Ну что, посол немецкий, тебе слово. Говори все как есть, что на душе
накипело... Уж мы выслушаем и без промедления будем суд вершить, скорый,
но справедливый.
- Государь, - немец с достоинством шагнул вперед и поклонился так, что
"уши" завитого парика коснулись напольного ковра, - и вы, благородные
господа бояре, я прошу у всех вас прощения за то, что оторвал от важных
государственных дел. Только что, во дворе, мы переговорили с Никитой
Ивановичем, я получил исчерпывающие ответы и ни одной претензии в адрес
лукошкинской милиции не выдвигаю. Надеюсь, что и младший лейтенант Ивашов
извинит мне некоторую горячность ложных выводов. Благодарю за внимание...
На этот раз тупое молчание висело гораздо дольше.
- Че делать-то? - жалобно раздался наконец чей-то одинокий голос. - Опять
награждать, что ли?
- А может, в кандалы? На всякий случай... А, государь? - участливо
поддержал второй.
Царь демонстративно молчал. Бояре осторожно начали обсуждение, мало-помалу
увлеклись и вскоре кое-где уже переходили на "ты", хватали друг друга за
бороды, грозно размахивая резными посохами. Что ни говори, а времена не
так резко меняются... Душа, например, как была, так и осталась прежней. Мы
втроем неспешно считали мух... Митька ковырял лаптем узор на ковре, Яга
что-то пересчитывала па ладони (вроде камушки, а вроде и чьи-то зубы), я
отрешенно пялился на двух стилизованных русалок, вырезанных на
подлокотниках трона. Волосы одной казались зеленоватыми, кудри другой
отливали глубокой синевой...
- Быть по сему! - неожиданно громко рявкнул Горох, перекрывая общий
бардак. Бояре, ворча, расселись по местам. - Иди сюда, сыскной воевода...
За службу верную, по поддержанию имени российского перед державами
иноземными, жалую тебе мою царскую благодарность да кошель с червонцами
сверху.
- Спасибо, большое спасибо. - Я взял золото.
- Стой, куда пошел? Я ж еще не закончил, - удивился царь. - А за
халатность и попустительство да над гостями чужедальними насмехательства
глупые велю тебя наказать десятью плетьми прямо посередь двора. Или ты
деньгами откупишься?
Я посмотрел на него задумчиво и вернул кошелек. В зале раздалось довольное
урчание. Бояре выглядели, словно коты, объевшиеся сметаны. Горох
исхитрился угодить всем, даже послу:
- А ты, друг Кнут Гамсунович, больше нас пустыми жалобами не тревожь. Ишь,
взял манеру шутки шутить... Утром пишешь - вечером рвешь. На третий-то раз
уже не смешно, ей-богу.
Когда царь объявил очередное заседание закрытым и все начали расходиться,
Горох незаметно сделал мне знак, щелкнув пальцами. Я шепнул Бабе Яге, что
задержусь, чтоб ждали с Митькой во дворе. Она понятливо кивнула и, цапнув
парня под локоток, ушла со всеми. Охрана царской особы также удалилась,
став караулом у дверей.
- Ты что же такое творишь?! - обрушился на меня Горох, едва мы остались
одни. - Голова твоя еловая, милицейская, ты хоть что-нибудь в
международной обстановке понимаешь? Ты на фига мне отношения с немцами
обостряешь до крайности?
- Но...
- Молчать! Не перечь государю, ибо в гневе я за себя не отвечаю! Три дня -
три жалобы, это как? Ты что ж, генерал, решил, что ежели я на посла при
тебе всех собак спустил, то так во веки веков будет?
- Не совсем, но вы...
- Не возражать! - окончательно взвинтился царь. - Я те повозражаю! - Он
спрыгнул с трона и с размаху ткнул мне кулаком в лицо, целя в нос.
Горох, конечно, драчун не из последних, но и нас в школе милиции не только
дорожным правилам учили. Я профессионально заломил ему руку за спину, не
особо задумываясь о последствиях, Горох крякнул от боли:
- Пусти, злодей...
- Драться не будете?
- Ладно... Прощу тебя на сегодня. Да пусти же, кому говорят!
После чего мы сели рядком, и я обстоятельно рассказал государю весь парад
последних событий. Он ахал, вскрикивал, перебивал, уточнял детали, а в
самом конце и вовсе завопил в голос:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг