П.П.Бажов.
ГОЛУБАЯ ЗМЕЙКА
Росли в нашем заводе два парнишечка, по близкому соседству: Ланко
Пужанко да Лейко Шапочка.
Кто и за что им такие прозвания придумал, это сказать не умею. Меж
собой эти ребята дружно жили. Под - стать подобрались. Умишком вровень,
силенкой вровень, ростом и годами тоже. И в житье большой различки не было.
У Ланка отец рудобоем был, у Лейка на золотых песках горевал, а матери,
известно, по хозяйству мытарились. Ребятам и нечем было друг перед дружкой
погордиться.
Одно у них не сходилось. Ланко свое прозвище за обиду считал, а Лейку
лестно казалось, что его этак ласково зовут - Шапочка. Не раз у матери
припрашивал.
- Ты бы, мамонька, сшила мне новую шапку! Слышишь, - люди меня Шапочкой
зовут, а у меня тятин малахай, да и тот старый.
Дружбе ребячьей это не мешало. Лейко первый в драку лез, коли кто
обзовет Ланка Пужанком.
- Какой он тебе Пужанко? Кого испугался?
Так вот и росли парнишечки рядком да ладком. Рассорки, понятно,
случались, да не надолго. Промигаться не успеют, опять вместе.
И то у ребят вровень пришлось, что оба последними в семьях росли.
Повольготнее таким-то. С малыми не водиться. От снегу до снегу домой
только поесть да поспать прибегут. Мало ли в ту пору у ребят всякого дела: в
бабки поиграть, в городки, шариком, порыбачить тоже, покупаться, за ягодами,
за грибами сбегать, все горочки облазить, пенечки на одной ноге обскакать.
Утянутся из дома с утра - ищи их! Только этих ребят не больно искали. Как
вечером прибегут домой, так на них поварчивали:
- Пришел, наше шатало! Корми-ко его!
Зимой по-другому приходилось. Зима, известно, всякому зверю хвост
подожмет и людей не обойдет. Ланка с Лейком зима по избам загоняла.
Одежонка, видишь, слабая, обувка жиденькая, - недалеко в них ускочишь.
Только и хватало тепла из избы в избу перебежать.
Чтоб большим под руку не подвертываться, забьются оба на полати да там
и посиживают. Двоим-то все-таки веселее. Когда и поиграют, когда про лето
вспоминают, когда просто слушают, о чем большие говорят. Вот раз сидят
этак-то, а к Лейковой сестре Марьюшке подружки набежали. Время к новому году
подвигалось, а по девичьему обряду в ту пору про женихов ворожат. Девчонки и
затеяли такую ворожбу. Ребятам любопытно поглядеть, да разве подступишься.
Близко не пускают, а Марьюшка по-свойски еще подзатыльников надавала.
- Уходи на свое место!
Она, видишь, эта Марьюшка из сердитеньких была. Который год в невестах,
а женихов не было. Девушка будто и вовсе хорошая, да маленько косоротенька.
Изъян вроде и невелик, а парни все же браковали ее из-за этого. Ну, она и
сердилась.
Забились ребята на полати, пыхтят да помалкивают, а девчонкам весело.
Золу сеют, муку по столешнице раскатывают, угли перекидывают, в воде
брызгаются. Перемазались все, с визгом хохочут одна над другой, только
Марьюшке не весело. Она, видно, изверилась во всякой ворожбе, говорит:
- Пустяк это. Одна забава.
Одна подружка на это и скажи:
- По-доброму-то ворожить боязно.
- А как? - спрашивает Марьюшка.
Подружка и рассказала:
- От бабушки слыхала - самое правильное гадание будет такое. Надо
вечером, как все уснут, свой гребешок на ниточке повесить на поветях, а на
другой день, когда еще никто не пробудился, снять этот гребешок, - тут все и
увидишь.
Все любопытствуют - как? А девчонка объясняет:
- Коли в гребешке волос окажется - в тот год замуж выйдешь. Не окажется
волоса - нет твоей судьбы. И про то догадаться можно, какой волосом муж
будет.
Ланко с Лейком приметили этот разговор и то смекнули, что Марьюшка
непременно так ворожить станет. А оба в обиде на нее за подзатыльники-то.
Ребята и сговорились:
- Подожди! Мы тебе припомним!
Ланко в тот вечер домой ночевать не пошел, у Лейка на полатях остался.
Лежат, будто похрапывают, а сами друг дружку кулачонками в бока подтыкают:
гляди, не усни!
Как большие все уснули, ребята слышат, - Марьюшка в сенки вышла. Ребята
за ней и углядели, как она на повети залезала и в котором месте там
возилась. Углядели и поскорее в избу. За ними следом Марьюшка прибежала.
Дрожит, зубами чакает. То ли ей холодно, то ли боязно. Потом легла,
поежилась маленько и, слышно стало, - уснула. Ребятам того и надо. Слезли с
полатей, оделись, как пришлось, и тихонько вышли из избы. Что делать, об
этом они уж сговорились.
У Лейка, видишь, мерин был, не то чалый, не то бурый, звали его
Голубко. Ребята и придумали этого мерина Марьюшкиным гребешком вычесать. На
поветях-то ночью боязно, только ребята один перед другим храбрятся. Нашли
на поветях гребешок, начесали с Голубка шерсти и гребешок на место повесили.
После этого в избу пробрались и крепко-накрепко заснули. Пробудились
позднехонько. Из больших в избе одна Лейкова мать была, - у печки
топталась.
Пока ребята спали, тут вот что случилось. Марьюшка утром поднялась
раньше всех и достала свой гребешок. Видит - волосу много. Обрадовалась -
жених кудрявый будет. Побежала к подружкам похвастаться. Те глядят - что-то
не вовсе ладно. Дивятся, какой волос чудной. Ни у одного знакомого парня
такого не видывали. Потом одна разглядела в гребешке силышко от конского
хвоста. Подружки и давай хохотать над Марьюшкой.
- У тебя, - говорят, - женихом-то Голубко оказался.
Марьюшке это за большую обиду, она разругалась с подружками, а те,
знай, хохочут. Кличку ей объявили: Голубкова невеста.
Прибежала Марьюшка домой, жалуется матери - вот какое горе
приключилось, а ребята помнят вчерашние подзатыльники и с полатей
поддразнивают:
- Голубкова невеста, Голубкова невеста!
Марьюшка тут вовсе разревелась, а мать смекнула, чьих это рук дело,
закричала на ребят:
- Что вы, бесстыдники, наделали! Без того у нас девку женихи обходят, а
вы ее насмех поставили.
Ребята поняли - вовсе неладно вышло, давай перекоряться:
- Это ты придумал!
- Нет, ты!
Марьюшка из этих перекоров тоже поняла, что ребята ей такую штуку
подстроили, кричит им:
- Чтоб вам самим голубая змейка привиделась!
Тут опять на Марьюшку мать напустилась:
- Замолчи, дура! Разве можно такое говорить? На весь дом беду
накличешь!
Марьюшка в ответ на это свое говорит:
- Мне что до этого! Не глядела бы на белый свет!
Хлопнула дверью, выбежала в ограду и давай там снеговой лопатой Голубка
гонять, будто он в чем провинился. Мать вышла, сперва пристрожила девку,
потом в избу увела, уговаривать стала. Ребята видят, - не до них тут,
утянулись к Ланку. Забились там на полати и посиживают смирнехонько. Жалко
им Марьюшку, а чем теперь поможешь. И голубая змейка в головенках застряла.
Шепотом спрашивают один у другого.
- Лейко, ты не слыхал про голубую змейку?
- Нет, а ты?
- Тоже не слыхивал.
Шептали, шептали, решили у больших спросить, когда дело маленько
призамнется. Так и сделали. Как Марьюшкина обида позабылась, ребята и давай
разузнавать про голубую змейку. Кого ни спросят, те отмахиваются: - не знаю,
да еще грозятся:
- Возьму вот прут да отважу обоих! Забудете о таком спрашивать!
Ребятам от этого еще любопытнее стало: что за змейка такая, про которую
и спрашивать нельзя?
Нашли-таки случай. По праздничному делу у Ланка отец пришел домой
порядком выпивши и сел у избушки на завалинке. А ребята знали, что он в
такое время поговорить больно охоч. Ланко и подкатился.
- Тятя, ты видал голубую змейку?
Отец, хотя сильно выпивши был, даже отшатнулся, потрезвел и заклятье
сделал.
- Чур, чур, чур! Не слушай, наша избушка-хороминка! Не тут слово
сказано!
Пристрожил ребят, чтоб напредки такого не говорили, а сам все-таки
выпивши, поговорить-то ему охота. Посидел так, помолчал, потом и говорит:
- Пойдемте на бережок. Там свободнее про всякое сказывать.
Пришли на бережок, закурил Ланков отец трубку, оглянулся на все стороны
и говорит:
- Так и быть, скажу вам, а то еще беды наделаете своими разговорами.
Вот слушайте!
Есть в наших краях маленькая, голубенькая змейка. Ростом не больше
четверти и до того легонькая, будто в ней вовсе никакого весу нет. По траве
идет, так ни одна былинка не погнется. Змейка эта не ползает, как другие, а
свернется колечком, головенку выставит, а хвостиком упирается и
подскакивает, да так бойко, что не догонишь ее. Когда она этак-то бежит,
вправо от нее золотая струя сыплется, а влево черная-пречерная. Одному
увидеть голубую змейку прямое счастье: наверняка верховое золото окажется,
где золотая струя прошла. И много его. Поверху большими кусками лежит.
Только оно тоже с подводом. Если лишку захватишь, да хоть капельку сбросишь,
все в простой камень повернется. Второй раз тоже не придешь, потому место
сразу забудешь.
Ну, а когда змейка двоим-троим, либо целой артели покажется, тогда
вовсе черная беда. Все перессорятся и такими ненавистниками друг дружке
станут, что до смертоубийства дело дойдет. У меня отец на каторгу ушел из-за
этой голубой змейки. Сидели как-то артелью и разговаривали, а она и
покажись. Тут у них и пошла неразбериха. Двоих насмерть в драке убили,
остальных пятерых на каторгу угнали. И золота никакого не оказалось. Потому
вот про голубую змейку и не говорят: боятся, как бы она не показалась при
двоих, либо троих. А показаться она везде может: в лесу и в поле, в избе и
на улице. Да еще сказывают, будто голубая змейка иной раз человеком
прикидывается, только узнать ее все-таки можно. Как идет, так даже на самом
мелком песке следов не оставляет. Трава, и та под ней не гнется. Это первая
примета, а вторая такая: из правого рукава золотая струя бежит, из левого -
черная пыль сыплется.
Наговорил этак-то Ланков отец и наказывает ребятам:
- Смотрите, никому об этом не говорите и вдвоем про голубую змейку
вовсе даже не поминайте. Когда в одиночку случится быть и кругом людей не
видно, тогда хоть криком кричи.
- А как ее звать? - спрашивают ребята.
- Этого, - отвечает, - не знаю. А если бы знал, тоже бы не сказал,
потому опасное это дело.
На том разговор и кончился. Ланков отец еще раз настрого наказал
ребятам помалкивать и вдвоем про голубую змейку даже не поминать. Ребята
сперва сторожились, один другому напоминал:
- Ты гляди, про эту штуку не говори и не думай, как со мной вместе. В
одиночку надо.
Только как быть, когда Лейко с Ланком всегда вместе и голубая змейка ни
у того, ни у другого с ума не идет? Время к теплу подвинулось. Ручейки
побежали. Первая весенняя забава около живой воды повозиться: лодочки
пускать, запруды строить, меленки водой крутить. Улица, по которой ребята
жили, крутиком к пруду спускалась. Весенние ручейки тут скоро сбежали, а
ребята в эту игру не наигрались. Что делать? Они взяли по лопатке, да и
побежали за завод. Там, дескать, из лесу еще долго ручейки бежать будут, на
любом поиграть можно. Так оно и было. Выбрали ребята подходящее место и
давай запруду делать, да поспорили, кто лучше умеет. Решили на деле
проверить: каждому в одиночку плотинку сделать. Вот и разошлись по ручью-
то. Лейко пониже. Ланко повыше шагов, поди, на полсотни. Сперва
перекликались.
- У меня, смотри-ко!
- А у меня! Хоть завод строй!
Ну, все-таки работа. Оба крепко занялись, помалкивают, стараются, как
лучше сделать. У Лейка привычка была что-нибудь припевать за работой. Он и
подбирает разные слова, чтобы всклад вышло:
Эй-ка, эй-ка,
Голубая змейка!
Объявись, покажись!
Колеском покрутись!
Только пропел, видит - на него с горки голубенькое колеско катится. До
того легонькое, что сухие былинки, и те под ним не сгибаются. Как ближе
подкатилось, Лейко разглядел: это змейка колечком свернулась, головенку
вперед уставила, да на хвостике и подскакивает. От змейки в одну сторону
золотые искры летят, в другую черные струйки брызжут. Глядит на это Лейко, а
Ланко ему кричит:
- Лейко, гляди-ко, вон она - голубая змейка!
Оказалось, что Ланко это же самое видел, только змейка к нему из-под
горки поднималась. Как Ланко закричал, так голубая змейка и потерялась
куда-то. Сбежались ребята, рассказывают друг другу, хвалятся:
- Я и глазки разглядел!
- А я хвостик видел. Она им упрется и подскочит.
- Думаешь, я не видел? Из колечка-то чуть высунулся.
Лейко, как он все-таки поживее был, побежал к своему прудику за
лопаткой.
- Сейчас, - кричит, - золота добудем!
Прибежал с лопаткой и только хотел ковырнуть землю с той стороны, где
золотая струя прошла, Ланко на него налетел.
- Что ты делаешь? Загубишь себя! Тут, поди-ко, черная беда рассыпана!
Подбежал к Лейку и давай его отталкивать. Тот свое кричит, упирается.
Ну, и разодрались ребята. Ланку с горки сподручнее, он и оттолкал Лейка
подальше, а сам кричит:
- Не допущу в том месте рыться. Себя загубишь. Надо с другой стороны.
Тут опять Лейко набросился.
- Никогда этого не будет! Загинешь там. Сам видел, как в ту сторону
черная пыль сыпалась.
Так вот и дрались. Один другого остерегает, а сами тумаки дают. До реву
дрались. Потом разбираться стали, да и поняли, в чем штука: видели змейку с
разных сторон, потому правая с левой и не сходятся. Подивились ребята.
- Как она нам головы закружила! Обоим навстречу показалась. Насмеялась
над нами, до драки довела, а к месту и не подступишься. В другой раз, не
прогневайся, не позовем. Умрем, а не позовем!
Решили так, а сами только о том и думают, чтобы еще раз поглядеть на
голубую змейку. У каждого на уме и то было: не попытать ли в одиночку. Ну,
боязно, да и перед дружком как-то нескладно. Недели две, а то и больше все-
таки о голубой змейке не разговаривали. Лейко начал:
- А что если нам еще раз голубую змейку позвать? Только чтоб с одной
стороны глядеть.
Ланко добавил:
- И чтоб не драться, а сперва разобрать, нет ли тут обмана какого!
Сговорились так, захватили из дома по кусочку хлеба да по лопатке и
пошли на старое место. Весна в том году дружная стояла. Прошлогоднюю ветошь
всю зеленой травой закрыло. Весенние ручейки давно пересохли. Цветов много
появилось. Пришли ребята к старым своим запрудам, остановились у Лейкиной и
начали припевать:
Эй-ка, эй-ка,
Голубая змейка!
Объявись, покажись!
Колеском покрутись!
Стоят, конечно, плечо в плечо, как уговорились. Оба босиком по теплому
времени. Не успели кончить припевку, от Ланковой запруды показалась голубая
змейка. По молодой-то траве скоренько поскакивает. Направо от нее густое
облачко золотой искры, налево - такое же густое - черной пыли. Катит змейка
прямо на ребят. Они уже разбегаться хотели, да Лейко смекнул, ухватил Ланка
за пояс, поставил перед собой и шепчет:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг