Начали приводить их в чувство.
Прошло несколько томительных минут. Ванюшка волновался все более. Но
вот девушка стала оживать. Исчезла бледность лица, дрогнули веки. Она
почти сознательно взглянула в лицо Ванюшки и едва заметно улыбнулась.
Ванюшка пришел в восторг.
- Фывы? - спросил он. Это должно означать "живы". Но девушка не поняла
его.
Может быть, подводные люди говорят на особом языке.
- Как вы сюда попали, фут возьми? - задал Ванюшка второй вопрос.
- Это мне нравится! - ответила девушка насмешливо, и тут же
закашлялась. - Маленькая... прогулка... на дно...
Взволнованный Ванюшка картавил больше обыкновенного.
- Я в пеффере вас видел, давно, а теперь вы тут. Вот я и удивляюсь, как
вы... опять здесь... сюда попали...
- Бррр... Гррр... Апчхи!.. Аленка, ты жива? - послышался голос мужчины,
пришедшего в себя.
"Аленка! Елена! Так вот, значит, как ее зовут! - подумал Ванюшка. -
Лена, Леночка. А тот называет ее Аленка. Кто он ей? Отец, должно быть. А
может быть, муж?.." - и в сердце Ванюшки вонзилась игла Неприятное,
незнакомое, болезненное чувство. Он еще не знал, что это - ревность.
- А вы, Борис Григорьевич? - спрашивает девушка.
"Борис Григорьевич, вы... Кто же он? Отец?.." - мучительно пытается
разгадать Ванюшка.
- А я хотел пустить пузыри, - отвечал Борис Григорьевич, - да вот сей
почтенный старец начал на мне играть, как на гармошке, пришлось опять
начать эту музыку. - Борис Григорьевич приподнялся, уселся на полу,
упершись руками, и, подняв голову вверх, спросил:
- Кому мы обязаны нашим неожиданным спасением?
Конобеев крякнул. Один только Ванюшка понимал смысл этого
неопределенного междометия: хорошо, мол, спасение, если я сам едва не
утопил вас!
- Я вижу, - продолжал Борис Григорьевич, не дождавшись ответа, - перед
собою, очевидно, водолазов, хотя вы больше похожи на новую, черноносую
породу людей, которые, наверное, произошли от морской сырости.
Аленка рассмеялась, а Ванюшка начал подозрительно быстро снимать свой
каучуковый нос.
- Где мы находимся? Который теперь час? - продолжал Борис Григорьевич.
- Что стало с нашим лодочником и моими инструментами?
- Находитесь вы под водой, - ответил Ванюшка за Конобеева, к которому
был обращен вопрос, - в подводной сторожке подводного совхоза; час теперь
девятый, лодочник ваш удрал, бросив вас утопать, и теперь, наверное, уже
сушится на берегу, - он плавает, как рыба, - а инструменты ваши, наверное,
лежат на дне морском рядом с нашей сторожкой. Мы подберем их, высушим и
предоставим вам в полной исправности. А носы у нас, между прочим, как и у
вас.
- Подводный совхоз? Это великолепно! - вскричал Борис Григорьевич,
вскакивая с пола. Он оказался очень высоким мужчиной - под стать
Конобееву, - лысый, с черными, коротко подстриженными усами и черными
бровями. Остатки волос на висках были совершенно седые. - Мы давно уже
слышали о подводном совхозе; еще в прошлогоднюю экспедицию здесь уже
поговаривали о нем, а в этом году мы непременно хотели познакомиться с
этим чудом природы. И вот, как говорится, не бывать бы счастью, да
несчастье помогло. Позвольте представиться: член Академии наук, профессор
Борис Григорьевич Масютин. А эта сидящая на полу девица, виновница всего
происшествия, - Елена Петровна Пулкова - родная дочь Пулковской
обсерватории, попросту Аленка, аспирантка, от слова "аспире" - "дуть,
веять, стремиться". Самое стремительное и легкомысленное существо в мире.
Аленка поднялась с пола, оправила мокрое платье и подала руку Ванюшке и
Конобееву.
- Макар Иванович Конобеев, Иван Иванович Топорков. Служащие подводного
совхоза. Очень приятно познакомиться, - сказал Ванюшка, крепко сжимая руку
Масютина и еще крепче - Аленки. - Вас попросту зовут Аленка, а меня
Ванюшка. Вот и очень хорошо. Позвольте просушить ваше платье. - Ванюшка
пустил струю горячего воздуха.
- Я вижу, у вас тут все электрифицировано. Молодцы! Подходи, Аленка,
сушись первая. Если я начну сушиться, то ваш аппарат непременно испортится.
- Тут двоим места хватит, становитесь, Борис Григорьевич, - пригласила
девушка.
- Мне, понимаете, удивительно не везет, - продолжал Масютин, с
удовольствием поворачиваясь то одним, то другим боком перед теплой струёй
воздуха. - Терпеть не могу путешествовать. То ли дело сидеть у себя в
кабинете на Морской. Я люблю ночью работать. Все спят. Тихо. Самоварчик
ворчит - у меня такой маленький есть, - папиросы покуриваешь. И никаких
тебе происшествий. Я домосед. И, несмотря на это, только и делаю, что
путешествую.
- Потому что вы любите это, - сказала Елена Петровна.
- Я! Люблю? Путешествовать? Терпеть не могу. Ненавижу! Я не выношу
путешествия, как такового. Но я люблю, это правда, извлекать из-под земли
разные полезные ископаемые, редкие металлы и прочее такое. Я, видите ли,
химик, геолог, физик. Геолог и химик преимущественно. Для меня нет большего удовольствия, как вытащить откуда-нибудь из-под земли за ушко да на солнышко какую-нибудь урановую смолку, апатит, сланец. Но если бы все это можно было вытащить из ящика письменного стола, я с места никуда бы не сдвинулся. Ты
уже суха, Аленка? Женщины одеваются легче. А я еще подсушусь...
XXII. ДРУЗЬЯ - ВРАГИ
Поворачиваясь перед аппаратом, Борис Григорьевич продолжал:
- Химики - народ особенный. Вы думаете, химия наука? Нет, химия - это
миросозерцание. Я вижу все совсем иначе, чем вы. Вы видите, например, охру
и говорите, что это желтая краска, та самая, которой натирают паркетные
полы. А для меня это железо, сгоревшее в огне кислородного горения. Вы не
замечаете, что весь мир объят страшным пожаром кислородного горения, - а я
вижу этот страшный неугасимый пожар. Вы ходите по глине, и для вас она
только глина. А для меня это алюминий, сгоревший в огне кислородного
горения, окислившийся, что одно и то же.
Если бы не кислород, вы ходили бы не по глине, а по горам алюминия. И
нам пришлось бы и горшки и печки делать из чистейшего алюминия. Да, все
металлы, все почти элементы мира сгорают в огне кислорода. И мы также
сгораем. Вы говорите - старость, а я говорю - горение. Вы говорите -
человек умер, я говорю - сгорел.
Вот я и обсох. Хорошо! Да, о чем я? Приехали сюда, - опять несчастье.
Но в этом уж Аленка виновата. Она химичка, но с биологическим уклоном. Ну
вот, потащила меня покататься на лодке. Планктон, видите ли, ее интересует.
- Борис Григорьевич, но ведь вы сами... - начала девушка.
- Молчи, Аленка, молчи! Я пятьдесят два года Борис Григорьевич, а такой
непоседы не встречал. Одним словом, наняли какого-то китайца или японца -
я их плохо различаю, - поехали или поплыли, как у вас там говорится.
Драги, шесты, сачки, крючки, все как следует. Плывем. И вдруг какой-то
морской дуралей, акула или спрут, приняв наш инструмент, вероятно, за
аппетитную приманку, так дернул за шест, что все мы полетели в воду.
- Борис Григорьевич, - решился прервать многоречивого собеседника
Конобеев. - Вы меня простите, старика. Это я - дуралей морской и есть. Я
вас чуть не потопил. Случай такой вышел. У нас японцы рыбу да водоросли воруют...
- Хе, хе, хе! - вдруг неожиданно высоким тоном засмеялся Масютин. -
Поймали рыбку, да не ту? Макар Иванович, вы тут ни при чем, это все
планида моя надо мною шутит. Я уже говорил вам, что со мной происходят
самые невероятные вещи.
- А черта вы когда-нибудь видели, если с вами такое невероятное
приключается? - неожиданно спросил Ванюшка.
- Черта? - удивленно протянул Масютин. - Нет, черта не видел.
- Вы забыли, Борис Григорьевич, - отозвалась Пулкова. - А помните в
пещере?..
- Да, да, в самом деле! Чем не черт? Эдакий черноносый нас испугал.
- Так это ж я! - сказал Ванюшка. Аленка всплеснула руками.
* * *
Появление гостей взволновало жителей Гидрополиса. Обитатели торжественно
собрались в столовой за обеденным столом и начали рассуждать о том, куда
удобнее поместить гостей. Масютин настаивал, что он будет жить на берегу с
Аленкой и приходить к ним в гости.
- Если я поселюсь у вас, то со мной, а значит и со всем вашим подводным
домом, непременно стрясется какое-нибудь несчастье: либо "рыба-кит"
проглотит вас, либо пожар приключится.
- В воде-то? - испуганно спросила Марфа Захаровна.
- Да, я не удивлюсь, если вода загорится от моего присутствия.
Но Аленке очень хотелось пожить под водой, и она уговорила Масютина не
уходить на берег.
- Какая ты непонятливая, Аленка! Ведь мы же стесним их!
- Нисколько, - неожиданно вступил в разговор молчаливый Гузик, - мы
прекрасно разместимся. - И он начал объяснять, куда кому надо
переселиться, чтобы освободить помещение для гостей.
- Хороси девуска будет зить со мной! - вдруг заявила Пунь, стоявшая у
дверей.
Вслед за этим она подошла к Пулковой и погладила ее по голове. Все
рассмеялись.
Пунь настояла на своем; Аленка согласилась жить в домике, где
помещалась Пунь, пока не вернется ее муж. Ванюшка с Гузиком поместились в
лаборатории, а Масютин - с Волковым.
И надо же было случиться, что в этот самый день вечером неожиданно
явился Цзи Цзы, пропадавший более двух недель. Пунь встретила мужа в
столовой, где он пил чай, и заявила ему, чтобы он к ней больше не являлся.
Цзи Цзы так озлился, что его желтоватое лицо стало лиловым. Жена,
рабыня, смеет ему указывать! Нет, решительно ее надо скорее убрать отсюда.
Иначе она забудет все корейские обычаи и станет настоящей большевичкой...
Цзи Цзы поднялся из-за стола, не допив чая, и, подойдя к Пунь, крепко
схватил ее за руку.
- Идем отсюда! - грозно сказал он, но Пунь запротестовала и стала
вырываться. Супруги начали громко спорить и кричать. Цзи Цзы уже поднял
руку, чтобы "вразумить" жену по своему обычаю, но подоспевший на крик
Ванюшка остановил его.
- Не смей бить женщину! - крикнул он.
Цзи Цзы посмотрел на Ванюшку с нескрываемой злобой, но отпустил жену.
Потом глухо сказал по-русски:
- Не надо так? Ухожу! - И он ушел.
Скоро Ванюшка услыхал шум воды, наполнявший камеру. Очевидно, Цзи Цзы
надел водолазный костюм и уплыл, решив ночевать на берегу. Этой семейной
сцене не придали особого значения. Один Ванюшка был в восторге оттого, что
Пунь показала себя настоящей женщиной. Ванюшка плохо спал в эту ночь.
Ворочался и Гузик.
В четыре часа утра Ванюшка тихонько поднялся, чтобы не будить своего
товарища, и вышел. Он надел водолазный костюм, побывал на берегу, нарвал
большой букет луговых цветов и поставил его в вазу на обеденный стол.
- Это еще что такое? - удивленно спросил Волков, заглянув в столовую.
Ванюшка, смутившись, ответил:
- Товарищ Пулкова говорила мне, что очень любит полевые цветы, вот я и
решил сделать ей су... сюрприз. Только вот, пока плыл, маленько букет
разлохматился. - И Ванюшка начал неумелыми пальцами поправлять цветы.
В этот момент дверь в столовой тихо приоткрылась, и в образовавшуюся
щель Волков увидел лицо Гузика. Дверь тотчас захлопнулась. Это
заинтересовало Волкова, и он, неслышно открыв дверь, выглянул в коридор.
Там он увидал Гузика с большим букетом цветов, спасавшегося в лаборатории.
Волков усмехнулся: "Совсем голову потеряли ребята".
Это была правда: у Ванюшки все валилось из рук, Гузик сделался
рассеянным, как никогда. Он забывал являться к обеду, отвечал невпопад,
ухитрялся часами сидеть неподвижно, глядя в одну точку.
- Изобретает! - тихо говорил Ванюшка, указывая на Гузика.
Гости чувствовали себя очень хорошо. Борис Григорьевич Масютин очень
сдружился с Марфой Захаровной. Они вместе попивали чаек. Масютин
рассказывал ей о своих злоключениях, приводя старушку в трепет. Подводным
миром Масютин интересовался мало. В своей комнате, рядом с комнатой
Волкова, он приводил в порядок свои путевые заметки и обдумывал большой
научный труд.
- Хорошо, - говорил он. - Вот где надо строить кабинеты для ученых -
под водой! Тишина необычайная. Нигде мне так хорошо не работалось, как
здесь.
А Пулкова целые дни проводила в подводных экскурсиях. Она собрала
богатую коллекцию водорослей и мечтала о том, чтобы проникнуть в
глубоководные долины океана, где надеялась найти новые виды красных
водорослей. Ванюшку беспокоили одиночные прогулки девушки, но сопровождать
ее он не мог, так как принужден был работать с Волковым.
Однажды, возращаясь к себе, он неожиданно встретил Пулкову, которая,
сидя на коленях на дне, забавлялась маленькими крабами. Ванюшка был очень
взволнован, увидев ее. Ему давно хотелось поговорить с девушкой наедине. О
чем - он еще сам не решил, но о чем-то страшно важном.
Увидев его, Аленка приветливо помахала рукой. Ванюшка подошел,
опустился рядом с нею на песок, взял ее слуховую трубку и спросил:
- Гуляете?.. - Ему хотелось сказать совсем другое; он готов был
крикнуть в трубку: "Я люблю вас!" - но не решился.
Пулкова показала на маленьких крабов, которые пытались удрать от нее, а
она вновь и вновь ловила их руками.
- Жаркая сегодня погода... теплая вода, хочу я сказать, - продолжал
Ванюшка.
Он ждал, что Пулкова что-нибудь ответит ему, но она брала в руку его
слуховую трубку и отвечала только кивком головы.
- Вы тоже черноволосая! - произнес он в третий раз, решительно не зная,
как вызвать девушку на разговор.
Она улыбнулась, кивнула головой и продолжала забавляться крабами,
ритмически выпуская изо рта пузырьки отработанного воздуха. У Ванюшки
защемило сердце. "Не любит она меня! А может, кокетничает, - разве женщин
поймешь?" - поспешил он успокоить сам себя. Он тяжело вздохнул через свой
черный каучуковый нос и выпустил огромное количество мелких пузырей.
- Однако пора идти! - сказал он. - Вы будете к завтраку?
Девушка отрицательно покачала головой. Ванюшка вздохнул еще раз,
поднялся и медленно зашагал к подводному жилищу.
Аппетит у него пропал. Он шел и бранил себя за свою нерешительность.
Так нельзя; надо узнать, любит она или нет.
Вернуться, что ли, и спросить ее?
Незаметно для себя, в раздумье, он повернул назад. Но когда приблизился
к тому месту, где она сидела, ему показалось, что в глазах его двоится:
как будто не одна, а две смутные размытые тени маячили перед ним. Он
подошел еще ближе и остановился, не веря глазам. Пулкова сидела на дне все
в той же позе, но уже не занималась крабами. В руках ее был цветок полевой
ромашки; она обрывала его лепестки, как бы гадая: "любит, не любит". А
перед нею, также на коленях, сидел Гузик, медленно покачиваясь вверх и
вниз вместе с водою.
"Так вот что ты изобретал!" - с горечью прошептал Ванюшка; и во второй
раз нехорошее чувство ревности вспыхнуло в его душе.
XXIII. ЗА КРАСНЫМИ ВОДОРОСЛЯМИ
Пулкова решила осуществить давнишнее желание - проникнуть в
таинственные глубины океана, чтобы обогатить свою коллекцию глубоководными
водорослями. Спускаться в глубину нужно было в особом жестком
бочкообразном водолазном костюме. Волков убеждал девушку не отправляться в
такое рискованное путешествие одной, но она уверяла, что с нею ничего не
может случиться.
- Мы не дадим вам водолазного костюма, - шутя, заявил Волков.
- Я сама возьму, - ответила Пулкова.
- Сами? Да понимаете ли вы, какая это тяжесть? Без посторонней помощи
вы не в состоянии будете даже надеть на себя этот костюм.
Пулкова ничего не ответила, но втайне решила настоять на своем. И вот
однажды утром, когда в доме оставались только Масютин, углубленный в свою работу, Марфа Захаровна, вязавшая по привычке чулки, и Пунь, Пулкова
вызвала кореянку и попросила ее помочь облачиться в глубоководный
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг