недоверчиво.
- А вы что же, о философии и слушать не хотите?
Вспомнив напутствия Крамера, я поспешно ответил:
- Наоборот, я очень интересуюсь философией, но сейчас... осталось мало
времени, мне нужно подготовиться. Я хотел бы знать...
Тюрин припал к окуляру телескопа и молчал. Неужто рассердился? Я не
знал, как выйти из неловкого положения. Но Тюрин неожиданно заговорил:
- Я никого не имею на Земле. Ни жены, ни детей. В обычном смысле, я
одинок. Но мой дом, моя родина - вся Земля и все небо. Моя семья - все
трудящиеся мира, такие же славные ребята, как и вы.
От этого внезапного комплимента у меня полегчало на душе.
- Вы думаете, здесь, в этом паучьем углу, я оторвался от Земли, ее
интересов? Нет. Мы здесь делаем большое дело. Вам еще предстоит
познакомиться со всеми научными разветвлениями Звезды Кэц.
- Кое с чем я уже познакомился в библиотеке. "Солнечные столбы"...
Тюрин вдруг плавно протянул руку, включил аппарат "автоматический
секретарь" и продиктовал ему несколько фраз, по-видимому, записывая свои
последние наблюдения или мысли. Потом продолжал:
- Я гляжу на небо. И что больше всего поражает мой ум? Вечное движение.
Движение - это жизнь. Остановка движения - смерть. Движение - счастье.
Связанность, остановка - страдание, несчастье. Счастье в движении -
движении тела, мысли. На этом фундаменте можно построить даже мораль. Как
вы полагаете?
Наступил критический момент. Я не знал, что ответить.
- Мне кажется, вы правы, - наконец сказал я. - Но эту глубокую идею
необходимо продумать.
- Ага! Вы все-таки находите, что это глубокая идея? - весело запищал
профессор и впервые резво повернулся в мою сторону. Паутина заколебалась.
Хорошо, что здесь невозможно падение.
- Я непременно продумаю эту идею, - сказал я, чтобы окончательно
завоевать симпатию своего будущего товарища по путешествию. - А сейчас за
мною залетит товарищ Крамер, и я хотел бы...
- Ну что бы вы хотели знать? Зачем на Луне может понадобиться биолог?
Луна ведь совершенно мертвая планета. На Луне полное отсутствие атмосферы
и потому абсолютно отсутствует органическая жизнь. Так принято думать. Я
позволю себе мыслить несколько иначе. Мой телескоп... Да, вот извольте
взглянуть на Луну. Цепляйтесь по этим шнурам, только осторожно. Не
заденьте книг. Вот так! Ну, одним глазком...
Я взглянул в объектив и поразился. Поверхность Луны была на очень
близком расстоянии, я отчетливо различал даже отдельные глыбы и трещины.
Край одной такой глыбы блестел разноцветными огнями. Очевидно, это были
выходы кристаллических горных пород.
- Ну, что скажете? - самодовольно сказал профессор.
- Мне кажется, что я вижу Луну ближе, чем Землю с высоты Звезды Кэц.
- Да, а если вы посмотрите на Землю в мой телескоп, то разглядите и
свой Ленинград... Так вот. Я полагаю на основе моих наблюдений, что на
Луне есть хотя бы ничтожное количество газов. Следовательно, могут быть и
кое-какие растения... Завтра мы с вами полетим проверять. Я, собственно,
не любитель путешествий. Мне и отсюда видно. Но на этой экспедиции
настаивает наш директор. Дисциплина прежде всего... Так вот... Теперь
вернемся к нашему разговору о философии движения...
Бесконечное прямолинейное движение ничем не отличается от
неподвижности. Бесконечность впереди, бесконечность позади, - нет
масштаба. Всякий пройденный отрезок пути по сравнению с бесконечностью
равен нулю.
Но как же быть с движением во всем Космосе? Космос вечен. Движение в
нем не прекращается. Неужто же и движение Космоса - бессмыслица?
Я несколько лет думал о природе движения, пока не нашел, наконец, где
зарыта собака.
Дело оказалось совсем простым. Факт тот, что в природе вообще
отсутствует непрерывное бесконечное движение - и прямолинейное, и по
кривой. Всякое движение прерывисто, вот в чем секрет. Еще Менделеев
доказал закономерную прерывистость величин (даже величин!), в данном
случае - атомов. Эволюционное учение заменяется, вернее углубляется,
генетическим, все большая роль отводится в развитии организмов скачкам,
мутациям. Прерывистость магнитных величин доказана Вейсом, прерывистость
лучеиспускания - Бланком, прерывистость термических характеристик -
Коноваловым. Космос вечен, но все движения в Космосе - прерывисты.
Солнечные системы рождаются, развиваются, дряхлеют и умирают. Рождаются
новые разнообразные системы. Имеют конец и начало, а значит, и масштаб
измерения. То же происходит и в органическом мире... Вам все понятно? Вы
следите за моей мыслью?..
На мое счастье, из люка вновь показалась голова негра с обезьянкой.
- Товарищ Артемьев, Крамер ждет вас в атмосферной камере, - сказал он.
Я поспешил проститься с профессором и выполз из этого паучьего угла.
Признаюсь, Тюрин заставил меня подумать о его философии. "Счастье в
движении". Но какое печальное зрелище, если посмотреть со стороны,
представляет собой творец философии движения! Затерянный в темных
пространствах неба, опутанный паутиной, неподвижно висит он дни, месяцы,
годы... Но он счастлив, это несомненно. Недостаток движения тела
заменяется интенсивным движением мысли, мозговых клеток.
12. ТЮРИН ТРЕНИРУЕТСЯ
Крамер ждал меня, не снимая своего скафандра, - он, видимо, торопился.
Я быстро оделся. И мой провожатый, понизив атмосферное давление почти до
полного вакуума, открыл наружную дверь. Крепко держа меня перед собой, он
осторожно отделился от стенок обсерватории боковым скользящим движением и
при помощи легких выстрелов повернулся к Звезде Кэц. Потом сделал
несколько сильных выстрелов, и мы понеслись с огромной быстротой. Теперь
Крамер мог бы выпустить меня из рук, но, видимо не доверяя больше моему
"летному искусству", он придерживал сзади мой локоть.
Взглянув на приближающуюся Звезду Кэц, я заметил, что она довольно
быстро вращается на своей поперечной оси. Очевидно, ремонт оранжереи был
окончен, и теперь искусственно создавалась более значительная сила
тяжести.
Нелегкая задача - пришвартоваться к крылу вращающейся мельницы. Но
Крамер справился с этим. Он начал описывать круги над концом цилиндра
Звезды в направлении его вращения. Уравняв таким образом наше движение с
движением цилиндра, он ухватился за скобу.
Не успел я раздеться, как меня вызвала к себе Меллер.
Не знаю, намного ли в ракете увеличилась тяжесть. Вероятно, она была не
более одной десятой земной. Но я почувствовал знакомое приятное напряжение
мускулов. Радостно было "ходить" ногами "по полу", вновь обрести верх и
низ.
Я бодро вошел к Меллер.
- Здравствуйте, - сказала она. - Я послала за Тюриным. Он сейчас будет
здесь. Как вы его нашли?
- Оригинальный человек, - ответил я. - Однако я ожидал встретить...
- Я не о том, - прервала Меллер. - Как он выглядит? Я спрашиваю как
врач.
- Очень бледен. Несколько одутловатое лицо...
- Разумеется. Он ведет совершенно невозможный образ жизни. Ведь в
обсерватории есть небольшой сад, гимнастический зал, аппараты для
тренировки мускулатуры, но он совершенно пренебрегает своим здоровьем.
Признаться, это я уговорила директора отправить Тюрина на Луну и впредь
буду настаивать на коренном изменении его жизненного режима, иначе мы
скоро потеряем этого исключительного человека.
Явился Тюрин. При ярком освещении амбулатории он выглядел еще более
нездоровым. К тому же его ножные мышцы совершенно отвыкли от движения и,
возможно, частично атрофировались. Он едва держался на ногах. Колени его
подгибались, ноги дрожали, он беспомощно размахивал руками. Если бы его
сейчас перенесли на Землю, он, вероятно, почувствовал бы себя, как кит,
выброшенный на берег.
- Вот до чего вы себя довели! - укоризненно начала Меллер. - Не
человек, а кисель.
Маленькая энергичная женщина отчитывала старого ученого, как
непослушного ребенка. В заключение она отправила его на массаж, приказав
после массажа явиться на медицинский осмотр.
Когда Тюрин ушел, Меллер обратилась ко мне:
- Вы биолог и поймете меня. Тюрин - исключение. Все мы чувствуем себя
прекрасно. Однако эта легкость "небесной жизни" сильно беспокоит меня. Вы
не ощущаете или почти не ощущаете своего тела. Но каковы будут
последствия? Кэц - молодая звезда. И даже наши старожилы находятся в
условиях невесомости не более трех лет. А что будет через десяток лет? Как
такое приспособление к среде отзовется на общем состоянии организма?
Наконец, как будут развиваться наши новорожденные дети? И дети детей?
Весьма вероятно, что кости наших потомков будут становиться все более
хрящевидными, студенистыми. Мышцы атрофироваться. Это первое, что сильно
беспокоит меня, как человека, отвечающего за здоровье нашей небесной
колонии. Второе - космические лучи. Несмотря на оболочку нашего жилища,
которая частично задерживает эти лучи, мы все же получаем их здесь гораздо
больше, чем на Земле. Пока я не вижу вредных последствий. Но опять-таки у
нас еще слишком мало материала для наблюдений. У мух-дрозофил здесь
наблюдается усиленная мутация, причем многие родятся с летальными генами -
не дают потомства. Что, если такое же действие окажут лучи и на людей
Звезды Кэц? Вдруг у них начнут рождаться дети-уроды или мертворожденные
младенцы?.. В конечном счете все в наших руках. Все вредные последствия мы
можем устранить. Искусственно создать любую силу тяжести, если нужно -
даже большую, чем на Земле. Можем и изолироваться от космических лучей. Но
нам надо проделать массу опытов, чтобы определить оптимальные условия...
Видите, сколько работы для вас, биологов?
- Да, работы хватит, - сказал я, очень заинтересованный словами Меллер.
- Эта работа нужна не только для небесных колоний, но и для Земли.
Насколько расширятся наши познания о живой и мертвой природе! Я в
восторге, что случай привел меня сюда.
- Тем лучше. Нам нужны работники-энтузиасты, - сказала Меллер.
Упоминание о "случае, который привел меня сюда", навело меня на мысль о
Тоне. Захваченный новыми впечатлениями, я даже не вспоминал о ней. Что с
нею и как ее поиски?
Я распростился с Меллер и вылетел в коридор. В коридоре слышались
веселый смех, голоса, песни и жужжание крыльев; хоть и появилась небольшая
тяжесть, но молодежь по привычке действовала крыльями. Им нравилось делать
прыжки, пролетая несколько метров, как летучие рыбы. Некоторые упражнялись
в ходьбе по полу. Сколько молодых, веселых, загорелых лиц! Сколько забав и
проказ: вот группа девушек, нарушая "уличное" движение, затеяла игру в
"мяч", причем "мячом" была одна из них - маленькая толстушка. Она визжала,
перелетая из рук в руки.
Все гуляющие чувствовали себя весело и беззаботно. Видимо, работа
совсем не утомляла людей в этом "легковесном" мире. Бочком, держась стены,
я добрался до двери комнаты Тони. Тоня сидела возле окна на легком
алюминиевом стуле. Видимо, за это время из склада принесли мебель.
За окном на черном небе огромное зарево - кольцо "ночной" Земли. Свет
зари румянил лицо и руки Тони. Ее лицо было задумчиво.
Мне захотелось растормошить ее. Я подошел к ней и сказал, улыбаясь:
- Ну, сколько вы теперь весите?
И, не долго думая, взял ее за плечи и легко приподнял, как трехлетнюю
девочку. Вероятно, веселое настроение толпы заразило и меня.
Она молча отстранилась.
- О чем вы грустите? - спросил я, чувствуя неловкость.
- Так... о маме вспомнила.
- "Земное притяжение" действует? Тоска по родине?
- Может быть, - ответила она.
- А что с Евгеньевым?
- Еще не дозвонилась. Аппарат все время занят. А как ваш разговор с
директором?
- Завтра лечу на Луну.
Она вскинула на меня глаза.
- Надолго?
- Не знаю. Самый полет, говорят, продолжается не более пяти-шести дней.
А сколько пробудем на Луне, неизвестно.
- Это очень интересно, - сказала Тоня, пристально глядя на меня. - Я бы
с удовольствием полетела с вами. Но меня временно посылают в лабораторию,
которая находится на таком расстоянии от Земли, что туда не достигает
земное лучеиспускание. Там в тени царит холод мирового пространства. Я
лечу оборудовать новую лабораторию для изучения электропроводности
металлов при низких температурах...
Глаза ее оживились.
- Есть интереснейшая проблема! Вы знаете, что сопротивление
электрическому току в металлах с понижением температуры понижается. При
температурах, близких к абсолютному нулю, сопротивление тоже почти равно
нулю... Над этими вопросами работал еще Капица. Но на Земле требовались
колоссальные усилия, чтобы достичь низких температур. А в межпланетном
пространстве... это просто. Представьте себе металлическое кольцо,
помещенное в вакууме, в температуре абсолютного холода. В кольцо
направляется индуцированный ток. Его можно довести до необычной мощности.
Этот ток будет циркулировать в кольце вечно, если не повысится
температура. При повышении же температуры происходит мгновенный разряд.
Если в кольце дать ток достаточно высокого напряжения, то мы сможем иметь
своего рода законсервированную молнию, которая проявит свою активность,
как только температура повысится.
- Молния, законсервированная в сосуде Дьюара, - подхватил я, - который
снабжен взрывателем, падает на Землю. При ударе о землю пистон взрывается,
температура в сосуде повышается, и молния производит свое разрушительное
действие.
Тоня улыбнулась.
- Какие у вас кровожадные мысли! Я не думала о таком применении.
- Совсем не кровожадные, - возразил я. - С войнами покончено. Но можно
взрывать скалы, айсберги...
- Ах вот что... Разумеется. Вопрос только в том, что при отсутствии
сопротивления падает и напряжение, - значит, и мощность... Надо произвести
подсчет. Как бы и в этом деле пригодился Палей! - воскликнула она почти со
страстью.
Это, конечно, была страсть ученого, но я не мог скрыть своего
огорчения.
Нам не удалось вылететь на другой день: заболел Тюрин.
- Что с ним? - спросил я у Меллер.
- Раскис наш философ, - ответила она, - от "счастья" заболел, от
движения. В сущности говоря, с ним ничего особенного не приключилось...
Жалуется на боль в ногах. Икры болят. Это пустяки, но как его такого на
Луну пустить? И себе и вам хлопот наделает. При десятой части земной
тяжести раскис. А ведь на Луне - шестая. Там он, пожалуй, и ног не
потянет. Я решила дать ему потренироваться несколько дней. У нас в небе
есть склады пойманных астероидов. Все эти небесные камни, куски планет,
складываются в виде шара. Чтобы отдельные куски не разлетались от
случайных толчков, наши гелиосварщики расплавили и сварили поверхность
этих планеток. К одной такой "бомбе" мы прикрепили стальным тросом полый
шар и привели их в круговое движение. Получилась центробежная сила,
тяжесть внутри полого шара равна тяжести на Луне. Вот в этом шаре и
тренируется Тюрин. Давление и количество кислорода в шаре такие же, как и
в скафандре межпланетного костюма. Слетайте, голубчик, навестите Тюрина.
Только один не летите. Захватите с собой вашу няньку - Крамера.
Я разыскал Крамера в гимнастическом зале. Он выделывал на трапеции
головокружительные штуки. Цирковым гимнастам на Земле о таких трюках и
мечтать не приходится.
- Полететь я с вами полечу, - сказал он, - но пора научиться летать
самостоятельно. Ведь вы на Луну летите, а во время такого путешествия мало
ли что может случиться!
Крамер привязал меня к себе длинной проволокой и предоставил мне лететь
к "манежу" Тюрина. Я уже не кувыркался и "стрелял" довольно удачно, но
уменья "приземлиться" к вращающемуся шару у меня не хватило, и Крамер
поспешил мне на помощь. Через четыре минуты после отлета мы уже вползали в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг