Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
  - Позвольте, - остановил его Гильберт. - Мы могли бы сделать так: мы
"пробуждаем" вас через месяц, а потом опять погружаем вас в анабиоз на
какое угодно вам время!
  - Отлично! - воскликнул обрадованный Лесли. - Я готов!
  - Вы должны подписать ряд обязательств и заявлений о том, что вы по
доброй воле подвергаете себя анабиозу и не имеете никаких претензий к нам
в случае неблагоприятного исхода. Это только для формальности, но все же...
  - Согласен, согласен на все! Вот вам моя рука! Сообщите, когда я вам
буду нужен! - И обрадованный Лесли быстро вышел из конторы...
  - Ну что? Клюнуло? - повторил Карлсон свое любимое выражение, когда
Лесли ушел, и хлопнул по плечу Гильберта. Гильберт поморщился от этой
фамильярности.
  - Не совсем то, что нам нужно. Вот если бы пару рабочих, которые
раззвонили бы потом в шахтах.
  - Будут и рабочие! Терпение, мой молодой друг, как говорит этот
астроном!
  - Можно войти? - в дверь конторы просунулась лохматая голова.
  - Пожалуйста, прошу вас!
  В контору вошел молодой человек в желтом клетчатом костюме. Сделав
театральный жест широкополой шляпой, незнакомец отрекомендовался:
  - Мерэ. Француз. Поэт.
  И, не ожидая ответного приветствия, он нараспев начал:

  Устал от муки ожиданья,
Устал гоняться за мечтой,
Устал от счастья и страданья,
Устал я быть самим собой.

  Уснуть и спать, не пробуждаясь,
Чтоб о самом себе забыть
И, в сон последний погружаясь,
Не знать, не чувствовать, не жить.

  Замораживайте! Готов.

  Пускай горячею слезою
Мой труп холодный оживит!

  Деньги даете сейчас или после пробуждения?
  - После!
  - Не согласен! Черт его знает, воскресите ли вы меня. Деньги на
бочку. Кутну в последний раз, а там делайте, что хотите!
  Гильберта заинтересовал этот курьезный лохматый поэт.
  - Я могу дать вам авансом пять фунтов стерлингов. Это устроит вас?
  У поэта глаза сверкнули голодным блеском. Пять фунтов! Пять хороших
английских фунтов! Человеку, который питался сонетами и триолетами!
  - Конечно! Продал душу черту и готов кровью подписать договор!
  Когда поэт ушел, Карлсон набросился на Гильберта:
  - Вы упрекаете меня в том, что я разоряю вас, а сами бросаете деньги
на ветер. Зачем вы дали аванс? Не видите, что это за птица? Держу пари на
пять фунтов, что он не вернется!
  - Принимаю! Посмотрим! Однако сегодня счастливый день! Смотрите, еще
кто-то!
  В контору входил изящно одетый молодой человек.
  - Позвольте представиться: Лесли!
  - Еще один Лесли! Неужели все Лесли питают склонность к анабиозу? -
воскликнул Карлсон. Лесли улыбнулся.
  - Я не ошибся. Значит, дядюшка уже был. Я Артур Лесли. Мой дядя,
Эдуард Лесли, профессор астрономии, сообщил мне прискорбную весть о том,
что хочет подвергнуть себя опыту анабиоза...
  - А я полагал, что вы сами не прочь испытать на себе этот интересный
опыт! Подумайте, ведь вы станете одним из самых модных людей в Лондоне! -
закидывал удочку Карлсон.
  Но на этот раз рыба не клевала.
  - Я не нуждаюсь в столь экстравагантных способах популярности, - со
скромной гордостью проговорил молодой человек.
  - В таком случае вы опасаетесь за дядюшку? Совершенно напрасно! Его
жизнь не подвергается ни малейшей опасности!
  - Неужели? - с большим интересом осведомился Артур Лесли.
  - Можете быть спокойны!
  - Никакой опасности! - тихо проговорил Лесли, и Карлсону послышалось,
что еще тише Лесли добавил: "Очень жаль". - А нельзя ли отговорить дядю от
этого опыта? Ведь он туберкулезный, и при слабости его здоровья едва ли он
годен для опыта. Вы рискуете и только можете скомпрометировать ваше дело.
  - Мы настолько уверены в успехе, что не видим никакого риска.
  - Послушайте! Я заплачу вам. Хорошо заплачу, если вы откажетесь от
дядюшки как объекта вашего опыта!
  - Мы не идем на подкуп, - вмешался в разговор Гильберт. - Но если вы
скажете причину, то, может быть, мы и пойдем вам навстречу.
  - Причину? Э-э... она столь щекотливого свойства...
  - Мы умеем молчать!
  - Как это ни неприятно, но я должен быть откровенным... Видите ли,
мой дядюшка богат, страшно богат. А я... его единственный наследник.
Дядюшка безнадежно болен. Врачи говорят, что его дни сочтены. Быть может,
только несколько месяцев отделяют меня от богатства. Это как нельзя более
кстати; я имею невесту. И в этот самый момент ему попадается ваше
объявление, и он решается подвергнуть себя анабиозу и уснуть чуть ли не на
сто лет, пробуждаясь от времени до времени только для того, чтобы
посмотреть на какие-то падающие звезды! Войдите в мое положение. Ведь не
может же суд утвердить меня в правах наследства, пока дядюшка будет в
анабиозе!
  - Конечно нет!
  - Вот видите! Но тогда прощай наследство! Его получат мои
пра-прапраправнуки!
  - Мы можем "заморозить" и вас вместе с вашим дядюшкой. И вы будете
лежать мумией до получения наследства.
  - Благодарю вас! Этак рискнешь пролежать до скончания мира. Итак, вы
отказываетесь иметь дело с дядюшкой?
  - Было бы странно с нашей стороны отказываться после того, как мы
сами опубликовали объявление о вызове охотника.
  - Ваше последнее слово?
  - Последнее слово!
  - Тем хуже для вас! - И, хлопнув дверью, Артур Лесли вышел.

  III. НЕУТЕШНЫЙ ПЛЕМЯННИК

  Первый опыт анабиоза человека решено было произвести в самом Лондоне,
в специально нанятом помещении, публично. Широкая реклама привлекла в
огромный белый зал многочисленных зрителей. Несмотря на то, что зал был
переполнен, в нем искусственно поддерживали температуру ниже нуля. Для
того чтобы не производить неприятного впечатления на публику, операцию
вливания в кровь человека особого состава для придания ей свойства крови
холоднокровных животных решили производить в особой комнате, куда могли
иметь доступ только родные и друзья лиц, подвергавшихся опыту.
  Эдуард Лесли явился по своему обыкновению с астрономической
точностью, минута в минуту, ровно в двенадцать часов дня. Карлсон
испугался, увидав его, - до того астроном осунулся. Лихорадочный румянец
покрывал его щеки. При каждом вдохе кадык судорожно двигался на тонкой
шее, а на платке, который профессор подносил ко рту во время приступов
кашля, Карлсон заметил капли крови.
  "Плохое начало", - думал Карлсон, ведя астронома под руку в отдельную
комнату.
  Вслед за Эдуардом Лесли шел племянник с лицом убитого горем
родственника, провожающего на кладбище любимого дядюшку.
  Толпа жадно разглядывала астронома. Щелкали фотографические аппараты
репортеров газет.
  За Лесли закрылась дверь кабинета. И публика в нетерпеливом ожидании
стала осматривать "эшафоты", как назвал кто-то стоявшие высоко посреди
зала приспособления для анабиоза.
  Эти "эшафоты" напоминали громадные аквариумы с двойными стеклянными
стенами. Это были два стеклянных ящика, вложенные один в другой. Меньший
по размерам ящик служил для помещения человека, а между стенками обоих
ящиков находилось приспособление для понижения температуры.
  Один "эшафот" предназначался для Лесли, другой - для Мерэ, который с
поэтической неточностью опоздал.
  Пока врачи приготовлялись в кабинете к операции и выслушивали у Лесли
пульс и сердце, Карлсон несколько раз в нетерпении вбегал в зал
справиться, не пришел ли Мерэ.
  - Вот видите! - крикнул Карлсон, в третий раз вбегая в кабинет и
обращаясь к Гильберту. - Я был прав. Мерэ не явился.
  Гильберт пожал плечами.
  Но в этот момент дверь кабинета с шумом раскрылась, и на пороге
появился поэт. Его лицо и одежда носили явные следы дурно проведенной
ночи. Блуждающие глаза, глупая улыбка и нетвердая походка говорили за то,
что ночной угар еще далеко не испарился из его головы.
  Карлсон с гневом набросился на Мерэ:
  - Послушайте, ведь это безобразие! Вы пьяны!
  Мерэ ухмыльнулся, покачиваясь во все стороны.
  - У нас во Франции, - ответил он, - есть обычай: исполнять последнюю
волю обреченного на смерть и угощать его перед казнью блюдами и винами,
какие только он пожелает. И многие, идя на смерть, насмерть и напиваются.
Меня вы хотите "заморозить". Это ни жизнь, ни смерть. Поэтому я и пил с
середины на половину: ни пьян, ни трезв.
  Разговор этот был прерван неожиданным криком хирурга:
  - Подождите! Дайте свежий раствор! Влейте его в новую стерилизованную
кружку!
  Карлсон оглянулся. Полураздетый Эдуард Лесли сидел на белом стуле,
тяжело дыша впалой грудью. Хирург зажимал пинцетом уже вскрытую вену.
  - Вы видите, - нервничал хирург, обращаясь к помогавшей ему сестре
милосердия, которая высоко держала стеклянную кружку с химическим
раствором, - жидкость помутнела! Дайте другой раствор. Жидкость должна быть
абсолютно чиста.
  Сестре быстро принесли бутыль с раствором и новую кружку. Вливание было произведено.
  - Как вы себя чувствуете?
  - Благодарю вас, - ответил астроном, - терпимо.
  Вслед за Лесли операции вливания подвергся Мерэ.
  В легкой одежде, сделанной из материи, свободно пропускающей тепло,
их ввели в зал.
  Взволнованная толпа притихла. По приставленной лестнице Лесли и Мерэ
взошли на "эшафоты" и легли в свои стеклянные гробы. И здесь, уже лежа на
белой простыне, Мерэ вдруг продекламировал охрипшим голосом эпитафию
Сципиону римского поэта Энния:

  Тот погребен здесь, кому
Ни граждане, ни чужеземцы
Были не в силах воздать
Чести, достойной его

  И вслед за этим неожиданно он захрапел усталым сном охмелевшего
человека.
  Эдуард Лесли лежал как мертвец. Черты лица его заострились. Он часто
дышал короткими вздохами.
  Хирург, следя за термометром, начал охлаждать воздух между
стеклянными стенами.
  По мере понижения температуры стал утихать храп Мерэ. Дыхание Лесли
было едва заметно. Мерэ раз или два шевельнул рукой и затих. У Лесли глаза
оставались полуоткрытыми. Наконец дыхание прекратилось у обоих, а у Лесли
глаза затуманились. В этот же момент стеклянные крышки были надвинуты на
"гробы". Доступ воздуха был прекращен.
  - Двадцать один градус по Цельсию. Анабиоз наступил, - послышался
голос хирурга среди полной тишины.
  Публика медленно выходила из зала.
  Гильберт, Карлсон и хирург прошли в кабинет. Хирург сейчас же засел
за какой-то химический анализ. Гильберт хмурился.
  - В конце концов все это производит удручающее впечатление. Я был прав, настаивая на том, чтобы дать публике только зрелище пробуждения. Эти
похороны отобьют у всякого охоту подвергать себя анабиозу. Хорошо еще, что
этот шалопай Мерэ внес комическую ноту в этот погребальный хор.
  - Вы правы и не правы, Гильберт, - ответил Карлсон. - Картина получилась невеселая, это верно. Но толпа должна видеть все от начала до конца, иначе
она не поверит! У наших "покойничков" установлено контрольное дежурство.
Они открыты для обозрения во всякое время дня и ночи. И если мы проиграли
на похоронах, то вдвое выиграем на воскресении. Меня занимает другое -
операция вливания довольно неприятна и сложна. Для массового замораживания
людей она негодна. Но мне писали, что профессор Вагнер нашел более
упрощенный способ нужного изменения крови путем вдыхания особых паров.
  - Черт возьми! Я подозревал это! - вдруг воскликнул хирург, поднимая
пробирку с какой-то жидкостью.
  - В чем дело, доктор?
  - А дело в том, что весь наш опыт и сама жизнь профессора Лесли
висели на волоске. Как вы помните, при вливании химического раствора я
обратил внимание на то, что жидкость стала мутной. Этого не должно было
быть ни в коем случае. Я самолично составлял жидкость в условиях
абсолютной стерильности. Теперь я хотел установить причины помутнения
жидкости.
  - И что же вы нашли? - спросил Гильберт.
  - Присутствие синильной кислоты.
  - Яд!
  - Один из самых сильных. Убивает мгновенно, и от него нет спасения.
  - Но как он туда попал?
  - В этом весь вопрос!
  - Это Артур Лесли. Неутешный племянник астронома. Вы помните,
Гильберт, его просьбу и потом угрозу? Какой негодяй! А ведь, смотрите,
какое душевное прискорбие разыграл?
  - Когда он мог это сделать? Кажется, он не подходил близко к
аппаратам...
  - Да, - задумчиво проговорил хирург, - возможно, что тут замешаны
другие. Быть может, сестра милосердия?..
  - Нужно дать знать полиции! Ведь это преступление! - воскликнул
возмущенный Гильберт.
  - Ни в коем случае! - возразил Карлсон. - Это только повредит нам,
особенно среди рабочих, на которых мы в конечном итоге рассчитываем. И в
конце концов, что может сделать полиция? Кого мы можем обвинять? Артура
Лесли - заинтересованное лицо? Но у нас нет никаких доказательств, что он
замешан в преступлении.
  - Может быть, вы правы, - задумчиво проговорил Гильберт. - Но во
всяком случае, нам надо быть очень осторожными.

  IV. ВОСКРЕШЕНИЕ МЕРТВЫХ

  Прошел месяц. Приближался день "воскрешения мертвых". Публика
волновалась. Шли споры, удастся ли вернуть к жизни погруженных в анабиоз.
  В ночь накануне оживления хирург в присутствии Гильберта и Карлсона
осмотрел Лесли и Мерэ. Они лежали, как трупы, холодные, бездыханные.
  Хирург постучал своим докторским молоточком по замерзшим губам поэта,
и удары четко разнеслись по пустому залу, как будто молоточек ударял по
куску дерева. Ресницы покрылись изморозью от вышедшего из тела тепла.
  При осмотре тела астронома наметанный глаз хирурга заметил на
обнаженной руке небольшой бугорок под кожей. На вершине бугорка виднелось
едва заметное пятнышко, как будто от укола, а ниже - замерзшая капля
какой-то жидкости.
  Хирург неодобрительно покачал головой. Соскоблив ланцетом замерзшую
каплю, хирург осторожно отнес этот кусочек льда в кабинет и там подверг
его химическому анализу. Карлсон и Гильберт внимательно следили за работой
хирурга.
  - Ну что?
  - То же самое! Опять синильная кислота! Несмотря на все наши
предосторожности, Артуру Лесли, по-видимому, удалось каким-то путем

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг