была чрезвычайно понятлива. Стало совершенно очевидно, что она прекрасно
справится с ролью героини.
Когда же дело доходило до съемки, - артисты были уже в костюмах и
гриме, являлся и Престо, тоже готовый к съемке, - он становился
неузнаваемым: добродушный, веселый, как будто он явился не для
ответственной работы, а для игры в поло. Это сразу поднимало настроение.
Не было больше строгого, придирчивого учителя, был веселый участник в
игре, и игра начиналась.
Вертя ручку аппарата, Гофман ни за одним артистом никогда не следил с
таким вниманием, как за Престо в его новом облике и новой роли.
Первые впечатления Гофмана были неопределенны. Новое лицо проявлялось
не сразу, словно на пленке с слабым проявителем. Облик Престо не имел
характерных черт знакомой маски, по которой зритель сразу узнавал любимых
комиков. Это был не человек-маска, а скорее - человек массы. Его лицо
могло напомнить тысячи лиц, его ветхий костюм ничем не отличался от тысячи
таких же ветхих костюмов безработных. Но началась игра, и новое лицо
Престо стало постепенно проявляться. Тонио уже не был игрушечным уродцем,
механизированным человеком, который пассивно принимает на себя удары
судьбы, падает, поднимается и вновь падает, даже не возбуждая жалости, а
только смех, как неодушевленный предмет.
Новый Престо так же принимал удары, наносимые судьбой, он так же
попадал в самые неприятные и нелепые положения. Но он не только неизменно
поднимался, но и неизменно вновь бросался в бой со своими угнетателями,
как бы они ни превосходили его в силе. Это и смешило и вызывало к нему
человеческую симпатию. Игра нового Престо затрагивала более глубокие
человеческие чувства. Несправедливость, удары, оскорбления, которые
претерпевал Престо, за взрывом смеха тотчас будили чувства негодования,
протеста, желания помочь.
Чем дальше подвигалась съемка, тем больше удивлялся и поражался
Гофман. Вместе с физической метаморфозой в существе Престо произошла и
чудесная интеллектуальная метаморфоза. От старого Престо новый сумел
получить в наследство всю силу юмора, несмотря на то, что новый его
физический облик не имел никакого комического уродства. В новом Престо
выявилось еще одно драгоценное качество, которым, быть может, и обладал
старый Престо, но оно не доходило до зрителя, поглощаемое и заслоняемое
его физическим уродством: глубокая человечность.
Однажды, во время перерыва, Гофман подошел к Престо и, крепко пожав
ему руку, сказал:
- Вы превзошли все мои ожидания, Тонио. Я больше не сомневаюсь, что
вы действительно обрели новое лицо. И с этим лицом нельзя не победить.
Престо улыбнулся радостно, но ответил печально:
- А между тем никогда я не был так далек от победы, как теперь.
Зайдите ко мне сегодня вечером, Гофман. Мне нужно о многом с вами
поговорить.
ВЕРНЫЙ ДРУГ ДО ЧЕРНОГО ДНЯ
В тот же вечер Гофман сидел в кабинете Престо.
- Работа над фильмом приближается к концу, но еще быстрее подходят к
концу мои сбережения. Я разорен, Гофман, и нам не удастся окончить
картину, - мрачно сказал Престо.
Гофман, нахмурясь, молчал.
- Деньги плывут, как вода, - продолжал Престо. - Каждую неделю я
подписываю чеки на несколько миллионов долларов. У меня осталось денег
всего на неделю, но и для этого мне пришлось уже заложить мою виллу со
всей обстановкой. Я уже не хозяин в доме...
- Этого можно было ожидать, - сказал Гофман.
- Да, я ошибся в расчетах, - склонив голову, ответил Престо. - В
производственных расходах на постановку фильма я не ошибся. Постановка
обходится даже дешевле, чем я предполагал. Мы экономим на ленте, на
натурных съемках, почти совершенно обходимся без декораций, экономим на
свете, на статистах, на костюмах, которые нам стоят гроши. Я не имею
сценарного департамента с десятками писателей, сценаристов, литературных
референтов. Вы знаете, я сам писал сценарий ночами, после бешеной работы
днем. Я работал, как одержимый, без сна и отдыха, экономил, где только
мог. И если бы дело шло только о расходах на постановку, денег хватило бы
с избытком. Но, признаюсь, я недооценил силы сопротивления и, главное,
коварства наших врагов. Вы знаете, к каким только подлостям и каверзам не
прибегали они, чтобы уничтожить меня, - борьба происходила на ваших
глазах. Всюду чувствовали мы всесильную руку мощных концернов и банков,
субсидирующих и монополизировавших кинопромышленность. Нам отказывались
продавать киноаппаратуру, даже пленку. Приходилось прибегать к подставным
лицам, посредникам, комиссионерам и за все платить втридорога. Прокатные
конторы и владельцы кинотеатров заранее объявили о том, что они не
допустят на экраны мой фильм. Надо было строить собственные кинотеатры.
Каждый из них стоил не меньше миллиона, кроме одного, возле Сан-Франциско,
построенного по вашей идее.
Гофман кивнул головой. В свое время он, действительно, подал Престо
мысль - заарендовать возле Сан-Франциско участок старого военного
аэродрома и построить кино, вернее только проекционную будку и гигантский
экран для демонстрации картин не только вечером, но и при дневном свете. В
этом своеобразном театре под открытым небом не было зрительного зала, не
было кресел и стульев. Зрители могли въезжать в "зал" - на большую площадь
аэродрома - прямо в автомобилях и смотреть картину, не выходя их них.
- Эта новинка, - продолжал Престо, - должна привлечь публику и
сделать рекламу. Но она не спасет положения. Притом такой театр доступен
только владельцам автомобилей, а вы знаете, что я делаю ставку на
малообеспеченный, трудовой люд. Пришлось строить обширные закрытые
кинотеатры в главнейших городах Америки...
Да, все это было известно Гофману, и Престо говорил ему о своих
затруднениях только потому, что подводил итоги и еще раз проверял себя,
где им была допущена ошибка.
- И вот, баланс подведен. Сальдо - нуль, а работа не кончена, -
меланхолически заключил он и вопросительно посмотрел на Гофмана, ожидая
его ответа.
- Я предчувствовал, - сказал Гофман. - Что же теперь делать? Банки
нам не придут на помощь, об этом, конечно, нечего и думать. Не найдется и
столь легкомысленного частного кредитора, который дал бы деньги, хотя бы и
на ростовщических процентах, под разоряющееся и явно безнадежное, с его
точки зрения, предприятие. Значит, если мы хотим продолжать борьбу, нам
надо изыскивать какие-то внутренние ресурсы. У меня, конечно, есть личные
сбережения, но они вряд ли спасут положение.
- Ни одного цента я не взял бы из ваших сбережений, Гофман, если бы
они и спасли положение, - возразил Престо. - Довольно того, что вы
согласились работать в этаком одиозном предприятии.
Гофман не мог скрыть радость и начал торопливо объяснять свою
позицию:
- Вы правы, дорогой друг, правы больше, чем думаете. Участием в вашем
предприятии я действительно скомпрометировал себя...
- И если оно лопнет, что весьма вероятно, вас могут не принять на
другую работу, и тогда ваши сбережения понадобятся вам, как никогда, -
помогал Престо своему другу, видя, как тот ерзает в кресле.
- Да, да... - торопился Гофман окончить этот неприятный разговор. - И
они мне могут понадобиться скорее, чем мне хотелось бы.
- Вот как? Что вы хотите этим сказать?
Гофман развел руками, вздохнул и ответил:
- Дело в том, что мне уже намекали... даже ставили в некотором роде
ультиматум...
- Оставить меня? - догадался Престо.
- Да, разойтись с вами. А если я не сделаю этого, то все
предприниматели подвергнут меня бойкоту, и работа в кино для меня будет
потеряна...
- И вы решили?..
- Что вы на меня смотрите, Престо, как Цезарь на Брута? - смущенно
спросил Гофман.
- Жду последнего удара, мой Брут, - холодно ответил Престо.
- Я еще ничего не решил, мой Цезарь, - так же холодно возразил
Гофман. - Я считал нужным только предупредить... - Неловкость положения
вдруг разозлила его, и он резко воскликнул: - Ну что я могу поделать? Один
в поле не воин.
- Я от вас ничего и не требую, Гофман, - печально сказал Престо. - И
не волнуйтесь. Все это понятно, и все это в порядке вещей.
Наступила тягостная пауза.
- Проклятая жизнь! - проворчал Гофман. - Поверьте, если бы я был в
силах помочь вам...
- Вы бы и помогли, и нечего больше об этом говорить. Вы вольны
поступать, как хотите, а я... может быть, вывернусь как-нибудь, - сказал
Престо, поднялся и протянул руку. Гофман пожал ее и вышел тяжелой
поступью.
Престо долго стоял, опустив голову. Потом прошептал с горькой
улыбкой:
- Верный друг... до черного дня... Ну что ж? Теперь только добрый
волшебник мог бы помочь мне спасти дело. Но, к сожалению, в жизни таких
случаев не бывает...
ФЛЕР Д'ОРАНЖ
Престо проснулся в шестом часу утра в своей большой белой спальне,
где окна были закрыты, а чистый, охлажденный воздух подавался кондиционной
установкой. Окинув взглядом комнату, Престо подумал: "Скоро со всем этим
придется расстаться", - вздохнул, посмотрел на часы. "Можно еще полежать
минут пятнадцать", - и протянул руку к ночному столику, на котором лежала
стопка вечерних газет. Вчера он так устал, что не успел их прочитать.
Развернув первую газету, он начал быстро просматривать ее. Одна
статья привлекла его внимание. Престо читал и хмурился все больше. Потом
вдруг смял газету, бросил на пол и воскликнул с негодованием:
- Какая гадость! - откинувшись на подушку, он словно замер. Лежал
неподвижно, с окаменевшим лицом. Только сдвинутые брови и учащенное
дыхание говорили о внутреннем волнении и напряженной работе мозга. Прошло
уже двадцать минут, а он все еще лежал в той же позе.
И вдруг, как человек, решивший трудную задачу, он ожил и резким
движением протянул руку к кнопке электрического звонка.
- Себастьян! Скорее горячей воды для бритья! Приготовьте костюм! -
сказал он вошедшему старому слуге, а сам в ночной полосатой пижаме и
туфлях на босу ногу устремился в ванную комнату, стены которой были
облицованы розовым мрамором.
- Не знаете, мисс Эллен встала? - спросил он через открытую дверь,
когда Себастьян принес воду.
- Мисс всегда с птицами встает, - отвечал старик.
"Не изменила своим привычкам", - подумал Тонио, улыбаясь, и сказал:
- Отлично! Приготовьте скорее кофе на веранде и скажите Джеффри,
чтобы подал машину.
Через несколько минут он взбежал на второй этаж, быстро прошел
длинный коридор и замедлил шаги, приближаясь к комнате Эллен. Постоял
возле двери, из-за которой слышалось пение девушки, перевел дыхание,
согнал последние следы озабоченности с своего лица и постучался.
Эллен открыла дверь. Косые лучи утреннего солнца золотили ее волосы и
белое платье.
- Мистер Престо! - с удивлением, в котором не было ни тени
неудовольствия, воскликнула она. - Что значит этот ранний визит?
- Мисс Эллен! - весело ответил Престо. - Утро чудесное, и мне пришла
в голову мысль, не совершить ли нам прогулку, прежде чем ехать в студию. У
нас сегодня большая работа, самые трудные кадры, а ничего так не освежает,
как утренний воздух.
Беззаботное, веселое настроение Престо передалось и Эллен. Давно уже
она не видела его таким жизнерадостным.
- Отличная мысль! - ответила девушка, улыбаясь.
- Тогда бежим, спешим! Кофе уже готов, а пока мы будем завтракать,
шофер заправит и подаст машину.
Обжигаясь кофе и перебрасываясь шутками, они вели себя как школьники,
которые придумали веселую забаву и спешат выполнить ее.
Со стороны подъезда послышался короткий низкий гудок, оповещавший,
что машина прибыла.
- Слышите? - сказал Престо. - Это судьба зовет нас. Поспешим же
навстречу нашей судьбе!
В это утро поведение и слова Престо были загадочными.
Скоро последние строения Голливуда остались позади. Гладкая дорога
уходила вдаль. На горизонте синели горы. По сторонам дороги потянулись
плантации. В ветвях деревьев щебетали птицы. Чистое калифорнийское небо
простиралось над плодородным краем. Утренний воздух был еще свеж и
наполнен запахом горьких трав. Престо и Эллен дышали всей грудью.
- Как хорошо! - восклицала Эллен и жмурилась в лучах еще низкого
солнца.
- Да, давно мы с вами не видали природы, - отозвался Престо.
В его лице, в позе отражалось глубокое удовлетворение, как у
человека, благополучно перенесшего тяжелую операцию.
- Помните нашу хижину на берегу Изумрудного озера? - продолжал он
мечтательно.
И, весело смеясь и споря, они начали вспоминать разные случаи.
- Ужасно строгой вы были хозяйкой, - шутил Престо. - Безжалостно
изгоняли нас с Пипом, когда принимались за уборку комнаты.
- С мужчинами иначе нельзя, - отвечала Эллен. - Они не понимают, что
мешают.
- С мужчинами! - рассмеялся Престо. - А кстати, какова судьба другого
мужчины, подвергавшегося изгнанию?
Эллен вопросительно посмотрела на Престо.
- Да ведь вы меня вместе с Пипом изгоняли. Что с ним?
- Он в хороших руках, - ответила Эллен и, вздохнув, добавила: - Я не
знала, удобно ли мне переезжать в ваш дом с собакой.
- Непременно выпишем его! - поспешно воскликнул Престо, подметив в
тоне Эллен нотку грусти.
По краям дороги замелькали низкие белые каменные заборы плантаций.
Апельсиновые деревья были в цвету. Словно хлопья снега, белели среди
густой зелени кисти цветов. Тонкий аромат наполнял воздух.
- Смотрите, сколько флер д'оранжа заготовлено для невест! -
воскликнул Престо.
В одном месте ветки свесились через забор к самой дороге.
- Стойте, Джеффри! - приказал Престо шоферу.
Машина остановилась. Престо соскочил с автомобиля, сорвал несколько
веток и вернулся.
- Едем дальше.
Машина двинулась. Престо подал флер д'оранж Эллен.
- Приколите к груди. А эту кисть к прическе. Вот так. Одна невеста
уже есть.
Эллен покраснела, невольно вынула из сумочки зеркальце и взглянула в
него. В белом платье, с белым флер д'оранжем она в самом деле теперь была
похожа на невесту.
- Не хватает только фаты! - заметил Престо, любуясь Эллен.
- Какой сват нашелся! - сказала Эллен, нахмурившись. - За кого же вы
меня сватаете?
Престо посмотрел ей прямо в глаза, помолчал, наклонил голову и
ответил тихо и серьезно:
- За себя.
Эллен побледнела, опустила глаза.
- Ваши шутки заходят слишком далеко, мистер, - сурово возразила она.
- Это не шутки, - продолжал Престо тихо и серьезно. - Мисс Эллен! Вы
помните, что сказал я вам, когда вы согласились играть роль героини? "Ваша
судьба теперь связана с моей судьбой". Почему же эту связь не сделать еще
крепче? Лучшей жены мне, право, не найти.
Это было так неожиданно, что Эллен, откинувшись на спинку, казалось,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг