противоположной - растения. Некоторые из них посажены в стеклянные сосуды,
чтобы можно было видеть развитие корней. Это меня удивляет: корни не любят
света. Честь растений на грядках, другая - в горшках, которые расставлены
рядами в воздухе. И растут они необычайно: ветви и листья расходятся в
виде лучей от горшка к окну. У одних корни развиваются "вверху", у других
- "внизу". Но у большинства корни на затемненной стороне. Отсутствие силы тяжести как бы уничтожило силу геотропизма, и здесь, по-видимому, "направление" роста дает только гелиотропизм - сила, которая направляет растения к источнику света.
- Оставь! Уйди! Говорю тебе, уйди! - слышу я чей-то женский голос и
смех Крамера.
Гляжу в конец лаборатории и вижу сквозь стекла перегородок молодую
девушку в лиловом костюме. Она витает где-то под "потолком", а Крамер,
махая крыльями, подлетает к ней и толкает ее. Девушка, отлетев в сторону,
ударяется о "потолок", летит к противоположной стороне, стараясь при
помощи таких же крыльев-вееров принять неподвижное положение. Ей, видимо,
нужно стать лицом к темно-зеленому кусту. Но в мире невесомости не так-то
легко принять нужное положение. Оставив веера, девушка снимает привязанный
к поясу металлический диск и устанавливает его в пространстве ребром к
себе, как тарелку, которую несут в руках. Потом она поворачивает диск, и
он вертится в одну сторону, девушка - в обратную. Чтобы повернуться до
вертикальной оси, девушке приходится ставить диск боком, ребром вверх.
Теперь диск поворачивает ее тело как на трапеции.
Я приближаюсь к Крамеру и девушке. Мне кажется, я где-то видел ее. Да,
так и есть, она живет в комнате Тони! Значит, мне с ней придется работать.
Я смотрю на нее сбоку и вверх, она и Крамер смеются, видя мои нелепые
движения. Я чувствую себя рыбой, вытянутой из воды. Но девушка управляется
с диском и крыльями не лучше меня. Один Крамер плавает, именно плавает,
как рыба в воде. Он продолжает вертеться вокруг девушки, ставя ее то
вверх, то вниз головой по отношению к себе. Она и сердится и смеется.
Потом Крамер, взглянув на меня, говорит:
- Знакомьтесь, Зорина!
- Мы уже встречались, - отвечает Зорина и кивает мне головой.
- Ага, знакомы? Тем лучше, - почему-то сердито говорит Крамер. - Ну,
идемте, Артемьев. Ванна рядом. Перед работой и после работы мы здесь
принимаем ванну.
Узкими переходами мы пробираемся в новый цилиндр - "предбанник" -
диаметром около четырех метров и почти такой же длины. Там мы раздеваемся,
пролезаем в круглое отверстие и попадаем в "ванну". Это цилиндр такого же
диаметра, но значительно длиннее. Гладкие алюминиевые стенки, боковое
освещение - и ни капли воды. Я останавливаюсь на самой середине цилиндра и
никак, без диска и крыльев, не могу добраться до стенок. Вишу в пустоте.
Крамер возится у входа. Но вот он повернул ручку, что-то зашумело, и из
крана, находящегося в круглой плоской стенке, замыкающей цилиндр,
показалась вода. Струя под напором ударила в меня и разбилась на капли и
шары. Я отлетел в сторону. Водяные шары, летая вокруг меня, сталкивались,
все увеличиваясь в размерах.
В тот же самый момент цилиндр начал вращаться на продольной оси все
быстрее и быстрее. Получилась центробежная сила. Капли и шары начали
оседать на стенках. И скоро стенки цилиндра были покрыты метровым слоем
воды. Вода была всюду - справа, слева, стояла сводом над головой. Только
центральная часть цилиндра, по его большой оси, оставалась пустой. Я
почувствовал, как меня начинает "притягивать" ближайшая стенка. Через
несколько минут я погрузился в воду. А еще через несколько секунд стоял
"на дне". Крамер оказался на противоположной стенке цилиндра, головой ко
мне. Но оба мы чувствовали себя вполне устойчиво: ходили по дну, плавали,
ныряли. Эта необычайная ванна мне очень понравилась. Тяжесть тела была
небольшая, и держаться на воде было очень легко.
Крамер поплыл к входному отверстию и повернул медную ручку. Вода начала
быстро убегать в небольшие дырочки, движение цилиндра замедлилось. Когда
он остановился совершенно, в ванне уже не было воды, а наши тела вновь
стали невесомыми.
В раздевальне я неловким движением выпустил из рук костюм и долго не
мог поймать его. В этом мире невесомости вещи ведут себя очень коварно.
Маленький толчок - и они убегают, начинают метаться из угла в угол, от
стенки к стенке - поймай их! Крамер из этого сделал игру: он бросал вещи
"дуплетом в угол" и ловил их после того, как они прилетали обратно, иногда
рикошетируя по нескольку раз.
- Как вам нравится Зорина? Право, хороша? - неожиданно спросил он меня.
При этом лицо его стало злым и мрачным. - Вы смотрите! - угрожающе
произнес он.
Уж не приревновал ли он Зорину ко мне? Вот чудак!
- Ну, теперь я вас провожу в зоологическую лабораторию, - сказал
Крамер, подозрительно посмотрев на меня. - Мы можем пройти туда
"тоннелем". Я доведу вас и оставлю.
Действительно, он покинул меня у самой двери лаборатории и на прощанье
многозначительно повторил:
- Так смотрите же!
- На что смотреть? - не утерпел я.
Лицо его вдруг перекосилось.
- Вы не будете, так я буду смотреть в оба! - процедил он сквозь зубы и
удалился.
Что за дикий, нелепый человек!
Я уже взялся за ручку двери, как Крамер вернулся. Держась кончиком ноги
за ремешок в стене, "стоя" передо мной под углом в шестьдесят градусов, он
сказал:
- И вот еще что. Я вам не верю! Зачем вы прилетели сюда? Уж не за тем
ли, чтобы познакомиться с работами Шлыкова и, улетев обратно на Землю,
выдать там эти работы за свои? Шлыков - гений! И я не позволю никому...
- Послушайте, Крамер! - возмутился я. - Или вы больны, или должны
отвечать за свои поступки. Вы оскорбляете меня без всякого основания.
Подумайте сами, какую чепуху вы несете! Кто из нас теперь способен
выдавать чужие труды за свои? И к чему? В какое время и где мы живем?
- Так помните же! - прервал он меня, и, сделав огромный прыжок, скрылся
в тоннеле.
Я был озадачен. В чем дело? Машинально открыв дверь, я вошел в
лабораторию.
17. ЗООЛАБОРАТОРИЯ
В ту же секунду я увидел перевернутое вниз лицо человека с широко
открытыми, недоуменными глазами и выдающейся челюстью.
- Ну что вы прикажете делать? - воскликнул человек, словно читая мои
мысли.
Я был совершенно сбит с толку. Час от часу не легче! До сих пор я
встречал на Кэце нормальных, здоровых, жизнерадостных людей, а тут сразу
два каких-то психопата!
- В чем дело, товарищ? - спросил я.
- Я не знаю, как мне поступить с козликом, собственно - с его ножками.
Два раза уже переделывали стойло, а ноги у козлика все растут. Не
вмещаются, гнутся ножки, крючатся. Прямо хоть отрезай их!.. Вы Артемьев? А
я Фалеев. Хорошо, что вы тоже биолог. Подумаем вместе. Зоологическая
лаборатория самая беспокойная. Всякие рогатые, четвероногие проблемы
одолели. Шлыков дает все новые и новые задания. А как их выполнить, когда
результаты опытов бывают совершенно неожиданные? Отсутствие силы тяжести -
это раз, действие космических лучей - два. Благодаря действию этих лучей
получаются такие мутационные скачки, что руками разводишь! Да вы взгляните
сами.
Фалеев довольно ловко перевернулся в воздухе и, подгребая воздух
широкими ладонями, поплыл по лаборатории. Я, как умел, полетел за ним.
Животными здесь совсем не пахло: видимо, уборка и вентиляция помещения
поставлены идеально. Стойла представляли собой простые перегородки из
сеток. Возле одного стойла я увидел огромную свинью, которая напоминала
шар, вернее - гигантское яйцо. Вместе с тем ноги у свиньи были длиннейшие
и тонкие, как макаронины. Мягкие копытца походили на два пальца, сложенные
клешней. Если бы такую свинью внезапно перенесли на Землю, она
расплющилась бы там в блин, раздавленная собственной тяжестью, как
выброшенный из воды кит.
Козлик еще больше поразил меня. Морда его была чрезвычайно вытянута,
рога - длинные и кривые, как турецкие ятаганы, ноги тонкие,
полутораметровой длины и оканчивались двумя хилыми придатками,
расставленными под углом в тридцать градусов, как птичьи пальцы. Ростом
этот "козлик" был с большого барана, но на нем совершенно не было шерсти.
- Как голая африканская собака, - сказал Фалеев. - Это "мясной" козлик.
А дальше вы увидите козла - производителя шерсти. Он совсем мал ростом, но
зато его шерсть отросла на метр. И какая волна! Живая фабрика шерсти!
- Но ваш шерстяной козлик помещается, конечно, не в такой температуре?
- спросил я.
- Само собой разумеется. Его мы держим в холоде, но хорошо питаем. С
шерстью - это еще простое дело. Шлыков задает задачи посложнее. Вот нам
нужны струны для музыкальных инструментов и лаун-теннисных ракеток.
Извольте вывести породу баранов с длиннейшими кишками. Шлыков не признает
трудностей. Он говорит, что нет ничего невозможного. А указания дает самые
краткие. "Если, - говорит, - надо удлинять кишки, пробуйте разную пищу,
меняйте корм". Корм кормом, а у барана вместо удлинения кишок вдруг
разрастается желудок. Здесь действуют какие-то новые факторы... Вот с
ногами козлика не знаю, что делать. Неужто опять перестраивать хлев? Тут
прямо сказка про горох получается: прорубили пол, прорубили потолок,
прорубили крышу, а он все растет. Только крыши прорубать мы не можем.
- А вы и крыши не рубите и ничего не перестраивайте, - сказал я. - Есть
предположение, что космические лучи играли огромную роль в эволюции
животных на Земле. Необычайно быстрые мутации, о которых вы говорите,
подтверждают эту гипотезу. По-видимому, здесь происходит "скачкообразное"
приспособление организмов к изменившимся условиям среды. Силы тяжести нет
- тела не стоят, не имеют твердой опоры. Животные витают в воздухе. Они
стремятся выйти из этого положения. Им становятся необходимы длинные
конечности...
- Ну да! - перебил меня Фалеев. - Первые собаки здесь скулили
неимоверно. Они часами махали лапами, как белки в колесе, чтобы дотянуться
до стенки или до кусочка мяса в прищепке. И, конечно, не сдвигались с
места.
- Вот-вот, поэтому ноги и растут. А вы не увеличивайте размеров
помещения. Если ноги станут такими длинными, что будут доставать до любой
стены, я думаю, их рост приостановится. Или же сделайте такую решетку, за
которую животные могли бы хвататься. Замените эту мелкую сетку другою, с
более крупными ячеями, или же сделайте загородку из прутьев. Тогда у
животных будут развиваться хватательные органы. Ваши козлы и бараны станут
"четверорукими", как обезьяны, приспособятся к хватательным движениям.
Будут лазить по клетке. Одной-двумя конечностями держаться, а свободными
доставать, что им надо.
- А ведь верно! - воскликнул Фалеев. - С вами у нас дело скорее пойдет.
А то я как-то в последнее время совсем растерялся, прямо отупел... Знаете,
- сказал он испуганно-приглушенным голосом, - тут недолго и с ума сойти,
когда на твоих глазах кошмарные чудовища рождаются... А только куда нам
лучше направить приспособляемость? Может быть, прямо на то, чтобы сразу
делать животных летучими? По здешним условиям это практичнее всего. Козлы
летучие! Горюшко! - Он плаксиво рассмеялся. - Но про четвероруких вы тоже
неплохо придумали. У одной моей кошки отрос такой хвост, что она им, как
обезьяна, орудует. Где лапами не достанет, там хвост в дело пускает.
Ухватится кончиком, а лапами подтягивается, как на канате. Опять же, во
время прыжков она рулит хвостом, как белка-летяга. И у нее как будто между
лапами перепонки образовались. Совсем летягой скоро станет. А собака
Джипси? Жутко, право... Да вот я сейчас... Джипси! Джипси...
Откуда-то донесся собачий лай. И вдруг я увидел летящее к нам чудовище.
Оно махало ногами, как собака во время самого быстрого бега, но
приближалось медленно. Между тонкими его пальцами были видны небольшие
перепонки. Эти перепонки помогали толкать тело вперед, отбрасывая воздух.
Собака была немного крупнее бульдога, тело ее покрывала редкая шерсть
каштанового цвета, хвост был длинный и пушистый, морда совершенно
безволосая, короткая, почти плоская нижняя челюсть была недоразвита. Это
было что-то среднее между собачьей мордой, обезьяньей и лицом человека.
Действительно, жуткий вид! Собака подлетела совсем близко и посмотрела мне
прямо в глаза. Я невольно вздрогнул: у Джипси были большие, совсем
человечьи грустные карие глаза, полные мысли... Джипси махнул хвостом,
повернул свое тело и ухватился концами пальцев без когтей за край
перегородки. Потом перевел глаза с меня на Фалеева. В глазах был вопрос.
Фалеев вдруг смутился, словно имел дело не с собакой, а с человеком,
который ему мало знаком. Эти человеческие глаза на собачьем "лице" были
страшны. Я сам почувствовал смущение.
- Вот познакомься, Джипси, - сказал Фалеев, смотря куда-то мимо
внимательных глаз собаки. - Наш новый товарищ - Артемьев.
Я полагал, что Фалеев обращается к собаке с такой речью в шутку, как
многие любители собак. И я уже сделал движение рукою, чтобы погладить
Джипси по его лысой голове. Каково же было мое изумление, когда собака
кивнула мне головой и протянула лапу! Я был так поражен, что моя
протянутая рука застыла на мгновенье в воздухе. И вместо того чтобы
погладить Джипси, как простую собаку, я, пересилив себя, вежливо пожал ее
теплую безволосую лапу, хотя рукопожатия на Кэце и были отменены.
- Щенята Дианы накормлены? - спросил Фалеев.
Собака отрицательно покачала головой.
- Почему? Соски с молоком не принесены?
Джипси утвердительно кивнул.
- Ну, тогда лети, Джипси, нажми седьмую кнопку. Вызови Олю и поторопи
ее.
Собака, окинув меня испытующим взором, полетела в обратный путь. Я
почувствовал, что мое сердце учащенно забилось.
- Видели? - тихо спросил Фалеев. - Все понимает. Только отвечать не
может. Речевого аппарата не приобрела. Приходится по вопросно-ответной
системе изъясняться. Зато в развитии мозга произошел колоссальный скачок.
Право, жутко с такой собакой! Я стараюсь с нею ладить. Меня она как будто
любит, а Крамера почему-то невзлюбила. Увидит - сердито посмотрит и
улетает от него. Она сама, видно, страдает от того, что говорить не может.
Тут уж мне приходится ее собачий язык изучать.
В глубине лаборатории послышался отрывистый лай.
- Вот видите, этак она призывает меня. Что-то там не ладится! Летим к
ней!
К лаю Джипси присоединился визг щенка. Мы быстро понеслись по
лаборатории.
Щенок с перепончатыми лапами просунул один палец в сетку и не мог его
вытащить. Он отчаянно визжал, смотря на нас взглядом ребенка. Джипси
суетился возле, безуспешно пытаясь своими длинными пальцами вынуть
застрявшую лапу щенка. Мы пришли на помощь и общими усилиями освободили
палец.
Я решил "поговорить" с Джипси.
- Джипси! - Как трудно выдержать взгляд этих глаз! - Ты не умеешь
говорить? Хочешь, я буду учить тебя?
Джипси быстро закивал головою, и мне показалось, что в глазах его
сверкнула радость. Собака подлетела ко мне и лизнула мою руку.
- Это значит, что он очень доволен. Я вижу, вы будете с ним друзьями, -
сказал Фалеев. - Ну, так как же, товарищ Артемьев, где вы намерены
работать? В лаборатории физиологии растений или здесь?
- Пусть решит Шлыков, - сказал я. - А пока мне придется поработать в
оранжерее. До свиданья, товарищ Фалеев! До свиданья, Джипси!..
Остаток дня я провел в оранжерее. Крамер находился в мрачном настроении
и со мною не разговаривал. Он молча возился возле кустов клубники. Когда
Зорина подлетала ко мне с каким-нибудь вопросом, Крамер угрюмо следил за
нею и за каждым моим движением. Тяжело работать в такой обстановке! Я
решил просить Шлыкова перевести меня в лабораторию физиологии животных.
Когда я сообщил свою просьбу Шлыкову, он очень обрадовался.
- Я решил значительно увеличить штат зоолаборатории, - сказал он. - В
оранжерею я направлю новых работников, которые сегодня прибывают с Земли.
А вы отправляйтесь к Фалееву. Не понимаю, что с ним стало? С каждым днем
он становится все более бестолковым и рассеянным. С ним происходит что-то
неладное.
- На мой взгляд, не только с ним одним, - заметил я.
- А с кем еще? - спросил Шлыков, приподнимаясь на своей кушетке.
- С Крамером. Это был первый человек, с которым я познакомился на Кэце.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг