Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
освещение   ничем   не  отличалось  от  солнечного.  Прекрасная  вентиляция,
водопровод,  отопление,  канализация  с  необычной  проводкой труб - все это
доставило  строителям  немало  хлопот.  Зато  счастливые  обитатели  квартир
чувствовали  себя  в  центре  города   как  на  даче:  принимали солнечные и
воздушные  ванны  или  же,  сидя  в  плетеных креслах где-нибудь под вишней,
грушей  или  яблоней,  пили  чай с вареньем из ягод, собранных в собственных
садах...
     - Не  угодишь человеку, - отозвался  Сугубов. -  Вы говорили, что у вас
прекрасная  квартира?  Так  нет,  дай  лучше!  За  чем  же  дело  стало?  На
Пулковском  проспекте  закладываются две новые пирамиды. Подайте заявку, и к
ноябрю ваше желание исполнится. Буду у вас на новоселье.
     Открылся  гранитный  берег  Невы,  обсаженный  соснами. По реке вверх и
вниз сновали голубые "автобусы" речного транспорта.
     Сугубов  и  Нина  подъезжали  к новому мосту. Как и все другие, он имел
перекрытие  в  виде  цельного  полуцилиндра  из  пластмассы,  прозрачного  и
прочного.
     При  въезде  на  мост  Сугубов  задержал ход машины, а Никитина немного
нагнула  голову,  как  будто желая уберечь ее от невидимого препятствия. И в
самом  деле,  в  тот  же  момент она почувствовала на руках, голове, плечах,
спине  легкий  тепловой удар, подобный удару струй теплой воды из душа. Удар
повторился трижды.
     Они   проезжали   воздушные   завесы,   предупреждавшие   возникновение
сквозняка  на  мосту.  Воздух  падал  под  значительным давлением, и поэтому
невидимая  завеса  обладала  заметной упругостью. Приходилось даже несколько
сдерживать ход машины при въезде на мост.
     - На таком  мосту, - сказал  Сугубов, -  простуды  не схватишь. Тепло и
ниоткуда  не  дует, воздух свежий и чистый. Кажется, мелочь, но и эта мелочь
на  какую-то  долю  процента  увеличивает  среднюю  продолжительность  жизни
ленинградца. Погодите, мы еще и не то... - Сугубов не кончил фразы, въехав в
полосу воздушных завес на другом конце моста.
     За   мостом  начинался  рабочий  город  завода  "Синтез":  жилые  дома,
магазины,  школы, библиотеки, кино, театры, в том числе большой телевизорный
театр, передающий постановки академических театров Москвы и Ленинграда.
     Но  вот квартал жилых домов кончился, и автомобиль, продолжая двигаться
по  той  же  прекрасной  дороге,  въехал  в  настоящий дремучий лес. Повеяло
свежестью  и  смешанным  запахом  мха,  папоротника,  сосны  и ели. Щебетали
лесные  птицы. Возле самой дороги на стволах деревьев усердно стучали дятлы,
и белки прыгали с ветки на ветку.
     Несколько  лет тому назад лес был посажен как защитная зона, отделяющая
жилой  рабочий  город  от  заводов  с  его  дымными  трубами.  Теперь  трубы
перестали дымить, а лес стал местом прогулок.
     Но   вот   и  конец  леса.  Открылось  широкое  поле,  покрытое  густой
золотистой  пшеницей.  За нивой виднелась ажурная железная решетка, за нею -
купы деревьев, а над ними - стеклянные громады завода "Синтез".
     Когда  Сугубов  вошел  в  цех,  в котором работала больная Пронина, его
встретили   инженер  и  представители  рабочкома.  Вскоре  сюда  же  подошли
секретарь  партийного  комитета  и заведующий охраной труда. Сугубов был для
них не только суровым критиком, но и добрым советником.
     - Опять по нашу душу, Леонтий Самойлович? - спросил инженер.
     - Что  поделаешь!  - засмеялся  Сугубов. -  За  вами  следи  да  следи!
Производство ваше сложное. Тут и ацетон, и бензин, и сернистый ангидрид...
     - Помилуйте, Леонтий  Самойлович, - вступил заведующий охраной труда, -
не  вы  ли  сами  раз  двадцать  вымывали  и прочищали наш воздух! У нас тут
фильтры,  циклоны,  вентиляторы...  Да  вы  понюхайте, пожалуйста! Разве тут
пахнет чем! Не цех, а курорт...
     Все рассмеялись.
     Сугубов  сам не без удовольствия окинул взглядом огромный цех и глубоко
вдохнул  чистейший  воздух.  Да,  это был его идеал: рабочий у станка должен
дышать  таким  же  чистым  воздухом,  каким  дышит горный пастух или рыбак в
море.
     Никитина  с  интересом  рассматривала цех, огромный, как зал столичного
вокзала.  Сложные  агрегаты,  перегонные кубы, змеевики, метальные машины...
Блестящий  паркетный  пол, зеленые кустарники и целые деревья у стен. Только
не   цветы!   Сугубов   был  против  цветов:  их  аромат  мог  замаскировать
проникновение вредных газов.
     Но   больше  всего  заинтересовали  Никитину  свет,  тишина  и  воздух.
Слепящие  и  прямые  солнечные лучи сюда не допускались - только рассеянные.
Когда    солнце    заходило    за    тучу    или   садилось   за   горизонт,
контролеры-фотоэлементы   включали  дополнительное  искусственное  освещение
ровно    столько,   чтобы   поддержать   силу   света   на   одном   уровне.
Звукопоглотители уничтожали все производственные шумы.
     Профессор Сугубов недоверчиво бросил:
     - Нос  наш  -  плохой  контролер.  Вредные  вещества  могут  и не иметь
ощутимого  запаха. Ведь это факт, что ваша работница, товарищ Пронина, лежит
в  моей  клинике.  Очень  похоже,  что  ее  легкие  пострадали  от какого-то
отравляющего вещества.
     Председатель  рабочкома  был явно смущен. После некоторого колебания он
решительно заявил:
     - А,  пожалуй,  вы  правы,  Леонтий Самойлович. Подруга Прониной - Лиза
Серова - тоже заболела и жалуется на легкие...
     - Вот  видите!  - воскликнул  Сугубов. -  Товарищ Никитина, возьмите-ка
пробу воздуха!
     Никитина  надломила  тонкий  кончик запаянной стеклянной трубки, воздух
цеха вошел в сосуд, и трубку снова запаяли.
     - Я  был у Серовой, - сообщил секретарь парткома. - Ее квартира рядом с
квартирой  Прониной.  Вот  я  и  думаю: нет ли какой вредности, каких-нибудь
ядовитых  газов  в  доме,  где  живут  обе подруги? Ведь у нас в цехе других
случаев заболеваний не было.
     - Обследуем и дом и квартиру, - сказал Сугубов. - Но только откуда быть
вредным газам в квартире? О других заболеваниях не слышно?
     Сугубов   прошел   по   цехам   завода,   проверил   работу   фильтров,
вентиляторов,   дал   несколько   указаний   заведующему  охраной  труда  и,
попрощавшись,  вышел  с  завода.  Никитина  за это время взяла еще несколько
проб воздуха.
     По  приезде  в  ВИЭМ  Никитина  тут  же  отдала  первую пробу воздуха в
лабораторию  для анализа. Затем вместе с Сугубовым направилась в палату, где
лежала  Пронина. Сугубов учинил Прониной форменный допрос, но та по-прежнему
упрямо твердила, что не знает причины своего заболевания.
     - Ваши легкие  отравлены  каким-то ядовитым газом, - сердито сказал ей,
наконец, профессор. - Пока не узнаю каким, не могу лечить. Придется выписать
вас из больницы.
     Тут  Пронина  не выдержала и рассказала совершенно неожиданную историю.
У  подруги  ее,  Лизы  Серовой,  есть  жених,  молодой химик завода "Синтез"
Рябинин.  Живет  он в одном доме с ними. Рябинин любит химию, устроил у себя
в  квартире  домашнюю лабораторию и проделывает там разные опыты. Недавно он
объявил   Серовой   и  Прониной,  что  изобрел  необычайный  газ,  и  притом
совершенно  безвредный...  На  себе  проверил!  "Понимаете,  человек  грезит
наяву!  Никакое  кино  не доставит столько удовольствия, как этот безвредный
наркоз".  И Рябинин тут же пригласил подруг к себе на сеанс. Все шло хорошо.
Но  тут под влиянием наркоза Серова замахала руками - ей показалось, что она
летает, - задела и разбила баллончик с каким-то другим газом. С каким именно
газом,  Пронина  не  знает. Рябинин тоже пострадал, но меньше. Обо всем этом
они  с Серовой решили не говорить, боясь навлечь на Рябинина неприятности, -
жених ведь...
     И Пронина заплакала: обидно стало, что пришлось выдать тайну друзей.
     Никогда еще Никитина не видела Сугубова таким взбешенным.
     - Скажите-ка  мне адрес этого вашего жениха... Да не плачьте вы, ничего
с ним не будет! Его можно застать дома? Едемте, Никитина!
     Подошел лаборант и подал бумажку.
     - Анализ воздуха.
     Сугубов наскоро просмотрел анализ.
     - Азот,  кислота,  аргон,  двуокись углерода, вот... 0,01 - даже меньше
средней  нормы...  Водород,  неон,  криптон,  гелий,  озон,  ксенон... Все в
порядке.

                                   * * *

     В  этот  день  Никитина возвращалась домой в аэробусе. Она сидела возле
окна  и задумчиво смотрела на лучи проспектов и каналы новых районов города.
Когда-то  мелководные  речки:  Черная,  Волковка,  Пулковка, Большая и Малая
Кировка,  Дудергофка,  Красинька  и  другие  - были соединены друг с другом,
наполнены  водой  из Невы, закованы в гранит и превращены в новые каналы, по
которым сновали бесчисленные суда водного транспорта.
     День медленно угасал.
     "Какой интересный, содержательный день!" - думала Нина.
     И  как  хорошо,  что  она  работает  с Сугубовым! Широчайший охват тем,
внимание,  чуткость  к  человеку...  Взять  хотя бы Пронину. После признания
девушки  выяснилось,  что  причина  ее  болезни  - "частный случай", который
никак  не  может  повлиять  на "продолжительность жизни ленинградца". Тем не
менее  Сугубов  не  поручил этого дела никому другому и не успокоился до тех
пор,  пока  сам  не  расследовал  его до конца. Да, он любит и жалеет людей,
хотя  умеет  и  бранить  их.  Неудачливый изобретатель "психического кино на
дому"  Рябинин,  вероятно,  до  конца своих дней не забудет той головомойки,
которую  закатил  ему  Сугубов.  Зато  легкие  Прониной,  Серовой  и  самого
Рябинина  будут излечены в кратчайший срок... Замечательный человек Сугубов!
Он  умеет совместить борьбу за продолжение жизни всех ленинградцев с борьбою
за  сохранение  и продление жизни каждого человека в отдельности. Зайцев был
прав,  рекомендуя  работать  с Сугубовым. У него действительно можно многому
научиться. Она останется работать у него.
     Аэробус  опустился  по  вертикали  и плавно, без толчка, сел на плоскую
крышу большого здания.
     Открылись  двери, автоматически выдвинулись лесенки. Пассажиры вышли из
вагона.  В  двери  с  противоположной  стороны  уже входили новые пассажиры.
Спустя  минуту  все лесенки снова были убраны, двери захлопнулись, и аэробус
бесшумно поднялся вверх.
     Никитина  спешила  к  своему  дому  по  легкому  и  узкому  пешеходному
мостику,  переброшенному  через дорогу на высоте второго этажа. Лифт спустил
ее  с  мостика  возле  самого  дома,  другой  лифт  поднял  на пятый этаж, в
коридор,  широкий  и длинный. Вот и дверь ее квартиры. Она не заперта: кражи
давно отошли в область преданий.
     Во  внутреннем стенном ящике возле двери Нина нашла ужин, заказанный ею
в  "Гастрономе",  взяла горячей воды, которая всегда была наготове в чистой,
как  лаборатория,  кафельной кухне, заварила чай и принялась ужинать в своей
уютной  столовой.  Рядом  -  рабочий  кабинет с удобным письменным столом из
черного   дуба,   с  мебелью,  обитой  коричневой  кожей.  Тут  же  в  шести
вместительных  шкафах  помещалась  библиотека девушки. Пол был устлан мягким
ковром.  Стены оклеены легко моющимися обоями темно-коричневого цвета. Стены
спальни,  наоборот,  были  светлые, почти белые, с серебристым узором, яркий
свет  заливал все уголки спальни. Посреди комнаты на ковре - синяя кровать с
белоснежной  постелью,  в  углу  - туалетный столик с зеркалом в синей раме,
возле  кровати - два легких синих стула. Последняя небольшая комната служила
то  комнатой  для приезжающих - здесь стояли два дивана, то лабораторией - в
нескольких  стенных ящичках помещались химикалии, микроскоп, инструменты для
биологических  опытов,  то  просто "рабочей комнатой". Ящики помещавшегося в
углу   простого   стола  были  наполнены  разными  столярными  и  слесарными
инструментами  и материалами. Нина в шутку называла иногда эту комнату еще и
"зимним  садом".  Возле  окна  на  столе находился японский карликовый сад с
толстыми  деревьями  двухсотлетнего  возраста,  но  всего  двадцати-тридцати
сантиметров высоты.
     ...С  ужином  кончено. Остатки отправлены в мусоропоглотительную трубу.
Руки  вымыты.  В кондиционной установке повернута ручка, чтобы усилить обмен
воздуха  и  проветрить  комнату  после  ужина,  телефон  включен. И в тот же
момент  Никитина  слышит  голос  Зайцева.  Она может разговаривать с ним, не
беря  в  руку телефонной трубки и продолжая спокойно сидеть в мягком кресле:
репродуктор  и  микрофонная установка на столе хорошо переносят звуки в ту и
другую сторону.
     - Нина! Я говорил с тобой, но ты не отзывалась.
     - Аппарат  был выключен. Не люблю разговаривать с цыплячьим крылышком в
руке.
     - Скажи  мне,  чем  кончилось  ваше расследование по делу об отравлении
Прониной?  И  какому  наказанию  подвергнут  преступник?  Наверно, добрейший
Леонтий Самойлович у этого Рябинина все колбы перебил?
     - И колбы  и  ребра, -  смеясь,  ответила Нина и рассказала о поездке к
Рябинину.
     - А  каково  твое  решение:  попробуешь  еще  поработать с Лавровым или
останешься с Сугубовым?
     - К Лаврову мне теперь переходить незачем. Остаюсь у Сугубова.
     - Очень  рад...  Сегодня вечером никуда не идешь? Нет? Ну, до свиданья!
- И голос Зайцева умолк.
     Нина  поднялась,  прошла  в  кабинет,  села  за стол и раскрыла толстую
книгу.  Многочисленные микроскопические фотоснимки вдоль широких полей книги
поясняли  почти  каждую строчку. Пристроив аппарат, проецирующий эти рисунки
в  увеличенном  виде  на  небольшом  настольном экране, девушка углубилась в
занятия.  В  движении,  в  красках  видела  она  на  экране  и работу желез,
выделяющих  гормоны,  и  разрушение  красных кровяных телец, и превращение в
новые  кровяные  тельца кровяных клеток-эритробласт, и причудливые блуждания
лейкоцитов. Иногда картины пояснял голос самого автора книги.
     Вот  Нина  видит кожный покров пальца, как бы изнутри его. Вдруг покров
прорывается,  и  в  прорыв  проникает  конусообразное  тело,  похожее на нос
межпланетной  ракеты, но с очень грубо "обтесанной" поверхностью. Появляется
и  исчезает.  Это  швея уколола себе палец иглой. С "ракеты" - острия иглы -
свалились  на  края и на дно образовавшегося отверстия огромные глыбы камня,
целые  утесы  (в  действительности  это  ничтожные пылинки, молекулы твердых
частиц).  Вместе  с  ними  проникли сквозь брешь прокола и странные тельца в
виде  шариков,  соединенные  в  цепочки.  Это страшные стрептококки, которые
могут  вызвать  у  человека  и  рожу, и заражение крови, и различные гнойные
процессы.   Враг  проник  в  организм!  Какой-то  неведомый  "беспроволочный
телеграф"  сейчас же разносит эту весть по окружающим тканям и сосудам тела.
И   вот  целые  полчища  лейкоцитов  уже  спешат  навстречу  врагу.  Они  то
вытягиваются  в  ниточку,  проникая  сквозь  стенки сосудов, то собираются в
комочек,  то  выпускают  бесформенные  ножки,  чтобы быстрее двигаться через
ткани  тела  и  нащупывать  дорогу, и тогда начинают походить на диплодоков,
неуклюжих  животных минувших эпох. Наконец они добираются до места, отрывают
от  цепочки один смертоносный шарик, медленно обволакивают его своим телом -
плазмой  и...  "съедают",  переваривают,  растворяют...  В  ожесточенном бою
массами   гибли   кокки,   но  гибли  и  лейкоциты,  убитые  ядами,  которые
выбрасывали   из  себя  бактерии.  На  этот  раз  победили  лейкоциты.  Враг
уничтожен.  Жизнь  швеи  спасена. А швея? Она и не подозревала о напряженной
схватке,  в  которой  участвовали  миллионы  бойцов под кожей ее пальца. Она
заметила лишь небольшое нагноение...
     Но  -  изумительное  дело!  -  те же самые лейкоциты становятся врагами
стареющего  человека,  внося  в  его  организм  болезненные изменения. Можно
часами  смотреть на эти полные захватывающего интереса картины, забыв о еде,
о сне, обо всем...
     "Радиогувернер",   заведенный   самой   же  Ниной,  уже  несколько  раз
напоминал ей о позднем времени, с каждым разом все громче, все настойчивее.
     - Да  иду!  Вот  надоедливый!  -  наконец не выдержала она, улыбнулась,
сладко  зевнула,  погасила  аппараты и закрыла увлекательную книгу, подсунув
под  нее  стопку  исписанных  листов  бумаги.  Нина  писала  научный труд на
соискание ученой степени кандидата биологических наук.
     "Восемь часов! Пора вставать!" - произнес отчетливо радиобудильник.
     Нина  открыла  глаза.  В  спальне  стоял сумеречный свет ленинградского
осеннего  утра.  По  железному подоконнику стучали капли дождя. Ленинградцам
удалось  значительно  улучшить  климат  своего города, но изменить его более
решительно  они  не  могли.  Переделка  климата  в  пределах  одного  города
невозможна,  а  борьба  за  изменение  климата в мировом масштабе еще только
начиналась.
     Вековечный  спор  европейского ледника - Гренландии - с печкой Европы -
Гольфстримом  -  продолжался:  ленинградская погода оставалась неустойчивой,
осень  и  зима  несли  с  собой  дожди  и  туманы  вперемежку с заморозками,
морозами и нежданными оттепелями.
     Нина  проснулась  в  плохом  настроении. Отчего бы это? Действие осени,
дождя,  серого утра? Нет, не то: ее настроение было испорчено еще вчера... И
вдруг она вспомнила: Лавров!
     Вчера  утром,  как  всегда,  она  вошла  в  кабинет  Сугубова.  Леонтий
Самойлович,  сердито  нахмурив  брови,  ходил  по  комнате.  За столом сидел

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг