улыбающийся Лавров.
При появлении Нины он поднялся с кресла и, подойдя к ней, сказал:
- Товарищ Никитина, позвольте вам напомнить о вашем первом появлении в
этом кабинете. Тогда, помните, вы колебались, с кем вам работать, со мною
или с Леонтием Самойловичем. И мы решили: будете работать попеременно у
профессора Сугубова и у меня. Вместо одной пятидневки вы непрерывно
проработали у профессора Сугубова более двух месяцев. Но не пора ли вам
поработать и у меня?
В этот момент Никитина почти ненавидела Лаврова: нетактично! Неужели
старик не понимает, что она уже сделала выбор? Как бы отвечая на ее мысли,
Лавров улыбнулся.
- Насильно мил не будешь, и я не напоминал бы вам о нашем договоре,
если бы не одно обстоятельство. Мой лаборант, моя правая рука, уехал в
длительную командировку, и вся моя работа стала. Вот тут-то я и вспомнил о
вас. Ну, думаю, и вы сама и профессор Сугубов, конечно, не откажете мне в
товарищеской услуге...
Вот как поставил вопрос этот хитрый Лавров! И возразить нечего... Нина
в последней надежде обратила умоляющий взгляд на Сугубова. Но форма
просьбы, видимо, и его обезоружила...
И вот сегодня Нина должна начать работать с Лавровым. Она сердито бьет
ногой по кровати, нехотя встает и направляется в ванную. Гидроэлектромассаж
изгоняет дурное настроение. Вчерашняя сцена в кабинете уже не кажется ей
столь неприятной.
* * *
- А где же профессор Лавров? - спросила Никитина, обводя глазами
кабинет.
Из-за бюро в углу кабинета выглянула женщина.
- Товарищ Никитина? - спросила она. - Профессор Лавров пошел в
лабораторию регенерации. Он просил вас разыскать его, как только вы
придете.
Никитина кивнула головой и вышла из кабинета.
Направо и налево по коридору - двери, двери без конца... Но сколько же
у него лабораторий! У Сугубова только одна - химическая, и в ней
производятся самые разнообразные анализы. "Моя лаборатория - весь
Ленинград", - говорит Сугубов.
"Лаборатория КВ", "Лаборатория УКВ", "Лаборатория...",
"Лаборатория..." - читала Нина надписи на дверях. А вот, наконец, и
"Лаборатория регенерации".
- Можно войти? - спрашивает Нина в микрофон у двери и слышит в ответ:
- Нельзя.
- Но мне нужно видеть профессора Лаврова.
- Профессора Лаврова срочно вызвали в рентгеновский кабинет.
Нина досадливо пожала плечами. Встречная санитарка указала ей, как
пройти в рентгеновский кабинет. Оказывается, их несколько десятков, но
главный находится в подвальном помещении. Никитина решила пойти в главный
кабинет.
Не без труда разыскала она в лабиринте широких коридоров и залов
подвального этажа огромную стальную дверь. Над ней ярко-красным светом
горели зловещие слова:
НЕ ВХОДИТЬ! ВКЛЮЧЕНО 3.000.000 ВОЛЬТ!
На вопрос, в кабинете ли профессор Лавров, Нина получила ответ:
- Да, он здесь и просит вас подождать. Аппарат будет скоро выключен.
Через три минуты красные буквы погасли, и тяжелая стальная дверь
открылась.
Лавров сидел в кресле перед высокой стеной, не доходящей до потолка.
Эта толстая стена из бетона и свинца должна предохранять врача от действия
чудовищного аппарата. Над стеной поднимается перископ.
- Вы еще не видали эдакой тяжелой артиллерии? Не хотите ли заглянуть в
перископ? - предложил Лавров Нине.
Никитина посмотрела и увидела: такой же пустой зал, посредине -
сложный аппарат с огромной двенадцатиметровой стеклянной лампой. Больного
не видно. Вероятно, он уже увезен автоматической вагонеткой...
- Ну, вы еще насмотритесь на все это, Нина. Идем в лабораторию!
* * *
Лаборатория регенерации несколько напоминала магазин живой природы. На
высоком столе у одной из стен в несколько этажей были установлены
аквариумы, террариумы, клетки с птицами и белыми мышами. За стеклами
виднелись морские звезды, гидры, лягушки, дождевые черви, раки, пауки,
ящерицы, полипы. У многих ящериц были двойные и тройные хвосты. У лягушек
раздвоенные ноги, у аксолотля пятая нога на спине - результат действия
регенеративных сил...
На столе, расположенном посреди комнаты, заведующий лабораторией Марин
с ассистентом, рыжеволосой девушкой, производили какую-то сложную операцию
на спине аксолотля. На длинном столе возле другой стены - стеклянная
посуда, приборы химической лаборатории. В углу шкаф с химикалиями.
Осмотрев лабораторию, Нина с недоумением обратилась к Марину:
- Я не совсем понимаю, какое отношение имеет изучение регенерации к
проблеме старости...
- Косвенное, - коротко ответил Марин.
- Знакомитесь с нашим хозяйством? - обратился к Никитиной Лавров.
- У вас много помощников? - ответила Нина вопросом на вопрос.
- У них у всех своя работа. А мне нужна такая помощница, которая
ходила бы за мной, как нянька. Работа найдется, не беспокойтесь. Разве
этого мало? О, если бы можно было работать дни и ночи! Но... голова
начинает уставать. - Он похлопал по своему высокому лбу. - Работы бесконечно
много. Вы сами знаете, что, несмотря на все успехи, медицина страшно
отстала от общего прогресса страны. Медицина в неоплатном долгу у народа. И
каждый недожитый день каждого гражданина СССР увеличивает этот долг.
И Лавров с горячностью стал доказывать, что неизлечимых болезней нет.
Дело лишь в том, что медицина еще не нашла средств для излечения этих
болезней.
- Но мы найдем эти средства, обязательно найдем!
Никитина внимательно слушала Лаврова. Перед ней был как будто
совершенно другой человек. Ее поразили не слова ученого - нет, она и сама
не раз об этом думала. Ее поразила глубокая убежденность Лаврова. Так вот
какой огонь пылал под холодным пеплом старости!
- Я вовсе не хочу преуменьшать достижения нашей медицины, они велики.
Именно благодаря им с каждым годом все больше граждан доживает до старости.
Не в этом дело. Дело в том, что в большинстве случаев старость и является
самой страшной и неизлечимой болезнью. Вы знаете, что именно здесь я
расхожусь с профессором Сугубовым. В самом деле, даже и при самых
благоприятных условиях, какие у нас сейчас имеются, предел человеческой
жизни - семьдесят - семьдесят пять лет. А теория говорит, что жить мы
должны сто двадцать - сто пятьдесят лет и при этом почти до конца дней
своих быть бодрыми, здоровыми, работоспособными, обладать светлым умом и
твердой памятью. Откуда же появляется эта "собачья старость", с ее
специфической дряхлостью, старческим слабоумием?.. В чем тут корень зла?
Может быть, капитализм и предшествующие ему эпохи испортили гены людей,
создали вредные мутации? Как бы то ни было и что бы ни утверждал профессор
Сугубов, стариков одолевает склероз, лейкоциты размножаются и поедают
благородные ткани, всяческие отбросы, "шлаки" организма постепенно засоряют
его, размножаются вредоносные бактерии, работа желез разлаживается, а
неразрывно с этим и весь организм расшатывается. Вот что делает нашу
старость патологической, болезненной, вот что отравляет наши последние дни!
Теперь, надеюсь, вам понятна моя "школа", линия моих работ? Я веду активную
борьбу с патологическими явлениями старости: со "шлаками", лейкоцитами,
бактериями. Я стремлюсь достигнуть "великого очищения" старческого
организма от всех вредоносных факторов, а тем самым продления счастливых
дней наших соотечественников... Ну-с, а теперь скажите, следует мне в этом
помочь? - заключил Лавров, и добрая, лукавая улыбка заиграла на его губах.
Работа у Лаврова захватила Никитину.
Ей действительно приходилось неотступно ходить за Лавровым. Она
записывала в блокнот указания профессора многочисленным научным
сотрудникам, новые мысли, которые рождались у него во время работы,
проверяла исполнение работ. Затем отправлялась в лабораторию ультракоротких
волн или в главный рентгеновский кабинет и помогала Лаврову производить
опыты. Для каждого класса и вида бактерий, живущих в организме, он старался
подобрать такой вид лучистой энергии, который убивал бы только эти
определенные бактерии и был совершенно безвреден для других, а также и для
клеток организма. Работа чрезвычайно тонкая и сложная!
Опыты производились исключительно над животными.
Нина была хорошо осведомлена почти обо всех работах своего патрона.
Только в лаборатории Z и W Лавров никогда не заходил вместе с ней. Однажды
Нина поинтересовалась, что помещается в этих лабораториях.
- Много будете знать - скоро состаритесь, - отшутился Лавров. Но
неожиданно сам открыл перед Ниной дверь лаборатории Z: - Входите!
Темно...
Щелкнул выключатель, вспыхнул свет под потолком, и Нина увидала
комнату, напоминающую купол обсерватории. Стены, постепенно переходившие в
круглый потолок, были сплошь покрыты свинцовыми листами, так же как и
дверь. Окна отсутствовали. Пол из блестящей, немного эластичной при нажиме
ногой массы.
Лавров прикрыл дверь. Щелкнула задвижка, и сверху до полу опустилась
мелкая металлическая сетка.
- Прислушайтесь: здесь тише, чем в знаменитой павловской "Башне
молчания". Сюда не долетает ни один звук. И ни один ток, ни одно
электроколебание не могут проникнуть из внешнего мира. Сюда нет доступа
даже космическим лучам.
Нина слушала и смотрела с огромным вниманием. Вот она, та научная
романтика, о которой она мечтала еще на школьной скамье!.. А Лавров тем
временем бесшумно ходил по комнате и знакомил девушку с новой для нее
обстановкой и приборами.
Посреди комнаты стоит глубокое кожаное кресло с очень отлогой спинкой.
Перед креслом на уровне головы висит маленькая лампочка рубинового стекла.
Над головой, впереди, сбоку и сзади, нечто вроде купола из металлических
прутьев.
- Радиоантенна, - пояснил Лавров.
От антенны идут провода к аппарату, установленному на высоком столике
позади кресла.
- Приемник. Настраивается на длину волны от ноль одной до пяти метров.
Электромагнитные волны, излучаемые мозгом испытуемого, воспринимаются
антенной и передаются в детектор приемника. Здесь они настолько
усиливаются, что могут уже воздействовать на механические части аппарата:
вот осциллограф - прибор, записывающий кривую колебаний; вот
высокочувствительный панцирный гальванометр, а вот аппарат,
трансформирующий электроколебания в звуковые колебания.
Теперь осмотрите место экспериментатора. Оно, как видите, находится за
аппаратом и представляет собою металлическую сетку или клетку. В эту клетку
я сажусь сам... Чего не сделаешь для науки! Клетка заземлена.
Следовательно, волны, излучаемые моим собственным мозгом, не могут достичь
антенны и смешаться с волнами мозга испытуемого. Волны моего мозга,
достигнув металлической сетки, уходят в землю... Итак, я вхожу в клетку,
закрываю дверь, сажусь на этот стул перед этим небольшим столиком. Аппараты
на столе соединены с приемником проводами. Вот радионаушники. Я надеваю их
во время опыта себе на голову. А эти циферблаты дают характеристику
излучаемой волны: длину, ампераж, вольтаж и прочее.
- Ну, а теперь не хотите ли сесть, или, вернее, прилечь, на это
кресло? Не бойтесь, это не электрический стул.
- Я нисколько не боюсь и охотно подвергну себя опыту, - ответила Нина и
сейчас же уселась в кресло, откинувшись на отлогую спинку.
- Вот так! Свободнее! - поощрял Лавров, окидывая девушку таким
взглядом, как будто собирался ее фотографировать. Затем он подошел к двери,
выключил лампу под потолком и зажег маленькую лампочку, висящую перед
креслом. Комната стала похожа на лабораторию фотографа.
- Красный свет больше всего способствует сосредоточенности, а она
необходима в нашем опыте. - Лавров еще раз испытующе осмотрел Нину и затем
прошел к своему месту. Захлопнулась железная дверь клетки, щелкнул
выключатель...
Нина смотрела на рубиновый огонек, и ее клонило ко сну.
- Полное спокойствие чувств, мыслей и тела, - как будто из-за стены
послышался голос Лаврова, - ослабьте все ваши мышцы. Никакого напряжения.
Так...
Голос Лаврова умолк. Тишина невероятная, сверхъестественная... Нине
становится даже жутко. Уж не гипноз ли это?
- То-то молодость! - вновь слышит она голос ученого. - Волна-то какая!
Стрелку прибора вон куда метнуло! Но и мы, старики, еще не сдаемся!..
Снова пауза.
- Теперь сложите в уме двадцать девять и восемьдесят восемь...
Перемножьте шестнадцать на тридцать семь... Что-о? Еще не сосчитали? Вот
так штука!
- Что же делать... - оправдывается Нина. - Говорят, великий математик
Пуанкаре и тот путался в устном счете.
- Ну хорошо, оставьте счет. Займемся другим. Вспомните какой-нибудь
страшный случай из вашей жизни.
- Страшный? Кажется, ничего страшного не было. Вот разве во время
одного полета ночью, когда мы потеряли ориентировку и наш аппарат задел
летящий дирижабль... Вы знаете эту конструкцию, каждая кают-кабина
автоматически "проваливается", затем у нее выбрасываются крылья, и она
планирует. Так вот, когда я "провалилась", а затем наша каюта,
превратившаяся в планер, задела другой такой же планер и мы начали
кувыркаться вниз друг через друга, тогда... тогда, помнится, действительно
было страшно. Но ведь это длилось секунды, пока не раскрылся запасной
парашют.
- Ну, вот вы и постарайтесь так ярко представить эту жуткую картину,
чтобы сердце усиленно забилось.
Снова пауза.
- Фу! Кажется, я достаточно напугала себя! - воскликнула Нина.
- Отлично, отлично!
Лавров вышел из клетки, зажег лампу под потолком, вынул из аппарата
узкую длинную ленту - цереброрадиограмму - и показал ее Нине.
- Видите, какая ровная ниточка? Ваш мозг спокоен. И вот "узелки":
амплитуда колебаний увеличилась. Это вы счетом занимались... А вот здесь
снова тонкая линия и - внезапный размах! Рисунок кривой напоминает воронку.
Это вы с поднебесных высот падали. Ну, вот и весь опыт...- Лавров
задумался, затем решительно встряхнул головой, как бы отгоняя непрошеные
мысли, и сказал: - Идем дальше.
Они вышли в коридор. Возле двери лаборатории W Лавров приостановился,
протянул было руку, но тотчас же быстро отошел от двери. и зашагал дальше.
Лавров посмотрел на большие часы, висевшие в коридоре, приостановился,
как-то странно взглянул на Никитину, немного подумал и, наконец, сказал:
- Вот что, Нина. Сейчас я спешу на заседание ученого совета, а мне
нужно поговорить с вами по очень серьезному делу. Не зайдете ли вы ко мне
запросто на квартиру? Часов в восемь. Кстати, познакомитесь с моей семьей,
с ребятами.
Нина была несколько удивлена этим приглашением, но охотно приняла его.
* * *
Был туманный осенний вечер. Но Нина не боялась простуды и ехала в
открытом электротакси рядом с шофером, плотным мужчиной средних лет.
Новый проспект был ярко освещен, но фонарей нигде не было видно.
Мягким голубоватым светом светились фасады зданий с колоннами и статуями,
отчего они казались воздушными, словно сотканными из световых лучей.
Светились колонны портиков между зданиями. Большие площади освещались одним
"солнцем" в несколько миллионов свечей. "Солнце" висело в центре двух
перекрещивающихся дуг так высоко, что не беспокоило глаз. А в такие
туманные дни, как сегодня, площади освещались очень эффектно и необычайно:
"солнце" не горело над головой, но зато весь воздух, наполненный туманом,
светился зеленовато-лиловым светом, как газонаполненная трубка. Дело в том,
что на самой земле между клумбами были установлены электрические дуговые
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг