неспособным к каким-либо действиям на время, необходимое Спольдингу, чтобы
спокойно уйти.
...Глубоко вздохнув, как человек, проснувшийся после кошмарного сна,
Бэкфорд посмотрел на циферблат больших часов, стоявших в углу кабинета. К
удивлению банкира, оказалось, что визит Спольдинга продолжался всего
восемь минут и со времени его ухода прошло не больше минуты. Спольдинг
должен был находиться еще в лифте. Бэкфорд схватил телефонную трубку,
позвонил в банк, помещавшийся двумя десятками этажей ниже, и приказал
немедленно арестовать предъявителя чека на десять миллионов долларов.
- Денег не выдавать! Чек подложный! Ха-ха-ха! О, дьявол! Вы не
обращайте внимания, что я смеюсь. Это нервное... ха-ха!
Затем, на тот случай, если Спольдинг не явится в банк за получением
денег лично, Бэкфорд позвонил к начальнику охраны, помещавшейся в первом
этаже:
- Немедленно поставить стражу у всех дверей! Ха-ха-ха-хо! - снова
расхохотался Бэкфорд, вспомнив Спольдинга. - За... за... ха-ха-хо! "Тысячу
чертей! Так он успеет убежать!.." Наконец ему удалось выговорить вторую
фразу:
- Арестуйте молодого человека в сером костюме и в соломенной шляпе.
Спольдинга! Знаете?! Фу, теперь можно посмеяться. Хо-хо-хо-хо! Так.
Довольно. Хо-хо-хо! Довольно!
Бэкфорд позвонил личному секретарю. В кабинет вошел высокий худой
человек, согнувшийся, как полураскрытый перочинный нож. Он смеялся мелким,
заливчатым смехом, и тело его так дергалось, будто чья-то сильная рука
трясла его, как игрушечного паяца. На полпути до стола секретарь
совершенно скис от смеха и, обессиленный, уселся на ковер. Глядя на
секретаря, Бэкфорд хмурился все больше и вдруг захохотал сам.
Секретарь поднялся. Шатаясь, как пьяный, добрался до столика с
графином воды. Попытался налить воду в стакан, но руки дрожали.
Позвонил телефон. Бэкфорд снял трубку. Первое, что он услышал, был
смех - буйный, неудержимый, с верещаньем. Бэкфорд побледнел. Этот серый
дьявол Спольдинг, очевидно, успел заразить эпидемией смеха и первый этаж.
Басовый смех заменился теноровым - пискливым, ребячьим или женским.
Видимо, разные люди пытались говорить, но смех мешал им. Бэкфорд грубо
выругался и бросил телефонную трубку.
Лишь через три часа ему удалось узнать подробности происшедших
событий, о которых, впрочем, он уже догадывался. И в банке и в вестибюле
пытались, но неудачно, задержать Спольдинга. В банке к нему подошли три
полисмена, но, словно сраженные пулей, через секунду они уже корчились на
полу в судорогах смеха. Спольдинг принудил смехом кассира выдать деньги,
смехом проложил себе путь в вестибюле среди многочисленных полицейских и
благополучно ушел из билдинга, унося в боковом кармане серого костюма
десять миллионов долларов.
- Нет, это не человек, это сатана! - прошептал Бэкфорд.
Глава фирмы был огорчен потерей крупной суммы денег, возмущен
дурацкой ролью, которую ему пришлось играть, и все же он не мог не
чувствовать чего-то похожего на уважение к Спольдингу. Уже то, что мистер
Смех потребовал не тысячу, не миллион, а десять миллионов, поднимало его
над толпой мелкотравчатых авантюристов.
Но оставить этого нельзя. Подарить ни с того ни с сего десять
миллионов - не таков мистер Бэкфорд.
И Бэкфорд начал звонить в полицию, в прокуратуру, своим агентам.
КОРОЛЬ СМЕХА
В несколько часов Спольдинг - "мистер Смех", как уже прозвали его
журналисты, - получил мировую известность. Вернее, мировую огласку
получило необычайное происшествие в небоскребе Бэкфорда. Но о самом
мистере Смехе, о его прошлом, о его личной жизни знали очень мало.
Корреспонденты вспоминали, что под именем мистер Ризус (мистер Смех)
подвизался на лучших эстрадах мюзик-холла некий юморист, чрезвычайно
быстро делавший карьеру. При одном его выходе весь зрительный зал
заливался гомерическим хохотом, и мистера Ризуса уже тогда называли
Королем смеха. Однако он, пролетев ярким метеором, исчез с эстрады так же
внезапно, как и появился. О нем забыли, дальнейшей судьбой его не
интересовались.
И вот теперь мистер Ризус, Король смеха, так внезапно напомнил о себе.
Армия юрких корреспондентов и стая полицейских ищеек бросились по
городу разыскивать следы Спольдинга. К удивлению самих следопытов, эти
следы разыскались очень просто. Оказалось, Спольдинг снимает прекрасный
особняк почти в центре города. Дом стоит посреди сада, окруженного
красивой железной оградой, через которую хорошо видны дом и все дорожки
английского сада. Сюда и устремились толпы журналистов, фотографов,
кинооператоров.
Железные ворота и калитка оказались на запоре. На звонки никто не
выходил.
Не прошло и пяти минут, как юркие люди с ловкостью обезьян перелезли
через железную ограду и ринулись к дому. Но тут случилось необычайное.
Стены дома превратились в экран дневного кино, а на экране появился Король
смеха. В то же время заговорили репродукторы. И "нападающие", роняя
"вечные" перья, блокноты и фотоаппараты, уже катались по земле в судорогах
смеха. Некоторые, закрыв глаза и уши, смогли подойти к дверям дома, но
двери были закрыты. Да и невозможно же интервьюировать с закрытыми глазами
и ушами!
Атака была отбита. Армия журналистов с позором ретировалась.
Столь же печальна была судьба и полицейской атаки. Все полисмены
падали в саду, сраженные смехом.
Старый работник полиции, предводительствовавший отрядом, выкинул
белый флаг - платок. К его удивлению, экраны погасли и рупоры замолчали.
Наступило нечто вроде перемирия. Начальник направился к дому. Двери перед
ним открылись.
Вернулся он минут через десять, взволнованный, задумчивый, с
загадочной улыбкой на лице. Карман его френча сильно оттопырился. Он отдал
своей разбитой армии приказ об отступлении. В тот же день он доложил по
начальству и сообщил об этом журналистам, что мистер Смех непобедим.
Единственно возможная война с ним - воздушная. Но не бросать же с
аэроплана стокилограммовые бомбы в центре города.
...Город взволнован. А виновник всего переполоха спокойно сидел в
глубоком кожаном кресле, курил сигару, вспоминая пройденный путь, и
подводил итоги.
Спольдинг наконец богат. У него прекрасный отель в городе и вилла в
горах. Яхта, аэроплан, автомобили... Чего не хватает ему? Жены! Ему нужна
блестящая жена. Вот если бы миссис Файт! Красавица двадцати четырех лет,
вдова. Владелица миллионов, фабрик и заводов. Богатейшая невеста мира. Так
пишут газеты. Почему бы не завоевать смехом ее сердце и ее состояние? Это,
конечно, может быть квалифицировано как принуждение, даже насилие, разбой,
вымогательство. Но не все ли равно?
И Спольдинг начал разрабатывать свой новый план. Справиться с
Бэкфордом было легче: Спольдинг хорошо знал Бэкфорда. О миссис Файт он
знал только по газетам. Приходилось собирать дополнительные сведения через
частных агентов. Файт была крупной ставкой, и надо было сделать все, чтоб
не проиграть этой ставки.
Через несколько дней все было готово. Спольдингу удалось проникнуть
во дворец Файт. Удалось обезоружить, повергнуть в прах и личную стражу:
лакеев, камеристок. Разыскать в бесконечной анфиладе комнат миссис Файт.
Когда Спольдинг вошел, Файт курила египетскую сигару, вставленную в
золотой мундштук с сапфировым наконечником. На ней было газовое платье,
розовые туфли из обезьяньей кожи с бриллиантовыми пряжками.
- Не согласитесь ли вы, миссис Файт, выйти за меня замуж? - спросил
Спольдинг и снабдил это предложение легкой остротой. Файт звонко
рассмеялась, но тут же быстро ответила:
- Перестаньте смешить меня, Спольдинг! Вы хотите, чтобы я вышла за
вас замуж? Так в чем же дело? Какая женщина откажется стать женой Короля
смеха? Я согласна. Я не привыкла откладывать своих решений.
Спольдинг был так ошеломлен этим неожиданно быстрым согласием, что
забыл о продолжении своей "атаки смехом". Он стоял неподвижно с
полуоткрытым ртом и, быть может, в первый раз был смешон, не желая этого.
Энергичная женщина быстро взяла инициативу в свои руки. Она позвонила. На
звонок вошла седая старушка, похожая на придворную статс-даму.
- Мадам Анжело, - сказала Файт по-французски, - прошу вас немедленно
вызвать сюда пастора Гоббса. Распорядитесь, чтобы подали авто.
Протелефонируйте Джонсу. Через час мы вылетаем в Сан-Франциско. Три
пассажира. Вес... ваш вес?
- Восемьдесят пять, - автоматически ответил Спольдинг.
- У меня семьдесят, у пастора сто. Итого двести пятьдесят пять. Багаж
двадцать. Всего двести семьдесят пять. Передайте эти цифры Джонсу.
Предупредите, чтобы масла и бензина хватило на весь путь.
Отпустив мадам Анжело и обратившись к Спольдингу, миссис Файт сказала:
- Пастор Гоббс повенчает нас в небе. Не правда ли, это очень
оригинально? Вся Америка будет говорить об этом. А в Сан-Франциско мы
пересядем на нашу яхту и...
Файт нажала вторую кнопку. Вошла камеристка.
- Мадлен! Скорее пальто и шляпу! Для авто.
Когда Спольдинг немного пришел в себя от неожиданности, мысли его
лихорадочно заработали. Почему Файт согласилась так скоро? Не хитрость ли
это? А почему ей и не быть искренней? Разве Спольдинг не молод, не красив?
И разве он не герой дня? А миссис Файт - Спольдинг хорошо знал об этом -
была в высшей степени тщеславной женщиной. Ее богатство обеспечивало
выполнение всех ее прихотей. И лучшим, самым любимым ее удовольствием было
читать о себе в газетах. Вся Америка должна была знать, как она выглядит в
новом платье, что ей подавали на обед, какие духи она заказала в Париже,
какие кружева в Брюсселе, во сколько обошлась ей новая ванная комната
розового мрамора. Предложение Спольдинга могло очень подойти к ее
тщеславным планам. Согласившись на брак, она может вскоре покинуть его, а
потом рассказать об этом интервьюерам, и вся Америка будет смеяться над
ним, Королем смеха! Как ловко миссис Файт обманула его! Или она может
выйти за него замуж, а потом изобразить себя жертвой насилия. Тоже
сенсация! И снова Спольдинг окажется в смешной роли. Или - чем не
сенсация! - Файт выходит замуж за Короля смеха в небесах. Неделю, месяц
газеты будут пережевывать это событие. Потом она бросит его, разведется с
ним, хотя бы на том основании, что не хочет находиться под вечной угрозой
быть засмеянной до смерти.
Мысли Спольдинга начали путаться. Он готовился к страшной борьбе,
собрал все свои "смехотворные возможности", все силы своих нервов. Он
находился в состоянии напряженной боевой готовности... И вдруг эта
неожиданная разрядка. Эта столь внезапная капитуляция врага превращала его
победу в поражение. Какое потрясение! Что делать, что делать! Нет, черт
возьми, он не согласен! И надо просто бежать!
Спольдинг сделал уже шаг по направлению к двери, но Файт следила за
ним.
- Куда же вы? - Она ловко ухватила его за рукав и посадила в низкое
кресло возле себя. Спольдинг занял это унизительное положение без звука
протеста. Решительно с ним делались что-то неладное. Во всем этом есть
что-то... смешное, ужасно смешное.
- Ха-ха-ха-ха-ха! - вдруг закатился Спольдинг таким заливчатым
смехом, каким мало кто смеялся из его жертв.
- Что с вами? - спросила Файт, с удивлением глядя на Спольдинга.
- Как это?.. - вдруг начал он, почти на каждом слове прерывая себя
смехом. - Как это говорил старик Бергсон? Остроумие часто состоит в том,
чтобы продолжить мысль собеседника до той точки, где она становится
собственной противоположностью, и собеседник сам попадает, так сказать, в
ловушку, поставленную его же собственными словами. Так у нас с вами и
получилось! Вы понимаете?
- Ничего не понимаю, - ответила Файт.
Спольдинг закатился смехом еще более буйным. Затем вдруг перестал
смеяться, как будто в нем что-то оборвалось. Он замолчал и стал серьезным,
даже мрачным.
- Я, увы, понял сразу слишком много. И, поистине, я попал в ловушку,
которую сам поставил. Я до конца понял секрет смешного, и смешного больше
не существует для меня. Для меня нет больше юмора, шуток, острот. Есть
только категории, группы, формулы смешного. Я анализировал, машинизировал
живой смех. И тем самым я убил его. Вот сейчас я смеялся. Но мне удалось и
этот смех анализировать, анатомировать, убить. И я, фабрикант смеха, сам
Пельше, уже никогда в жизни не буду смеяться. А что такое жизнь без шутки,
без смеха? Без него - зачем мне богатство, власть, семья? Я ограбил самого
себя...
- О чем вы болтаете, Спольдинг? Придите наконец в себя! Или вы пьяны?
- с раздражением воскликнула Файт.
Но Спольдинг, опустив голову, сидел неподвижно, как статуя, в мрачной
задумчивости, не отвечая на вопросы, не обращая внимания на окружающих.
Его пришлось отвезти в больницу. Главный врач нашел у Спольдинга душевное
расстройство на почве крайнего истощения нервной системы. "Величайшие
артисты-комики нередко кончают черной меланхолией", - говорил врач. Но его
молодой ассистент, оригинал и любитель парадоксов, уверял, что Спольдинга
убил дух американской машинизации.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 13.09.2004 13:16
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг