Зотову сказать, что нашел беглого художника. Зотов сам поехал поглядеть,
точно ли Шарло, не выдумывает ли палач, чтоб заботу отвести от себя.
Приехали к месту, а там никого. Палач дивится.
- И впрямь, - говорит, - ему лешачиха помогает!
Ну, Зотов не из таких был, чтоб его лешачихой испугать, настрого
наказал своему приспешнику:
- Ты лешачиху-то дуракам оставь, а мне подай Шарла, живого или
мертвого, а так, чтоб я посмотреть на него мог. Не найдешь, самого запорю!
Ищи хорошенько. Тут он, по всему видать. Да один-то, смотри, не рыскай по
лесу и много людей тоже не бери, чтоб видоков лишних не было.
С этого дня палач с двумя объездчиками и охотился на Шарла, как на
зверя. Уследили-таки, поймали. Опять приехал сам Зотов, поглядел и дал
приказ кончить так, чтоб узнать человека нельзя было.
Вскоре по заводу и деревням разговор прошел, что на берегу Синарского
нашли неизвестного убитого человека. Следствие приехало, народ согнали, -
не признает ли кто убитого? А как признать, коли все лицо в лепешку
разбито и одежи никакой. По волосам, говорят, признать можно было.
Заметные они были, - срыжа-черные. Да разве кто скажет? Боялись, поди-ко.
Кончилось это дело, а тут оба объездчика, которые с палачом Шарла
выслеживали, потерялись. Их сильно и не искали. Видно, большой надобности
в них не было. Объявили их беглыми, послали, куда надо, розыскные бумажки,
только и всего. Ну, а потом и главного зотовского палача не стало. Не
стало и не стало, и следов нет. Зотов тогда опять велел весь лес и дороги
обыскать. Потом и по озерам с неводами пошли. Из нашего Синарского всех
троих и вытащили. По разным местам с камнями спущены оказались.
Объездчики, видать, убиты нежданным нападом: один ножом в спину против
самого сердца, другой - пулей в затылок. Ну, а у этого доверенного
зотовского палача по-другому. Лицо у него не задето. Сразу признать можно.
Зато на спине живого места не осталось. Видно, что прутьями его забивали,
и не один либо двое, а навалом хлестали. Кто это сделал конец зотовскому
палачу, так и не дознались, за всех ответила Шарлова жена. Ее Зотов велел
тут, у Синарского, намертво кнутьями бить.
- Сказывай, - кричит, - кого подговаривала? А кого она могла
подговаривать, коли запертой сидела. С той поры, как ее от мужа увели,
она, может, и людей-то посторонних не видала... Как тень, сказывают,
стала.
Не выдержала, конечно, женщина, умерла, а девчоночку ихнюю добрые люди
воспитали. Выросла она, замуж за нашего заводского вышла, да недолго
прожила, и тоже девчоночку после себя оставила. Моей-то покойной жене эта
Шарлова дочь бабкой доводилась. От жены я и слыхал эту побывальщину.
Песенку моя покойница певала про Шарла-то, как он на чужой стороне через
любовь пострадал. Жалостливые такие слова, нежные, только я их забыл.
Домой возвращались по потемкам. Зеркало уральской феи под луной
отливало холодным, мертвенным блеском. Пугали неожиданные всплески крупной
рыбы. В них, в этих всплесках, чудились отголоски той звериной жизни, о
которой только что рассказывал старый Никитич. Так же вот взметнулась
щука, и не стало веселой серебряной рыбки - неведомого французского
художника, от которого осталось лишь имя Шарль, и то переделанное на
Шарло.
Обратную дорогу молчали. Только Никитич, отвечая, видимо, на свои
мысли, проговорил;
- Недолговекие они... Кровь слабая...
Сказ-побывальщина. Впервые опубликован в 1939 году в журнале
"Индустрия социализма", © 11, а также в книге "Светлое озеро", Свердловск,
1939 г. Позднее не переиздавался. События этого сказа относятся к
крепостному периоду на Урале, как и в сказе "Марков камень" (1937).
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 15.07.2005 12:23
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг