пульс. Изменился цвет лица. Он начал дышать. Открыл глаза. А еще через
некоторое время спросил:
- Удалось закрыть камеру?
Вечером два друга, Лавров и Глебов, тихо беседовали.
- Понимаешь, Ваня, - рассказывал Глебов, - у нас здесь в стенах -
камеры, при помощи которых мы берем пробы воды. Мне нужно было взять пробу
из нижнего этажа. Внешнее давление воды там большое. Когда дверка камеры
открылась и вода начала вливаться в особый бак, я заметил, что механические
затворы не действуют. Попытался поднять дверцу руками, чтобы закрыть
отверстие, - не тут-то было. Напрягся из последних сил, меня и схватило.
Едва успел сигнал подать. А вода идет и идет. Уже наполняет помещение, в
котором я нахожусь. Этак все этажи может затопить. У нас в каждом этаже, по
горизонтали, водонепроницаемые перегородки. Думал, уж не закрыть ли их, по
крайней мере один погибну, других бед вода не причинит. Дернул затвор, тоже
не действует. Когда пришли на помощь, я уж почти без памяти от боли был, и
вода стояла у подбородка.
Потом Глебов рассказал о ходе работ по растоплению ледников Гренландии
и о том, как, не ожидая окончания этих работ, советские люди добрались подо
льдом до рудных недр Гренландии.
- Понимаешь, - с увлечением заговорил он на новую тему, -
разрабатывается проект использования энергии движения арктических льдов, их
дрейфа. Как тебе нравится?
Глебов засмеялся молодым смехом, и Лавров попросил его не хохотать.
- Швы разойдутся!
- Ну что там швы! Забудем о них. Понимаешь, какая это силища!
Заметив, что Глебов устал, Лавров перевел беседу на более легкий
предмет. Они стали вспоминать детство.
- Помнишь, как мы брали призы на скутере?
- А наш буер "Самолет"!
- А наш школьный театр! Помнишь, ты играл роль Гамлета? У нашей
Офелии-то, у Жени Стаховой, случился тогда маленький скандал с костюмом.
- Как же, помню!
- А ты не забыл лето, проведенное у моих родителей в Тропине? Во время
экскурсии мы обнаружили тогда залежи каменного угля, - сказал Глебов.
- Да, и наловили раков. Вот где раков-то было! Твой отец их очень
любил. Он жив?
- Живехонек. Что ему сделается, - ответил Глебов, - бодрый старик. Да
он не так еще стар. Всего сто два года. У меня и дед жив.
- Неужели? - удивился Лавров. - Тому-то уж много лет должно быть.
- Да, дед в преклонных годах. Сто тридцать девять лет. На пасеке
работает. Читает без очков. Книгу пишет, какие-то мемуары со странным
названием "Чего у нас нет". На одно жалуется - память ослабевает.
- Уставать стал? И память ослабела? - с интересом спросил Лавров. - Так
это дело поправимое! У меня с собою аппарат. Сто тридцать девять лет... Я
непременно должен его видеть. Если хочешь, я и тебе могу освежить мозги.
- Не надо, Ваня, спасибо, мозги мои свеженькие.
- А все-таки, Митя...
- И память отличная, Ваня. Хоть сейчас мемуары пиши. Да и старик мой
не захочет. Он еще себя старым не считает. Вот у него приятель есть,
Магомет Закиров, тому сто шестьдесят девять лет.
- Сто шестьдесят девять? - повторил Лавров с непонятным Глебову
увлечением.
- Да.
- Ну, как хочешь. Отдохни теперь, Митя, - пробормотал профессор и вышел
из комнаты.
В коридоре Лавров встретился с Ниной. Воспользовавшись беседой Лаврова
с Глебовым, она смогла, наконец, передать в Институт весть о себе и
Лаврове. Сугубов обещал вылететь на Полярный остров и забрать Лаврова с
собой. Но радостная улыбка застыла на ее губах, когда Лавров отрывисто
сообщил:
- Сейчас отправляемся.
* * *
Островитяне тепло проводили Лаврова и Нину. Через двадцать минут
полоса полярных льдов исчезла. Почему же, однако, машина Лаврова летит на
юго-восток? Или он ошибся, давая маршрут пилоту-автомату?
- Мы не сбились с пути, Иван Александрович?
- Нет, все в порядке. Летим куда надо. Я хочу навестить одного
интересного человека. Он живет... на Памире. Не сердитесь, Нина, это
отнимет у вас еще одни сутки. Да ведь у вас, кажется, дома дети не плачут.
Полет должен быть интересным, - утешил он ее с легкой насмешкой, - летим
навстречу весне!
Действительно, при быстром полете на юг время как будто ускорило свой
бег. Давно ли внизу расстилался белый снежный покров! Потом в этом белом
покрове стали появляться, и чем дальше, тем чаще, темные проталины. Затем
вся земля стала черной, с белыми пятнами снежных остатков возле лесов, в
долинах и на северной стороне холмов. Скоро исчезли и эти белые пятна.
Внизу расстилался черный покров, на котором кое-где начали появляться
зеленые пятна; их становилось все больше и больше, и вот все зацвело и
зазеленело - и луга, и поля, и леса. Молодые леса широкими полосами
тянулись с запада на восток, а кое-где с севера на юг. Зелеными стенами
окружали они зеркальную гладь озер и тянулись вдоль берегов серебристых
рек. Дальше полет продолжался над горными хребтами. Нина уснула и
проснулась, когда они уже снижались над аэродромом Солнечного города...
* * *
Пилот-автомат повернул машину к аэродрому. Сугубов посмотрел вниз и
увидел Солнечный город, весь залитый электрическим светом. Среди огромных
круглых зеркал и огромных черных шаров - собирателей солнечных лучей -
виднелись дома с плоскими, посеребренными для отражения солнечных лучей
крышами, окруженные садами, пирамидальными тополями, кипарисами и
виноградниками. Вид кипарисов и виноградников на плоскогорье не удивил
Сугубова; он уже видел чудеса акклиматизации и переделки растений.
Легкий, едва уловимый толчок. Машина коснулась гладкой поверхности
аэродрома.
Сугубов посмотрел на часы.
- Двадцать два пятнадцать, - сказал он. - Не думаю, чтобы Закиров
ложился спать так рано. Возможно, что Лавров и Никитина еще у него, если
догадка Глебова верна...
Подъехал небольшой гелиоэлектромобиль.
- В гостиницу? - спросил шофер.
- Если можно, к товарищу Закирову. Он живет...
- Прошу садиться. Я знаю, где он живет, - перебил Сугубова шофер.
Машина бесшумно, как тень, пробежала огромный аэродром, миновала ряд
домов аэропорта и стала подниматься по великолепной, хорошо освещенной
горной дороге, по сторонам которой росли абрикосовые, персиковые деревья и
кусты цветущих роз. В горах на открытых местах виднелись дома, окруженные
садами, и странные сооружения на высоких башнях в форме ромбов.
- Мощные ветросиловые установки, - сказал шофер. - Комбинация многих
десятков пропеллеров-ветряков на одной раме, которая может поворачиваться
по ветру.
Дорога сделала поворот, и Сугубов увидал внизу горные луга, местами
напоминавшие лужайки, покрытые только что выпавшим снегом.
То были освещенные ярким лунным светом бесчисленные стада тонкорунных
овец, отдыхавших в ночной прохладе. А еще ниже, от гор до горизонта,
тянулась необозримая площадь сплошных культурных земель, хлопковых полей,
виноградников, садов. Блестели выпрямленные русла рек, новых озер и
гидропортов.
Новый поворот, и Сугубов увидел прилепившееся к скале гнездо - дом с
верандой, покрытый вьющимся виноградом. К дому вела каменная лестница.
Недалеко от нее был устроен лифт. Окна и веранда были ярко освещены.
Шофер подъехал к лифту.
- Дом Магомета Закирова.
* * *
Входная дверь дома была открыта. На пороге стоял красивый, загорелый
мальчик. Его черные кудрявые волосы прикрывала тюбетейка. Одет он был в
рубашку, короткие штанишки и сандалии. Тюбетейка и весь костюм мальчика,
казалось, были сделаны из серебристой паутины.
Мальчик смотрел куда-то вверх и кричал:
- Авис! Авис!
Увлеченный этим странным занятием, он не заметил Сугубова.
Вдруг откуда-то камнем свалился сокол и уселся на плечо мальчика.
В тот же момент послышался женский голос:
- Леонид!
Из дома вышла молодая женщина в длинной белой одежде. Ее черные косы
были перевиты жемчужными нитками, лицо поражало красотой.
- Иду! - крикнул мальчик.
Он убежал в дом с соколом на плече, а женщина, увидев Сугубова,
выжидательно остановилась.
- Могу я видеть Магомета Закирова? - спросил Сугубов.- Он еще не спит?
- Нет, он не спит, - певучим, музыкальным голосом ответила молодая
женщина. - Но вам придется подождать. Сейчас его осматривает профессор из
Ленинграда.
- Профессор из Ленинграда? - воскликнул Сугубов. - Его-то мне и надо.
Прошу вас немедленно провести меня к нему. Дело не терпит ни малейшего
отлагательства. Я профессор Сугубов, друг профессора Лаврова.
- Пожалуйста, - спокойно и так же певуче ответила женщина.
Сугубов последовал за ней. Они вошли в комнату со сводчатым потолком,
узкими окнами и нишами. Все свободное пространство возле стен было
заполнено книгами и географическими картами Памира. Прямо против двери в
кресле с высокой спинкой сидел высохший старичок в бухарском халате и в
тюбетейке на совершенно облысевшей голове. Его бритое лицо со старчески
обострившимися линиями напоминало маску Вольтера работы скульптора Гудона.
Его запавшие, но еще живые глаза выражали недоумение, на губах застыла
улыбка. Старик поворачивал голову то направо, то налево. За креслом, на
полу лежал аппарат Лаврова для электризации мозга. Возле Закирова стоял
взбешенный Лавров, по другую сторону кресла - побледневшая Нина.
- Это снова ваши проделки! - почти кричал Лавров, обращаясь к Нине. - Я
вас взял в помощницы не для того, чтобы вы мешали мне работать.
Нина заметила в дверях молодую женщину и Сугубова, вскрикнула и
бросилась к ним навстречу, как бы ища защиты. Лицо ее сразу порозовело. Она
быстро шепнула на ухо Сугубову:
- Я испортила аппарат, чтобы Лавров не смог произвести опыта.
- И хорошо сделали, - вслух сказал Сугубов.
Он решительно шагнул к Лаврову, который недружелюбно смотрел на
незваного гостя.
- Товарищ Закиров...- Сугубов поклонился старику. - Простите, что
побеспокоил вас...
- Пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста! - Старик закивал головой, как
китайская статуэтка, и все лицо его расплылось в улыбке. - Мой дом - ваш
дом...
- У меня совершенно неотложное дело к Ивану Александровичу Лаврову.
- Пожалуйста! Пожалуйста! - вновь закивал головой Закиров. - Значит,
лечение на сегодня откладывается? - спросил он и, обратившись к Сугубову,
продолжал: - У меня с памятью что-то неладно. Обедал я сегодня или не
обедал?
* * *
Полная луна осветила ледники. Внизу горел огнями Солнечный город. Из
городского сада доносилась музыка.
- Нет, нет и нет! - волновался Лавров. - Глупости и чепуха. Я
совершенно здоров.
- Но поймите, Иван Александрович, - убеждал его Сугубов. - Вы сами
врач...
- О, я понимаю. Я все понимаю! - воскликнул Лавров.- Вижу вас
насквозь. Вы просто завидуете мне!
При этих словах Сугубов выпрямился, лицо его нахмурилось, но он тотчас
сдержал себя и добродушно улыбнулся. Это, по-видимому, еще более рассердило
Лаврова.
- Да, да. Вы только прикидываетесь моим другом. Вы и ваша сообщница
Нина, которая шпионит за мною и срывает мою работу, хотите
скомпрометировать мой новый метод лечения.
Но чем больше горячился Лавров, чем больше говорил он обидных,
оскорбительных слов, тем спокойнее становился Сугубов. Его движения стали
скупыми, сдержанными, он даже понизил голос, когда обратился к Лаврову:
- Опомнитесь, Иван Александрович. В нашей стране в наше время кто же
руководствуется низкими личными мотивами?
- Атавизм всегда возможен. Выродки могут быть и в наше время.
- Я прощаю вам ваши слова, - ответил Сугубов, - потому что вы жертва
опасного эксперимента над самим собою и, безусловно, нуждаетесь в лечении.
Ничего, кроме добра, мы не желаем вам, поймите это наконец.
- Лицемерие! Вы не остановитесь и перед тем, чтобы обвинить меня в
умышленном убийстве Суркова. Вы, наверное, уже состряпали соответствующее
медицинское заключение в компании с врачами вашей школы. Между нами все
кончено!
Дрожа от негодования, Лавров поднялся и направился в кабинет Закирова.
Закиров открыл глаза, услышав шаги.
- Прощайте, товарищ Закиров! - громко сказал Лавров. - К сожалению, я
не могу восстановить вашу память в настоящее время. Люди препятствуют
этому. Они умышленно испортили аппарат.
Лавров многозначительно посмотрел на Сугубова и Нину.
Закиров растерянно пожаловался:
- Но как же так? Я не могу жить без памяти! Я беспрерывно задаю
вопросы окружающим все об одном и том же и очень им надоедаю. Почему вы не
хотите вернуть мне память, профессор?
- Потому, что аппарат профессора Лаврова - средство новое и еще
опасное, - спокойно сказал Сугубов.
- Опасное! И это говорите - вы! - воскликнул Лавров. - Ворвались сюда
непрошеным гостем, помешали мне лечить товарища Закирова... Довольно!
Лавров решительными шагами вышел в смежную комнату, где помещались
радиотелефонные аппараты. Вскоре послышался его возбужденный голос:
- Аэродром! Дежурного! Алло, говорит профессор Лавров. Немедленно
приготовьте мою машину к полету. Невозможно? Почему невозможно? Механизм
поврежден? Необходим ремонт? Сколько это займет времени? Не ранее
завтрашнего утра? Но это никуда не годится! Мне необходимо немедленно
лететь в Ленинград. В таком случае дайте мне другую индивидуальную машину.
Нет? А когда вылетают пассажирские аэропланы? А скорый воздушный поезд на
Ленинград? В шесть часов десять минут утра? Но это же безобразие!
Немыслимая вещь! А! Это... Я понимаю, что это все значит!
Голос Лаврова замолк, и через несколько секунд он как буря ворвался в
кабинет Закирова. Потрясая кулаками, он кричал, обращаясь к Сугубову и
Нине:
- Это вы! Ваши интриги! Заговор! Безжалостные, бессердечные, жестокие
люди! Я ненавижу вас!
Казалось, он бросится на спокойно стоящего Сугубова, но внезапно
наступила реакция.
- Что я сделал вам? - воскликнул он голосом, полным тоски и отчаяния. -
За что вы мучаете меня?.. - Он бессильно опустился на оттоманку, закрыл лицо
руками и залепетал, как обиженный ребенок: - За что? За что?..
Нина подбежала к Лаврову, опустилась на ковер, схватила его руку и
заговорила горячо и искренне:
- Милый Иван Александрович, успокойтесь! Поверьте, что мы вас очень,
очень любим и...
Но он грубо оттолкнул ее:
- Уйдите! Уйдите! Не прикасайтесь ко мне! Оставьте меня в покое.
Смущенная, опечаленная, Нина отошла от Лаврова. Ее попытку повторила
молодая женщина, встречавшая Сугубова. Она села возле Лаврова и погладила
его по голове. Было что-то успокоительное и убедительное в простых словах,
в ее ласковых жестах и мелодичном голосе. Лавров не отталкивал ее.
Судорожные рыдания утихли и перешли в глубокие вздохи, которые также
постепенно затихли.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг