Штаб Левшинки. Квадраты на карте испещрены флажками. У левшинцев уже
завоевано на сто пять гектаров больше. Можно и отдохнуть... Стучит
радиотелеграф, автоматически записывая на ленту. Главком берет ленту,
хмурится. Помощник читает через плечо главкома точки и тире:
"Са-ран-ча!.." Звонит телефон. Говорит главком Сатинки.
- Да, - отвечает, левшинский. - Мы уже имеем телеграмму. Наступает с
северо-востока.
Нет, не крылатая. Личинки в последней стадии развития. Ползет со скоростью
пятисот метров в час. Шесть аэропланов? Хорошо! Мы пошлем восемь. Да. Но у
нас маловато мышьяковистокислого натра. Да, считая на один гектар до
четырех килограммов... Идет!
Главком звонит в ангары, в базу Авиахима, летчикам. Тревога! Тревога!..
Необходимо бросить на войну с саранчой все тракторы и комбайны обоих
Совхозов. В воздухе зарокотали моторы. Аэропланы, вооруженные
опрыскивателями, летят на врага.
Штаб. Донесение: аэропланы начали опрыскивать поля. Миллионы саранчи
гибнут, сотни миллионов продолжают ползти, съедая все на пути.
Саранча уже в пяти километрах от границы Левшинки. Через десять часов враг
начнет пожирать поля. Успеют ли комбайны вовремя прийти на место?..
В воздухе. Эскадрилья аэропланов низко летит над землей. За аэропланом
тянутся хвосты распыленной жидкости и стелются по земле. Бескрылая саранча
сплошным серым мохнатым ковром устилает землю. Там, где хвост водяной пыли
разостлался по земле, пучится, шевелится серый ковер. Гибнет саранча, но
несметные ее полчища продолжают ползти. За нею - ни былинки, ни соломинки,
- все сожрала прожорливая стая!..
Штаб. Молодой авиахимовец главкому:
- Вот что я придумал, товарищ, как преградить путь саранче. Вырыть
неглубокую канаву, - можно скоро, - налить нефтью и нефть зажечь.
- Средство не новое и не дешевое. Но действует. Идет! Организуй живо!
Поля. Вечер. Солнце заходит. Горит нефть в канаве. Миллионы саранчовых
личинок гибнут в огне, а новые полчища все лезут. Сгорают и лезут, лезут и
сгорают.
В одном месте пламя погасло. Нефти ли не хватило, потушила ли саранча
своими телами, - погасло пламя, прорвалась саранча - ползет.
- Нефти! Скорее нефти! Подливай! Еще!
Школьники в резиновых перчатках и противогазовых масках бегают по полю с ящиками, разбрасывают отраву, иногда под ядовитым дождем, падающим с
аэропланов. Саранча ест приманку и дохнет. Но саранчи больше, чем приманки.
Штаб. Донесение: саранча переступила границу совхоза. Идет по жнивью.
Машины жнут пшеницу быстрее, чем движутся остатки полчищ саранчи.
- Все дело в темпах, - говорит с облегчением главком.
В комнату вбегает молодой биолог.
- Нашел! Открыл! Смерть саранче!
- В чем дело?
- Заражение саранчи особыми паразитами. Молниеносная смерть!
- На этот раз ты маленько опоздал. Урожай спасен, - говорит главком. - Но
если твое средство...
- Радикальное!
- Посмотрим!
_____
Анка Плетнева и Лев Палов - рабочие крекинг-завода. Сегодня у них выходной
день, и они решили провести утро на море.
С моря открывался вид на город и промыслы.
На море у берега разбросаны странные металлические сооружения - кубы на
плотах. У самого берега - кайма из полукруглых плотин. То, что недавно
было берегом моря, возвышается теперь пологой горой, покрытой асфальтом.
На асфальте железные шестигранники, - дома не дома, - с железными дверями,
но без окон. Словно несгораемые шкафы, сбежавшиеся сюда из душных контор.
Между ними - цветники, сады, фонтаны. И всюду, как паутина, -
электрические провода на эбонитовых столбах. Людей не видно.
Высоко на горе блестят стеклянными стенами жилые дома. Густая роща
айлантов отделяет жилой город от нефтеперегонных заводов.
Есть еще на промыслах старики, которые помнят, что тут было, когда
хозяйничали капиталисты. Они любили не нефть, а барыш. До остального им
дела не было. Всюду воняло здесь нефтью. От нефтяных испарении даже небо
здесь было тусклое, словно смазанное мазутом. Липкая грязь по колено.
Драгоценная эмульсия бежала в беспризорные пруды, впитывалась в землю.
Скважины бурились по нескольку лет ударным бурением. А вы знаете, что это
за работа? Нужда сгоняла, сюда бедняков-горцев. Униженно стаскивали они с
бритых голов папахи и просили:
- Хлеба нет, барашка нет, руки есть. Дай работу!
И становился этот сын гор на каторжный труд. От зари до зари смотрит, как
поднимается на два метра и вновь падает острый конец бурильной свечи. Или
запрягут его в тартальщики. Вместо чистого горного воздуха - тяжелый запах
нефти. Однообразный, убивающий труд... Человек изнашивается скорее, чем
желовка, черпающая густую вонючую жижу.
А теперь посмотри на промыслы: ты и людей-то не увидишь. Все машины. И
запаха нет, и самой нефти не увидишь, - разве в заводской лаборатории.
Нефть теперь так и не видит солнечного света.
Разведка - вращательным бурением, откачка из скважины - глубокими
насосами, пересылка - трубами нефтепроводов. Фонтаны одеты в непроницаемые
будки, вот в эти, похожие на несгораемые шкафы.
Рядом контора - светлое одноэтажное здание. Тишина. Карты промыслов,
разбитые на участки, и номера вышек. Аппараты сообщают, как идет работа на
каждой вышке. Техник следит за аппаратами. Вот он отметил какую-то
неправильность. Бросает коротко дежурному рабочему:
- 72-315.
Это значит: на семьдесят втором участке вышка номер триста пятнадцать.
Рабочий выходит, садится на мотоцикл и едет.
Тысячи гектаров драгоценнейшей нефтеносной земли скрывало море в своих
недрах целые тысячелетия. Мы добрались до этих скрытых богатств. Сбросили
крышку водяного сундука и извлекли оттуда наше жидкое золото. Мы в
несколько десятков раз увеличили добычу, а нефти - еще неисчерпаемые
запасы. Словно под дном Каспия залегло еще нефтяное море.
Группа рабочих, приехавших из-за границы, осматривала промыслы под
руководством Ника Вагнера, уже давно поселившегося в Баку.
- Ведь это уже вода? Море? - спросил один из экскурсантов, указывая на
карту.
- Да, это море. Еще не осушенное море.
- Почему же оно у берега также разбито на участки?
- Секрет, - улыбнулся Ник. - Но не для вас, товарищи. Я вам открою этот
секрет, когда будем на берегу. Идем!
Гости заходят в эксплуатационную вышку.
И здесь ни души. Только мерно хлопает насос.
- У этого железного рабочего голова не закружится, - улыбаясь говорит Ник.
В бурильной - грохот. Стены дрожат легкой судорожной дрожью. На огромной
глубине долото со "сталинитовым" наконечником дробит твердые породы,
хранящие скрытые богатства.
- Во всем этом нет еще ничего нового, - скромно говорит Ник.
- Но размах, техника, организация! - восхищенно возражает румын Миронеску.
- Да, пожалуй, - соглашается Ник. - Но мы можем похвалиться и кое-чем
новым. Идемте на берег моря. Каптаж Волги, - продолжал Ник, - освободил
огромные донные пространства нефтеносных земель. Наши промыслы уже давно
первые в мире по количеству добываемой нефти. Соединенным Штатам пришлось
уступить нам первенство. "Роял датч шелл" давно погиб. Американский
"Стандарт ойл" еще существует, но и его дни сочтены. У Штатов остались
промыслы, лежащие на их территории: в Пенсильвании, Калифорнии, у
Мексиканского залива, в Оклахоме и Техасе. Но все они уже сильно истощены.
Венесуэла, Мексика, Колумбия, Аргентина перестали кормить своей нефтью
английский и американский капитал.
Море не поспевает за нашими темпами. Усыхает слишком медленно. Правда,
каждый год оно отдает нам все новые нефтеносные площади. Но отдает, как
скупец. Мы не можем ждать, и вот мы решили... Видите вы эти полукруглые
плотины, "пришитые" к берегу? Мы строим их, откачиваем плавучие базы прямо
на воде и на них ставим бурильные машины. Эти "гидронефтяные установки" -
техническая новость. Трубы машин проходят сквозь воду, и затем бурильные
сверла врезаются в дно. По мере того как море усыхает, базы опускаются,
трубы укорачиваются, пока наконец вся установка не оказывается на
осушенном дне.
- Можно осмотреть? - спросил венгерец Бачани.
- Разумеется.
- Добрый день, - вдруг услышали они за собой голос. К ним подходил
американец Эдвин Брусс во фланелевом белом костюме и панаме.
- Принесла нелегкая! - проворчал Ник.
- Здравствуйте, мистер Брусс! Хорошая сегодня погода! - обратился он к
нему по-русски.
Брусс побарабанил пальцами по пуговице жилета, сказал еще несколько слов и
отошел.
- Не нравится мне этот тип! - сказал Ник.
- А кто он?
- Представитель "Стандарт ойл". Приехал "искать путей для сближения". Он
очень интересуется нашими водяными установками, но мы его туда не
пускаем... А теперь, когда этот мистер удалился, сядем в лодку и осмотрим
наши "гидропромыслы".
_____
Анка шла по айлантовой роще, направляясь в радиотеатр.
Один старый рабочий рассказывал как-то Анке историю этой рощи.
Айлант - удивительное дерево. Оно как будто создано для того, чтобы расти
вблизи фабрик, заводов, нефтяных промыслов. В копоти, дыме, газовых
испарениях дерево чувствует себя прекрасно. Великолепно сопротивляется
ветру. И вот лет двадцать назад, когда "город ветров" Баку и другие
нефтепромысловые города не были еще так забронированы асфальтом и
благоухали нефтью, были вывезены из Китая айлантовые деревья. Они очищали
воздух и прекрасно росли, словно питаясь копотью труб и жирными
испарениями нефтеносной земли. Теперь эта роща "китайского ясеня"
сделалась любимым местом прогулок.
Анка подошла к радиотеатру. Это обширное здание в восточном стиле, с двумя
высокими "минаретами", между которыми протянута антенна.
Анка вошла в зрительный зал и уселась. Левки еще не было. Его место
пустовало.
- Добрый вечер, Анка! - услышала девушка голос Ника. Он сидел позади нее
со всей "интернациональной" компанией: немцем, румыном и венгерцем. Да и
вся публика была интернациональная. Много европейских рабочих, китайцы,
персы, индусы, афганцы, негры сидели с бакинскими рабочими и изъяснялись,
забавно перемешивая свои и иностранные слова. Чаще всего слышался немецкий
и русский язык.
Прежде чем большой белый экран ожил, раздались звуки увертюры. Лампы зала
медленно погасли, и экран вдруг превратился, словно по волшебству, в сцену
берлинского оперного театра.
Рабочее предместье Берлина. Ночь. Фонарь. Глазастый автомобиль выехал
из-за угла. Сирена угрожающе воет. В автомобиле - шуцманы с собачьими
мордами противогазов. Толпа рабочих преграждает путь автомобилю. Хор...
Шла опера молодого немецкого композитора "Наш Октябрь". Иллюзия была
полная. Зрители захвачены исполнением и оригинальной музыкой.
Вдруг зал всколыхнулся, словно электрический ток прошел по рядам. Удар
грома, сопровождаемый протяжным гулом, потряс театр.
- Это уж слишком натурально, - сказал кто-то вполголоса.
Внезапно замолкли звуки, погас экран, вспыхнули будничные лампы. Чей-то
голос сказал в наступившей тишине:
- Товарищи! Спектакль прекращается. На промыслах вспыхнул пожар!
Зрители спешно, но в полном порядке покинули зал.
Стволы айлантов четко, как нарисованные тушью, выделялись на ярком
багровом фоне. Над вершинами деревьев виднелся пылающий небосклон. Даже
здесь было слышно, как клокотала, шипела, гудела огненная стихия. В
воздухе сильно пахло горящей нефтью.
Над промыслами стоял огненный столб, поднимающийся к самым облакам,
которые стали багровыми. А вокруг огненной вершины багровели густые
громады дыма. Это было страшно, как извержение гигантского кратера. Море
на огромном пространстве стало багрово-красным.
До огня далеко, но жар уже на этом расстоянии был почти невыносим. А
каково-то пожарным! Правда, они работают под зонтиками-душами, непрерывно
окачивающими их водой. Но жар так велик, что вода превращается в пар на их
прогретых костюмах.
Пущены в ход все стационарные насосы, подающие в резервуары кислотные и
щелочные растворы с примесью лакрицы. Пеной тушат!
Но невероятная температура и постоянные взрывы затрудняют работу.
С грохотом проезжают пожарные автомобили. На автомобилях пеногенераторные
машины. Новоприбывшие быстро окружили огненный столб кольцом, и машины
начали выбрасывать потоки пенной жидкости на высоту двадцати метров.
Огненный столб потускнел.
Новый страшный взрыв - и новое огненное дерево с гулом, ревом, свистом,
шипеньем выросло над промыслами.
Анка едва устояла на ногах, когда горячий воздушный вал обрушился на нее.
Толпа отхлынула.
И вдруг, заглушая рев пожара, загремел, как гром, человеческий голос.
Заговорил гигантский громкоговоритель с трехтысячекратным усилением. Этот
чудовищный голос был слышен больше чем за тридцать километров. Вблизи
громкоговорителя нельзя было стоять, он буквально потрясал колебаниями
воздух.
- Товарищи! - гремел сверхчеловеческий голос. - Немедленно отправляйтесь
каждый на свои фабрики и заводы. Там получите боевые приказы. Пожар вышел
из обычных границ. Пожарным нужна ваша помощь.
Два раза прозвучал этот приказ. Но этого можно было и не делать: рабочие
начали тотчас расходиться.
Анка отправилась в завком крекинг-завода. Там она узнала, что все склады
пенообразующего порошка исчерпаны. Шесть грузовиков с порошками, прибывшие
из старого Баку, несколько поправили положение, но оно еще остается очень
напряженным. На химическом заводе, в двадцати километрах от нового Баку,
идет лихорадочная работа по изготовлению порошка. Но рабочие химического
завода не справляются и просят помощи. Надо немедленно отправляться туда.
На заводе всю ночь шла лихорадочная работа. Каждый час приезжали порожние
грузовики за порошком, и шоферы сообщали о пожаре. Был момент, когда
угроза пожара повисла над всеми промыслами. Порошка не хватало. Но быстрая
мобилизация рабочих спасла положение.
Последние известия на рассвете были утешительны: пожар утихал, хотя принес
уже многомиллионные убытки и стоил нескольких человеческих жертв. Рабочие
и пожарные победили огонь.
Рано утром, выходя из завода, Анка встретилась с Ником.
- Моторная баржа взорвалась и сгорела, как предполагали, со всеми
рабочими, находившимися на ней, - сказал он. - Но вот сейчас нашли
моториста с баржи. Он порядочно обгорел, но остался в живых. Взрывом его
сбросило в воду, и он еще имел силы доплыть до берега и лежал там без
сознания до утра. Так вот. Теперь он пришел в себя и говорит, что пожар
начался от огня в выхлопной трубе баржи. Вчера вечером, - продолжал Ник, -
на баржу заходил этот мистер. Но он был на барже за час до пожара. Правда,
странно, что вчера же вечером он улетел в Тегеран. Следствие все это
выяснит.
Из путевого дневника Эдвина Брусса.
"Гостиница для туристов "Красная звезда". Ну, разумеется, "красная"! Разве
здесь могут обойтись без красного? Здесь все красное. "Красный пахарь",
"Красный печатник", даже "Красный колос".
Вверху, на плоской крыше гостиницы высоко укреплена огромная пятиконечная
звезда, которая ночью горит ярким красным светом. Звезда служит маяком для
аэропланов местного сообщения, садящихся прямо на крышу.
С озера довольно красивый вид. Как бы далеко ни отъехать на лодке, красная
звезда маячит в небе и отражается в воде. Красный огненный след
протягивается через все озеро до самой лодки.
Гостиница стоит на самом берегу большого озера - Жемчужного озера. Оно
рождено каптажем в голой степи. Спокойное, огромное зеркало неба,
окруженное тенистыми рощами и красивыми белыми курортными виллами.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг