П.П.Бажов.
ОГНЕВУШКА-ПОСКАКУШКА
Сидели раз старатели круг огонька в лесу. Четверо больших, а пятый
парнишечко. Лет так восьми. Не больше. Федюнькой его звали.
Давно всем спать пора, да разговор занятный пришелся. В артелке,
видишь, один старик был. Дедко Ефим. С молодых годов он из земли золотую
крупку выбирал. Мало ли каких случаев у него бывало. Он и рассказывал, а
старатели слушали.
Отец уж сколько раз говорил Федюньке:
- Ложился бы ты, Тюньша, спать!
Парнишечку охота послушать.
- Погоди, тятенька! Я маленечко еще посижу.
Ну, вот... Кончил дедко Ефим рассказ. На месте костерка одни угольки
остались, а старатели все сидят да на эти угольки глядят.
Вдруг из самой серединки вынырнула девчоночка махонькая. Вроде
кукленки, а живая. Волосенки рыженькие, сарафанчик голубенький и в руке
платочек, тоже сголуба.
Поглядела девчонка веселыми глазками, блеснула зубенками,
подбоченилась, платочком махнула и пошла плясать. И так у ней легко да ловко
выходит, что и сказать нельзя. У старателей дух захватило. Глядят - не
наглядятся, а сами молчат, будто задумались.
Девчонка сперва по уголькам круги давала, потом, - видно, ей тесно
стало, - пошире пошла. Старатели отодвигаются, дорогу дают, а девчонка как
круг пройдет, так и подрастет маленько. Старатели дальше отодвинутся. Она
еще круг даст и опять подрастет. Когда вовсе далеко отодвинулись, девчонка
по промежуткам в охват людей пошла, - с петлями у ней круги стали. Потом и
вовсе за людей вышла и опять ровненько закружилась, а сама уже ростом с
Федюньку. У большой сосны остановилась, топнула ножкой, зубенками блеснула,
платочком махнула, как свистнула:
- Фи-ть-ть! й-ю-ю-у...
Тут филин заухал, захохотал, и никакой девчонки не стало.
Кабы одни большие сидели, так, может, ничего бы дальше и не случилось.
Каждый, видишь, подумал:
"Вон до чего на огонь загляделся! В глазах зарябило... Неведомо что
померещится с устатку-то!"
Один Федюнька этого не подумал и спрашивает у отца:
- Тятя, это кто?
Отец отвечает:
- Филин. Кому больше-то? Неуж не слыхал, как он ухает?
- Да не про филина я! Его-то, поди-ка, знаю и ни капельки не боюсь. Ты
мне про девчонку скажи.
- Про какую девчонку?
- А вот которая на углях плясала. Еще ты да и все отодвигались, как она
широким кругом пошла.
Тут отец и другие старатели давай доспрашивать Федюньку, что он видел.
Парнишечко рассказал. Один старатель еще спросил:
- Ну-ко, скажи, какого она росту была?
- Сперва-то не больше моей ладошки, а под конец чуть не с меня ростом
стала.
Старатель тогда и говорит:
- А ведь я, Тюньша, точь-в-точь такое же диво видел.
Федюнькин отец и еще один старатель это же сказали. Один дедко Ефим
трубочку сосет и помалкивает. Старатели приступать к нему стали.
- Ты, дедко Ефим, что скажешь?
- А то и скажу, что это же видел, да думал - померещилось мне, а
выходит - и впрямь Огневушка-Поскакушка приходила.
- Какая Поскакушка?
Дедко Ефим тогда и объяснил:
- Слыхал, дескать, от стариков, что есть такой знак на золото - вроде
маленькой девчонки, которая пляшет. Где такая Поскакушка покажется, там и
золото. Не сильное золото, зато грудное, и не пластом лежит, а вроде редьки
посажено. Сверху, значит, пошире круг, а дальше все меньше да меньше и на-
нет сойдет. Выроешь эту редьку золотого песку - и больше на том месте делать
нечего. Только вот забыл, в котором месте ту редьку искать: то ли где
Поскакушка вынырнет, то ли где она в землю уйдет.
Старатели и говорят:
- Это дело в наших руках. Завтра пробьем дудку сперва на месте
костерка, а потом под сосной испробуем. Тогда и увидим, пустяшный твой
разговор или всамделе что на пользу есть.
С этим и спать легли. Федюнька тоже калачиком свернулся, а сам думает:
"Над чем это Филин хохотал?"
Хотел у дедка Ефима спросить, да он уже похрапывать принялся.
Проснулся Федюнька на другой день позднехонько и видит - на вчерашнем
огневище большая дудка вырыта, а старатели стоят у четырех больших сосен и
все говорят одно:
- На этом самом месте в землю ушла.
Федюнька закричал:
- Что вы! Что вы, дяденьки! Забыли, видно! Вовсе Поскакушка под этой
вот сосной остановилась... Тут и ножкой притопнула.
На старателей тут сомненье пришло.
- Пятый пробудился - пятое место говорит. Был бы десятый - десятое бы
указал. Пустое, видать, дело. Бросить надо.
Все ж таки на всех местах испытали, а удачи не вышло. Дедко Ефим и
говорит Федюньке:
- Обманное, видно, твое счастье.
Федюньке это нелюбо показалось. Он и говорит:
- Это, дедо, филин помешал. Он наше счастье обухал да обхохотал.
Дед Ефим свое говорит:
- Филин тут - не причина.
- А вот и причина!
- Нет, не причина!
- А вот и причина!
Спорят так-то вовсе без толку, а другие старатели над ними да и над
собой смеются:
- Старый да малый, оба не знают, а мы, дураки, их слушаем да дни
теряем.
С той вот поры старика и прозвали Ефим Золотая редька, а Федюньку -
Тюнькой Поскакушкой. Ребятишки заводские узнали, проходу не дают. Как увидят
на улице так и заведут:
- Тюнька Поскакушка! Тюнька Поскакушка! Про девчонку скажи! Скажи про
девчонку!
Старику от прозвища какая беда? Хоть горшком назови, только в печку не
ставь. Ну, а Федюньке по малолетству обидно показалось. Он и дрался, и
ругался, и ревел не раз, а ребятишки пуще того дразнят. Хоть домой с прииска
не ходи. Тут еще перемена жизни у Федюньки вышла. Отец-то у него на второй
женился. Мачеха попалась, прямо сказать, медведица. Федюньку и вовсе от дома
отшибло.
Дедко Ефим тоже не часто домой с прииска бегал. Намается за неделю, ему
и неохота итти, старые ноги колотить. Да и не к кому было. Один жил. Вот у
них и повелось. Как суббота, старатели домой, а дедко Ефим с Федюнькой на
прииске останутся.
Что делать-то? Разговаривают о том, о другом. Дедко Ефим рассказывал
побывальщины разные, учил Федюньку, по каким логам золото искать и протча
тако. Случалось, и про Поскакушку вспомнят. И все у них гладко да дружно. В
одном сговориться не могут. Федюнька говорит, что филин всей неудаче
причина, а дедко Ефим говорит - вовсе не причина.
Раз так-то заспорили. Дело еще на свету было, при солнышке. У балагана
все-таки огонек был - от комаров курево. Огонь чуть видно, а дыму много.
Глядят - в дыму-то появилась махонькая девчонка. Точь-в-точь такая же, как
тот раз, только сарафанчик потемнее и платок тоже. Поглядела веселыми
глазками, зубенками блеснула, платочком махнула, ножкой притопнула и давай
плясать.
Сперва круги маленькие давала, потом больше да больше, и сама
подрастать стала. Балаган на пути пришелся, только это ей не помеха. Идет,
будто балагана и нет. Кружилась-кружилась, а как ростом с Федюньку стала,
так и остановилась у большой сосны. Усмехнулась, ножкой притопнула,
платочком махнула, как свистнула:
- Фи-т-ть! й-ю-ю-у...
И сейчас же филин заухал, захохотал. Дедко Ефим подивился:
- Откуда филину быть, коли солнышко еще не закатилось?
- Видишь вот! Опять филин наше счастье спугнул. Поскакушка-то, может,
от этого филина и убежала.
- А ты разве видел Поскакушку?
- А ты разве не видел?
Начали они тут друг дружку расспрашивать, кто что видел. Все сошлось,
только место, где девчонка в землю ушла, у разных сосен указывают. Как до
этого договорились, так дедко Ефим и вздохнул:
- О-хо-хо! Видно, нет ничего. Одна это наша думка.
Только сказал, а из-под дерна по балагану дым повалил. Кинулись, а там
жердник под дерном затлел. По счастью, вода близко была. Живо залили. Все в
сохранности осталось. Одне дедовы рукавицы обгорели. Схватил Федюнька
рукавицы и видит - дырки на них, как следочки от маленьких ног. Показал это
чудо дедке Ефиму и спрашивает:
- Это, по-твоему, тоже думка?
Ну, Ефиму податься некуда, сознался:
- Правда твоя, Тюньша. Знак верный - Поскакушка была. Придется, видно,
завтра опять ямы бить - счастье пытать.
В воскресенье и занялись этим с утра. Три ямы вырыли - ничего не нашли.
Дедко Ефим жаловаться стал:
- Наше-то счастье - людям смех.
Федюнька опять вину на филина кладет:
- Это он, пучеглазик, наше счастье обухал да обхохотал! Вот бы его
палкой!
В понедельник старатели прибежали из заводу. Видят - свежие ямы у
самого балагана. Сразу догадались, в чем дело. Смеются над стариком-то:
- Редька редьку искал...
Потом увидели, что в балагане пожар начинался, давай их ругать обоих.
Федюнькин отец зверем на парнишку накинулся, чуть не поколотил, да дедко
Ефим застоял:
- Постыдился бы мальчонку строжить! Без того он у тебя боится домой
ходить. Задразнили да загрызли парнишка. Да и какая его вина? Я, поди-ко,
оставался, - с меня и спрашивай, коли у тебя урон какой случился. Золу,
видно, из трубки высыпал с огоньком - вот и загорелось. Моя оплошка - мой и
ответ.
Отчитал так-то Федюнькиного отца, потом и говорит парнишку, как никого
из больших близко не было:
- Эх, Тюньша, Тюньша! Смеется над нами Поскакушка. Другой раз случится
увидеть, так ей в глаза надо плюнуть. Пускай людей с пути не сбивает да
насмех не ставит!
Федюнька свое заладил:
- Дедо, она не со зла. Филин ей вредит.
- Твое дело, - говорит Ефим, - а только я больше ямы бить не стану.
Побаловался - и хватит. Немолодые мои годы - за Поскакушкой скакать.
Ну, разворчался старик, а Федюньке все Поскакушки жаль.
- Ты, дедо, не сердись на нее! Вон она какая веселая да хорошая.
Счастье бы нам открыла, кабы не филин.
Про филина дедко Ефим промолчал, а на Поскакушку все ворчит:
- То-то она счастье тебе открыла! Хоть домой не ходи!
Сколько ни ворчит дедко Ефим, а Федюнька свое:
- А как она, дедо, ловко пляшет!
- Пляшет-то ловко, да нам от этого не жарко - не холодно, и глядеть
неохота.
- А я бы хоть сейчас поглядел! - вздохнул Федюнька. Потом и спрашивает:
- А ты, дедо, отворотишься? И поглядеть тебе не любо?
- Как не любо? - проговорился дедко, да спохватился и давай опять
строжить Федюньку: - Ох и упорный ты парнишко! Ох, и упорный! Что в
головенку попало, то и засело! Будешь вот, что мое же дело, - всю жизнь
мыкаться, за счастьем гоняться, а его, может, вовсе и нету.
- Как нету, коли я своими глазами видел.
- Ну, как знаешь, а я тебе не попутчик! Набегался. Ноги заболели.
Поспорили, а дружбу вести не перестали. Дедко Ефим по работе сноровлял
Федюньке, показывал, а в свободный час о всяких случаях рассказывал. Учил,
значит, как жить-то надо. И самые веселые у них те дни были, как они вдвоем
на прииске оставались.
Зима загнала старателей по домам. Рассовал их приказчик до весны по
работам, куда пришлось, а Федюнька по малолетству дома остался. Только ему
дома-то несладко. Тут еще новая беда пришла: отца на заводе покалечило. В
больничную казарму его унесли. Ни жив ни мертв лежит. Мачеха и вовсе
медведицей стала, - загрызла Федюньку. Терпел он, терпел, да и говорит:
- Пойду, нето, я к дедку Ефиму жить.
А мачехе что?
- Провались ты, - кричит, - хоть к Поскакушке своей.
Надел тут Федюня пимишки, шубейку-ветродуйку покромкой покрепче
затянул. Хотел отцовскую шапку надеть, да мачеха не дала. Натянул тогда
свою, из которой давно вырос, и пошел.
На улице первым делом парнишки налетели, дразниться стали:
- Тюнька Поскакушка! Тюнька Поскакушка! Скажи про девчонку!
Федюня, знай, идет своей дорогой. Только и сказал:
- Эх вы! Несмысленыши!
Ребятам что-то стыдно стало. Они уж вовсе по-доброму спрашивают:
- Ты куда это?
- К дедку Ефиму.
- К Золотой редьке?
- Кому Редька - мне дедко.
- Далеко ведь! Еще заблудишься.
- Знаю, поди-ко, дорогу.
- Ну, замерзнешь. Вишь, стужа какая, а у тебя и рукавиц нет.
- Рукавиц нет, да руки есть, и рукава не отпали. Засуну руки в рукава -
только и дела. Не догадались!
Ребятам занятно показалось, как Федюнька разговаривает, они и стали
спрашивать по-хорошему:
- Тюньша! Ты, правда, Поскакушку в огне видел?
- И в огне видел, и в дыму видел. Может, еще где увижу, да рассказывать
недосуг, - сказал Федюнька, да и зашагал дальше.
Дедко Ефим то ли в Косом Броду, то ли в Северной жил. На самом выезде,
сказывают, избушка стояла. Еще перед окошком сосна бортевая росла.
Далеконько все ж таки, а время холодное - самая середина зимы. Подзамерз наш
Федюнюшка. Ну, дошагал все ж таки. Только ему за дверную скобку взяться,
вдруг слышит:
- Фи-т-ть! й-ю-ю-у...
Оглянулся - на дороге снежок крутится, а в нем чуть метлесит клубочек,
и похож тот клубочек на Поскакушку.
Побежал Федюня поближе разглядеть, а клубочек уж далеко. Федюня за ним,
он того дальше. Бежал-бежал за клубочком, да и забрался в незнакомое место.
Глядит - пустоплесье какое-то, а кругом лес густой. Посредине пустоплесья
береза старая, будто и вовсе неживая. Снегу около нее намело гора-горой.
Клубочек подкатился к этой березе да вокруг нее и кружится.
Федюнька в азарте-то не поглядел, что тут и тропочки нет, полез по
цельному снегу. "Столько, - думает, - бежал, неуж спятиться!"
Добрался-таки до березы, а клубочек и рассыпался. Снеговой пылью
Федюньке в глаза брызнул.
Чуть не заревел от обиды Федюнька. Вдруг у самой его ноги снег воронкой
до земли протаял. Видит Федюнька, - на дне-то воронки Поскакушка. Веселенько
поглядела, усмехнулась ласково, платочком махнула и пошла плясать, а снег-
от от нее бегом побежал. Где ей ножку поставить, там трава зеленая да цветы
лесные.
Обошла круг - тепло Федюньке стало, а Поскакушка шире да шире круг
берет, сама подрастает, и полянка в снегу все больше да больше. На березе уж
листочки зашумели. Поскакушка того больше старается, припевать стала:
У меня тепло!
У меня светло!
Красно летичко!
А сама волчком да волчком - сарафанчик пузырем. Когда ростом с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг