о том, какою может быть невидимая часть Луны. Большинство астрономов
утверждало, что эта часть такая же, как и видимая, только с другими
морями, горами. Кто-то высказал мысль, что Луна имеет грушевидную форму.
Со стороны Земли она шаровидна, а с другой стороны вытянута почти как
груша. И оттого будто бы Луна всегда обращена одной, наиболее тяжелой
стороной к Земле. Но мы нашли нечто еще более невероятное: Луна - половина
шара. Куда же девалась вторая половина?
Полет продолжался несколько минут, а мы все еще летели над черной
бездной. Тюрин сидел словно оглушенный. Соколовский молча правил, все
усиливая взрывы: ему не терпелось узнать, чем все это кончится.
Не знаю, как долго летели мы среди черноты звездного неба, но вот на
востоке показалась светящаяся полоска лунной поверхности. Мы обрадовались
ей, как путешественники, переплывшие неведомый океан, при виде желанного
берега. Так, значит, мы не свалились с Луны? Что же тогда было под нами?
Тюрин догадался первый.
- Трещина! - воскликнул он, стукнувшись о мой скафандр. - Трещина
необычайной глубины и ширины!
Так оно и оказалось.
Скоро мы достигли другого края трещины.
Когда я оглянулся назад, Тюриньеров не было. Они исчезли за горизонтом.
А позади нас зияло черное пространство.
Мы все трое были слишком потрясены нашим открытием. Соколовский, выбрав
посадочную площадку, снизился, посадив ракету недалеко от края.
Мы молча переглянулись. Тюрин почесал рукою скафандр, - он хотел
почесать затылок, как это делают люди, вконец озадаченные. Мы сдвинули
наши скафандры: всем хотелось поделиться впечатлениями.
- Так вот какое дело выходит, - сказал, наконец, Тюрин. - Это уже не
обычная трещина, каких немало на Луне. Эта трещина идет почти от края до
края на поверхности задней стороны Луны. И глубина ее едва ли не больше
десятой части всего диаметра планеты. Наш милый спутник болен и серьезно
болен, а мы и не знали это. Увы, Луна - наполовину треснувший шар.
Мне вспомнились разные гипотезы о гибели Луны. Одни утверждали, что
Луна, вращаясь вокруг Земли, все больше удаляется от нее. И поэтому
будущим земным жителям Луна будет казаться все меньше и меньше. Сначала
сравняется с Венерой, затем будет видна как простая маленькая звездочка,
и, наконец, наш верный спутник навсегда уйдет в мировое пространство.
Иные, наоборот, пугают тем, что Луна в конце концов будет притянута Землей
и упадет на нее. Нечто подобное будто бы было уже однажды на Земле: Земля
имела второго спутника - небольшую Луну, которая в незапамятные времена
упала на Землю. При этом падении образовалась впадина Тихого океана.
- Что же будет с Луной? - тревожно спросил я. - Упадет ли она на Землю
или уйдет в мировое пространство, когда распадется на части?
- Ни то, ни другое. Скорее всего она будет носиться вокруг Земли
бесконечно долго, но в ином виде, - ответил Тюрин. - Если она расколется
только на две части, то у Земли окажутся два спутника вместо одного. Две
"полулуны". Но вернее всего - Луна разлетится на мелкие части, и тогда
вокруг Земли образуется светящийся пояс, как у Сатурна. Кольцо из мелких
кусков. Я предсказывал это, но, признаться, угроза потерять Луну стоит
ближе, чем я думал... Да, жалко нашей старушки Луны, - продолжал он, глядя
во мрак трещины. - Гм... м... А может быть, и не ждать неизбежного конца,
а ускорить его? Если в эту трещину заложить тонну нашего потентала, то
этого, вероятно, будет достаточно, чтобы разорвать Луну на части. Уж если
суждено ей погибнуть, то, по крайней мере, пусть это произойдет по нашей
воле и в назначенный час.
- Интересно, как глубоко уходит трещина в лунную кору? - сказал
Соколовский. Его, как геолога, интересовала не судьба Луны, а возможность
проникнуть почти до центра планеты.
Тюрин быстро согласился совершить это путешествие.
Мы начали обсуждать план действий. Тюрин предлагал медленно спускаться
в ракете-вагоне по отвесному склону трещины, тормозя спуск взрывами.
- Можно делать остановки и измерять температуру, - сказал он.
Но Соколовский считал такой спуск трудным и даже рискованным. Притом на
медленный спуск уйдет слишком много горючего.
- Лучше мы опустимся прямо на дно. На обратном пути можно сделать
две-три остановки, если найдем подходящие для ракеты площадки.
Соколовский был нашим капитаном, и Тюрину на этот раз пришлось
согласиться. Он только просил опускаться не очень быстро и держаться ближе
к краю трещины, чтобы осмотреть геологический состав склона, насколько это
возможно при полете.
И вот мы начали спуск.
Ракета поднялась над черной бездной расщелины и, описав полукруг, пошла
на снижение. Солнце, стоявшее уже довольно высоко, освещало часть склона
на значительную глубину. Но противоположный склон трещины еще не был
виден. Ракета все наклонялась, словно сани, летящие с горы. Нам
приходилось откидываться назад, упираться ногами. Тюрин защелкал
фотоаппаратом.
Мы видели черные, почти гладкие скалы. Иногда они словно наливались
синевой. Затем появились красноватые, желтоватые, зеленые оттенки. Я
объяснял это тем, что здесь дольше сохранялась атмосфера и металлы, в
особенности железо, подверглись большому действию кислорода, окисляясь,
как на Земле. Впоследствии Тюрин и Соколовский подтвердили мое
предложение.
Внезапно мы погрузились в глубокую тьму. Ракета вошла в полосу тени.
Переход был так резок, что в первое мгновение мы точно ослепли. Ракета
повернулась вправо. В темноте было рискованно лететь вблизи скал.
Вспыхнули лучи прожекторов. Два огненных щупальца шарили во мраке, ничего
не встречая. Спуск замедлился.
Проходила минута за минутой, а мы все еще летели в пустоте. Если бы не
отсутствие звезд по сторонам, можно было подумать, что мы несемся в
межпланетном пространстве. Но вот лучи света скользнули по острому утесу.
Соколовский еще более замедлил полет. Прожекторы освещали угловатые пласты
отслоившихся горных пород. Справа показалась стена. Мы повернули влево. Но
и слева виднелась такая же стена. Теперь мы летели в узком каньоне. Целые
горы остроконечных обломков громоздились со всех сторон. Сесть было
невозможно. Мы пролетали километр за километром, но ущелье не расширялось.
- Кажется, нам придется ограничиться этим осмотром и подняться, -
сказал Соколовский.
На нем лежала ответственность за наши жизни и за целость ракеты, - он
не хотел рисковать. Но Тюрин положил свою руку на руку Соколовского, как
бы запрещая этим жестом поворачивать руль высоты.
Полет продолжался час, два, три, - я уж не могу сказать точно.
Наконец мы увидели площадку, лежащую довольно косо, но все же на нее
можно было спуститься. Ракета остановилась в пространстве, потом очень
медленно снизилась. Стоп! Ракета стояла под углом в тридцать градусов.
- Ну вот, - сказал Соколовский. - Доставить вас сюда я доставил, но как
мы поднимемся отсюда, не знаю.
- Главное - мы достигли цели, - ответил Тюрин.
Сейчас он ни о чем больше не хотел думать и занялся измерением
температуры почвы. К его величайшему удовольствию, термометр показывал сто
пятьдесят градусов холода. Не слишком-то высокая температура, но все же
гипотеза как будто оправдывалась.
А геолог уже бил молотком. Из-под его молотка сыпались искры, но ни
один кусок породы не отлетал в сторону. Наконец, утомленный работой,
Соколовский выпрямился и, прислонившись ко мне скафандром, сказал:
- Чистейший железняк. Чего и можно было ожидать. Придется ограничиться
готовыми обломками. - И он зашагал по площадке в поисках образцов.
Я посмотрел вверх и увидел звезды, полоски Млечного Пути и ярко
расцвеченные разноцветными искрами сияющие края нашей трещины. Потом я
взглянул в направлении луча прожектора. И вдруг мне показалось, что возле
небольшой боковой расщелины луч как будто колеблется. Я подошел к
расщелине. В самом деле: еле заметная струя пара или газа выходила из ее
глубин. Чтобы проверить себя, я взял горсть легкого пепла и бросил туда.
Пепел отлетел в сторону. Это становилось интересным. Я нашел обломок
скалы, нависший над краем, и сбросил его, чтобы сотрясением почвы привлечь
внимание моих спутников и позвать их к себе. Камень полетел вниз. Прошло
не менее десяти секунд, прежде чем я почувствовал легкое сотрясение почвы.
Затем последовало второе, третье, четвертое - все более сильные. Я не мог
понять, в чем дело. Некоторые удары были так значительны, что вибрация
почвы передавалась всему телу. И вдруг я увидел, как огромная глыба
пролетела мимо меня. Попав в полоску света, она сверкнула, как метеорит, и
исчезла в темной бездне. Скалы дрожали. Я понял, что совершил страшную
ошибку. Произошло то, что бывает в горах, когда падение небольшого камешка
вызывает грандиозные горные обвалы. И вот теперь отовсюду неслись камни,
обломки скал, мелкие камешки. Они ударялись о скалы, отскакивали,
сталкивались между собой, выбивая искры... Если бы мы находились на Земле,
мы слышали бы громовые раскаты, гул, похожий на канонаду, бесконечно
отраженную горным эхом, но здесь не было воздуха, и поэтому царила
абсолютная тишина. Звук, вернее - вибрация почвы, передавался только через
ноги. Невозможно было угадать, куда бежать, откуда ждать опасности...
Застыв в смертельном испуге, я, вероятно, так и погиб бы в столбняке, если
бы не увидел Соколовского, который, стоя на площадке ракеты, неистово
махал мне руками. Да, конечно, только ракета могла спасти нас!
В несколько прыжков я был возле ракеты, вспрыгнул с разбегу на
площадку, и в тот же момент Соколовский рванул рычаг. Мы резко откинулись
назад и несколько минут летели вверх ногами - так круто поставил
Соколовский нашу ракету. Сильные взрывы ракетных дюз следовали один за
другим.
Соколовский направлял ракету вверх и вправо, подальше от склона
расщелины. Удивляюсь, как он мог править в таком неудобном положении! Судя
по его выдержке, он был человеком бывалым, никогда не терявшим присутствия
духа. А ведь с виду совсем "домашний" балагур и весельчак.
Только когда наша ракета вошла в освещенное Солнцем пространство и
значительно удалилась от краев ущелья, Соколовский замедлил полет и
выпрямил ракету.
Тюрин вполз на сиденье и потер скафандр. По-видимому, профессор немного
ушиб затылок.
Как это часто бывает с людьми, благополучно избежавшими большой
опасности, нас вдруг охватило нервное веселье. Мы заглядывали друг другу в
стекла скафандров и смеялись, смеялись...
Тюрин указал на освещенный склон лунной трещины. Случай приготовил нам
площадку для посадки. И какую площадку! Перед нами был огромный уступ, на
нем без труда мог бы поместиться целый ракетодром для десятков ракетных
кораблей. Соколовский повернул ракету, и вскоре мы катились на колесах,
словно по асфальту. Подкатив почти к самой стене, остановились. Каменная
или железная стена имела продольные трещины. В каждую из этих трещин могли
бы въехать рядом несколько поездов.
Мы сошли на площадку "ракетодрома". Наше возбуждение еще не улеглось.
Мы чувствовали потребность двигаться, работать, чтобы скорее привести в
порядок свои нервы.
Я рассказал Тюрину и Соколовскому о находке лунного "гейзера" и
признался, что вызвал горные обвалы, едва не погубившие нас. Но Тюрин,
заинтересованный гейзером, даже не упомянул о моем проступке.
- Ведь это же величайшее открытие! - воскликнул он. - Я всегда говорил,
что Луна не такая уж мертвая планета. Хотя бы ничтожные остатки газов,
атмосферы - какого бы то ни было состава - на ней должны сохраниться. Это,
вероятно, выходы серных паров. Где-нибудь в толще Луны еще осталась
горячая магма. Последние догорающие угли великого пожара. В глубине этой
трещины, которая, наверное, проникает внутрь не менее чем на четверть
лунного радиуса, пары нашли себе выход. И мы не взяли их на пробу.
Необходимо сделать это во что бы то ни стало. Ведь это же произведет
мировую сенсацию среди ученых. Гейзер Артемьева! Не возражайте! Вы имеете
на это все права. Летим сейчас же.
И он уже прыгнул к ракете, но Соколовский отрицательно покачал головой.
- На сегодня с нас довольно, - сказал он. - Надо отдохнуть.
- Что значит "на сегодня"? - возразил Тюрин. - День на Луне
продолжается тридцать земных дней. Так вы тридцать дней не сдвинетесь с
места?
- Сдвинусь, - примирительно ответил Соколовский. - Но только если бы вы
сидели у руля, когда мы вылетали из этой чертовой щели, то поняли бы меня
и рассуждали бы иначе.
Тюрин посмотрел на утомленное лицо Соколовского и замолчал.
Мы решили обновить запас кислорода в скафандрах и разбрестись в разные
стороны, не отходя слишком далеко друг от друга.
Первым делом я отправился к ближайшему ущелью, которое заинтересовало
меня своей окраской. Скалы там были красноватых и розовых тонов. На этом
фоне ярко выделялись густо-зеленые пятна неправильной формы, очевидно
прослойки другой породы. Получалось очень красивое сочетание красок. Я
постепенно углублялся в каньон. Одна стена его была ярко освещена Солнцем,
по другой косо скользили солнечные лучи, оставляя внизу острый угол тени.
Я был в прекрасном настроении. Кислород вливался в легкие чуть
пьянящими струями. Во всех членах я ощущал необычайную легкость. Мне
иногда казалось, что все это я вижу во сне. Увлекательный, чудесный сон!
В одном из боковых каньонов сверкал "водопад" навеки застывших
самоцветов. Они привлекли мое внимание, и я свернул вправо. Потом свернул
еще и еще раз. И, наконец, увидал целый лабиринт каньонов. В нем было
легко заблудиться, но я старался запомнить дорогу. И всюду эти пятна.
Ярко-зеленые на полном свету, они в полосе тени были темно-рыжего оттенка,
а в полутени - светло-бурого. Странное изменение окраски: ведь на Луне нет
атмосферы, которая может изменять оттенки цветов. Я подошел к одному из
таких пятен и присмотрелся. Нет, это не выход горной породы. Пятно было
выпуклым и казалось мягким, как войлок. Я уселся на камень и принялся
разглядывать пятно.
И вдруг мне показалось, что оно немного сдвинулось с места от теневой
полосы к свету. Обман зрения! Я слишком напряженно смотрел на пятно.
Сделав мысленную отметку на складке горной породы, я продолжал следить за
ним. Через несколько минут я уже не мог сомневаться: пятно сдвинулось с
места. Его край перешел за теневую черту и стал зеленеть на моих глазах.
Я вскочил и подбежал к стене. Ухватившись за острый угол скалы, я
дотянулся до ближайшего пятна и оторвал мягкий войлокообразный кусок. Он
состоял из мелких нитей елкообразной формы. Растения! Ну, конечно, это
растения! Лунные мхи. Вот так открытие! Я оторвал второй клочок от бурого
пятна. Этот клочок был совершенно сух. Повернув его обратной стороной, я
увидел беловатые "орешки", оканчивающиеся подушечками-присосами.
Биологическая загадка. По виду это растение можно скорее отнести к
мхам. Но эти присосы? "Корненожки"! Растение, которое может передвигаться,
чтобы следовать за двигающимися по скалам солнечными лучами. Его зеленый
цвет зависит, конечно, от хлорофилла. А дыхание? Влага? Откуда оно ее
берет?.. Мне вспомнились разговоры о Кэце, о небесных камнях, из которых
можно извлекать и кислород и воду. Разумеется, и в лунных камнях находятся
в связанном виде кислород и водород - элементы, входящие в состав воздуха
и воды. Почему бы и нет?.. Разве земные растения не являются чудесными
"фабриками" со сложнейшим химическим производством? И разве наши земные
растения, вроде "Иерихонской розы", не обладают способностью замирать от
зноя и засухи, а потом вновь оживать, когда их поставишь в воду? В лунную
холодную ночь здешние растения спят, при свете Солнца начинает действовать
"химическая фабрика", вырабатывая все, что нужно для жизни. Движение? Но и
земные растения не лишены его совершенно. А приспособляемость организмов
беспредельна.
Я набил полную сумку мхами и в приподнятом настроении отправился назад,
чтобы скорее похвалиться своей находкой.
Прошел до конца бокового каньона, свернул направо, еще раз направо.
Здесь я должен был увидеть сверкающие россыпи рубинов и алмазов, но не
увидел их... Пошел назад, повернул в другой каньон... Совершенно
незнакомое место!
Я ускорил ход. Уже не шагал, а прыгал. И вдруг на краю обрыва
остановился в изумлении. Совершенно новый лунный ландшафт открылся передо
мною. По ту сторону пропасти возвышались горные цепи. Среди них выделялись
три вершины одинаковой высоты. Они сверкали, как головы сахара. Я еще
никогда не видал таких белых вершин. Ясно, что это не снег. На Луне не
может быть снега. Возможно, эти горы меловые или гипсовые. Но дело не в
горах. Мне стало ясно, что я заблудился, и заблудился основательно.
Тревога охватила меня. Словно весь этот необычайный лунный мир вдруг
повернулся ко мне другой стороной. Как он был враждебен человеку! Здесь
нет ни наших земных лесов, ни полей, ни лугов с их цветами, травами,
птицами и животными, где "под каждым листом" уготован "стол и дом".
Здесь нет речек и озер, изобилующих рыбой. Луна - скупой Кащей, который
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг