Живо сбежались, расспрашивать стали. Дуняха все им рассказала. В конце
и про кошачьи уши помянула:
- Кабы не они, сожрали бы меня волки.
Мужики это мимо пропустили. Притомилась, думают, наша птаха, вот и
помстилось ей.
- Давай-ко, - говорят, - поешь да ложись спать! Мы покараулим тебя до
утра и то обмозгуем, куда лучше запрятать.
Дуне того и надо. В тепле-то ее разморило, еле сидит. Поела маленько,
да и уснула. Матюха да еще человек пять парней на карауле остались. Только
время ночное, тихое, а Дуняха вон какие вести принесла. Парни, видно, и
запоговаривали громко. Ну, и другие люди, которые слушать приходили, тоже
не утерпели: тому-другому сказать, посоветовать, что делать. Однем словом,
беспокойство пошло. Обходчики и заметили. Сразу проверку давай делать. Того
нет, другого нет, а у Матвея пятеро чужих оказалось.
- Зачем пришли?
Те отговариваются, конечно, кому что на ум пришло. Не поверили
обходчики, обыскивать кинулись. Парням делать нечего - за колья взялись.
Обходчики, конечно, оборуженные, только в потемках колом-то способнее. Парни
и ухайдакали их. Только на место тех обходчиков другие набежали. Втрое либо
вчетверо больше. Парням, значит, поворот вышел. Одного застрелили обходчики,
а другие отбиваются все ж таки.
Дуняха давно соскочила. Выбежала из бани, глядит - над Думной горой два
страшенных синих огня поднялись, ровно кошка за горой притаилась, уши
выставила. Вот-вот на завод кинется. Дуняха и кричит:
- Наши огни-то! Руднишные! На их, ребята, правьтесь!
И сама туда побежала. В заводе сполох поднялся. На колокольне в набат
ударили. Народ повыскакивал. Думают - за горой пожар. Побежали туда. Кто
поближе подбежит, тот и остановится. Боятся этих огней. Одна Дуняха прямо на
них летит. Добежала, остановилась меж огнями и кричит:
- Хватай барских-то! Прошло их время! По другим заводам давно таких-то
кончили!
Тут обходчикам и всяким стражникам туго пришлось. Известно, народ
грудкой собрался. Стража побежала - кто куда. Только далеко ли от народа
уйдешь? Многих похватали, а приказчик угнал-таки по городской дороге.
Упустили - оплошка вышла. Кто в цепях сидел, тех высвободили, конечно. Тут и
огни погасли.
На другой день весь народ на Думной горе собрался. Дуняха и обсказала,
что в Сысерти слышала. Тут иные, из стариков больше, сумлеваться стали:
- Кто его знает, что еще выйдет! Зря ты нас вечор обнадежила.
Другие опять за Дуняху горой:
- Правильная девка! Так и надо! Чего еще ждать-то? Надо самим к людям
податься, у коих этот Омельян Иванович объявился.
Которые опять кричат:
- В Косой Брод сбегать надо. Там, поди наши-то сидят. Забыли их?
Ватажка парней сейчас и побежала. Сбили там стражу, вызволили своих да
еще человек пять сысертских. Ну, и народ в Косом Броду весь подняли.
Рассказали им, что у людей делается.
Прибежали парни домой, а на Думной горе все еще спорят. Старики без
молодых-то вовсе силу забрали, запутали народ. Только и твердят:
- Ладно ли мы вечор наделали, стражников насмерть побили?
Молодые кричат:
- Так им и надо!
Сидельцы тюремные из Косого-то Броду на этой же стороне, конечно.
Говорят старикам:
- Коли вы испугались, так тут и оставайтесь, а мы пойдем свою правильную долю добывать.
На этом и разошлись. Старики, на свою беду, остались, да и других под
кнут подвели. Вскорости приказчик с солдатами из города пришел, из Сысерти
тоже стражи нагнали. Живо зажали народ. Хуже старого приказчик лютовать
стал, да скоро осекся. Видно, прослышал что неладное для себя. Стал стариков
тех, кои с пути народ сбили, задабривать всяко. Только у тех спины-то не
зажили, помнят, что оплошку сделали. Приказчик видит, косо поглядывают, -
сбежал ведь! Так его с той поры в наших заводах и не видали. Крепко, видно,
запрятался, а может, и попал в руки добрым людям - свернули башку.
А молодые тогда с Думной-то горы в леса ушли. Матвей у них вожаком
стал. И птаха Дуняха с ним улетела.
Про эту пташку удалую много еще сказывали, да я не помню...
Одно в памяти засело - про Дуняхину плетку.
Дуняха, сказывают, в наших местах жила и после того, как Омельяна
Иваныча бары сбили и казнить увезли. Заводское начальство сильно охотилось
поймать Дуняху, да все не выходило это дело. А она нет-нет и объявится в
открытую где-нибудь на дороге, либо на руднике каком. И всегда, понимаешь,
на соловеньком коньке, а конек такой, что его не догонишь. Налетит этак
нежданно-негаданно, отвозит кого ей надо башкирской камчой - и нет ее.
Начальство переполошится, опять примутся искать Дуняху, а она, глядишь, в
другом месте объявится и там какого-нибудь руднишного начальника плеткой
уму-разуму учит, как, значит, с народом обходиться. Иного до того огладит,
что долго встать не может. Камчой с лошади, известно, не то что человека
свалить, волка насмерть забить можно, если кто умеет, конечно. Дуняха,
видать, понавыкла камчой орудовать, надолго свои памятки оставила. И все,
сказывают, по делу. А пуще всего тем рудничным доставалось, кои молоденьких
девчонок утесняли. Этих вовсе не щадила.
На рудниках таким, случалось, грозили:
- Гляди, как бы тебя Дуняха камчой не погладила.
Стреляли, конечно, в Дуняху не один раз, да она, видно, на это
счастливая уродилась, а в народе еще сказывали, будто перед стрелком кошачьи
уши огнями замелькают, и Дуняхи не видно станет.
Сколько в тех словах правды, про то никто не скажет, потому - сам не
видал, а стрелку как поверить?
Всякому, поди-ко, не мило, коли он пульку в белый свет выпустит. Всегда
какую-нибудь отговорку на этот случай придумает. Против, дескать, солнышка
пришлось, мошка в глаз попала, потемнение в мозгах случилось, комар в нос
забился и в причинную жилку как раз на ту пору уколол. Ну, мало ли как еще
говорят. Может, какой стрелок и приплел огненные уши, чтоб свою неустойку
прикрыть. Все-таки не столь стыдно. С этих слов, видно, разговор и пошел.
А то, может, и впрямь Дуняха счастливая на пулю была. Тоже ведь недаром
старики говорили:
- Смелому случится на горке стоять, пули мимо летят, боязливый в кустах
захоронится, а пуля его найдет.
Так и не могло заводское начальство от Дуняхиной плетки свою спину
наверняка отгородить. Сам барин, сказывают, боялся, как бы Дуняха где его
не огрела. Только она тоже не без смекалки орудовала.
Зачем она с одной плеткой кинется, коли при барине завсегда обережных
сила, и каждый оборужен.
Опубликован впервые в 1938 г. в журналах: "Индустрия социализма", © 2
за 1939 г. и "Октябрь", © 5-6 за тот же год.
В сказе дан фантастический образ "земляной кошки". Бажов так объяснял
его происхождение: "Образ земляной кошки возник в горняцких сказах,
опять-таки в связи с природными явлениями. Сернистый огонек появляется там,
где выходит сернистый газ. Он походит на болотный огонек. Но тот стоит
свечкой, прямой, тонкий. А сернистый огонек имеет широкое основание и потому
напоминает ушко" (опубликовано в книге Л. Скорино "Павел Петрович Бажов",
издательство "Советский писатель", 1947, стр. 62). (Вернее сказать, при
широком основании он очень быстро сужается кверху, из-за большого
удельного веса окислов серы. Болотные огни, напротив, при сгорании метана
дают более легкие продукты. - прим.ск.)
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 15.07.2005 12:22
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг