Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
                                   Части                         Следующая
П.П.Бажов

                               ДВЕ ЯЩЕРКИ

     Нашу-то  Полевую, сказывают, казна ставила. Никаких еще заводов тогда в
здешних  местах  не  было.  С боем шли. Ну, казна, известно. Солдат послали.
Деревню-то  Горный  Щит  нарочно  построили, чтоб дорога без опаски была. На
Гумешках, вишь-ты,  в  ту  пору видимое богатство поверху лежало, - к нему и
подбирались.  Добрались,  конечно.  Народу нагнали, завод установили, немцев
каких-то  навезли,  а  не  пошло  дело.  Не  пошло  и  не пошло. То ли немцы
показать  не  хотели,  то  ли  сами  не  знали  -  не могу объяснить, только
Гумешки-то  у  них  безо  внимания  оказались. С другого рудника брали, а он
вовсе работы не стоил. Вовсе зряшный рудничишко, тощенький. На таком доброго
завода не поставишь. Вот тогда наша Полевая и попала Турчанинову.
     До  того  он  -  этот  Турчанинов  -  солью  промышлял  да  торговал на
строгановских  землях,  и медным делом тоже маленько занимался. Завод у него
был.  Так  себе  заводишко.  Мало  чем от мужичьих самоделок отошел. В кучах
руду-то  обжигали,  потом  варили,  переваривали,  да еще хозяину барыш был.
Турчанинову, видно, этот барыш поглянулся.
     Как  услышал,  что  у  казны  медный  завод плохо идет, так и подъехал:
нельзя ли такой завод получить? Мы, дескать, к медному делу привышны - у нас
пойдет.
     Демидовы  и  другие  заводчики,  кои побогаче да поименитее, ни один не
повязался. У немцев, - думают, - толку не вышло - на что такой завод? Убыток
один.  Так  Турчанинову наш завод и отдали да еще Сысерть на придачу. Эко-то
богатство и вовсе даром!
     Приехал  Турчанинов  в  Полевую  и  мастеров  своих привез. Насулил им,
конечно, того-другого. Купец, умел с народом обходиться! Кого хочешь обвести
мог.
     - Постарайтесь, - говорит, - старички, а уж я вам по гроб жизни...
     Ну,  ласковый  язычок,  - напел! Смолоду на этом деле, - понаторел! Про
немцев тоже ввернул словечко:
     - Неуж против их не выдюжите?
     Старикам  большой охоты переселяться со своих мест не было, а это слово
насчет  немцев-то задело. Неохота себя ниже немцев показать. Те еще сами нос
задрали,  свысока  на наших мастеров глядят, будто и за людей их не считают.
Старикам  и  вовсе  обидно стало. Оглядели они завод. Видят, хорошо устроено
против  ихнего-то.  Ну,  казна  строила.  Потом  на  Гумешки  походили, руду
тамошнюю поглядели, да и говорят прямо:
     -  Дураки  тут  сидели.  Из такой-то руды да в этаких печах половина на
половину  выгнать можно. Только, конечно, соли чтобы безотказно было, как по
нашим местам.
     Они,  слышь-ко,  хитрость  одну  знали  - руду с солью варить. На это и
надеялись. Турчанинов уверился на своих мастеров и всем немцам отказал:
     - Больше ваших нам не требуется.
     Немцам  что  делать,  коли хозяин отказал? Стали собираться, кто домой,
кто  на  другие  заводы.  Только  им все ж таки удивительно, как одни мужики
управляться  с  таким  делом  станут.  Немцы  и  подговорили человек трех из
пришлых, кои у немцев при заводе работали.
     -  Поглядите, - говорят, - нет ли у этих мужиков хитрости какой. На что
они надеются, - за такое дело берутся? Коли узнаете, весточку нам подайте, а
уже мы вам отплатим.
     Один  из  этих,  кого  немцы  подбивали, добрый парень оказался. Он все
нашим мастерам и рассказал. Ну, мастера тогда и говорят Турчанинову:
     -  Лучше бы ты всех рабочих на медный завод из наших краев набрал, а то
видишь,  что  выходит.  Поставишь незнамого человека, а он, может, от немцев
подосланный. Тебе же выгода, чтобы нашу хитрость с медью другие не знали.
     Турчанинов,  конечно,  согласился,  да у него еще и своя хитрость была.
Про нее мастерам не сказал, а сам думает: "К руке мне это".
     Тогда, вишь-ты,  Демидовы  и  другие  заводчики  здешние  всяких беглых
принимали,  башкир  тоже, староверов там и протча. Эти, дескать, подешевле и
ответу  за  них  нет,  - что хошь с ними делай. Ну, а Турчанинов по-другому,
видно, считал:
     -  Наберешь таких-то, с бору да с сосенки, потом не управишься, себе не
рад  станешь. Беглые народ бывалый, - один другого подучать станут. У башкир
опять  язык  свой и вера другая, - не углядишь за ними. Переманю-ко лучше из
дальних  мест  зазнамо  да  перевезу  их  с семьями. Куда тогда он убежит от
семьи-то?  Спокойно  будет,  а  как  зажму в руке, так еще  поглядим, у кого
выгоды  больше закаплет. А беглых да башкир либо еще каких вовсе и к заводам
близко подпускать не надо.
     Так  оно,  слышь-ко,  и  вышло  потом.  По нашим заводам, известно, все
одного  закону.  У тагильских вон мне случалось бывать, так у их этих вер-то
не  пересчитать,  а у нас и слыхом не слыхали, чтоб кто по какой другой вере
ходил.  Ну,  из  других  народов  тоже нет, окромя начальства. Однем словом,
подогнано.
     Тогда  те речи плавильных мастеров Турчанинову шибко к сличью пришлись.
Он и давай наговаривать:
     - Спасибо, старички, что надоумили. Век того не забуду. Все как есть по
вашему  наученью  устрою.  Завод  в  наших  местах прикрою и весь народ сюда
перевезу.  А вы еще подглядите каких людей понадежнее, я их выкуплю, либо на
срока заподряжу. Потрудитесь уж, сделайте такую милость, а я вам...
     И  опять,  значит,  насулил  свыше головы. Не жалко ему! Вином их поит,
угощенье  поставил,  сам  за всяко просто пирует с ними, песни поет, пляшет.
Ну, обошел стариков.
     Те приехали домой и давай расхваливать:
     - Места привольные, угодья всякие, медь  богатимая, заработки, по всему
видать,  добрые  будут.  Хозяин  простяга.  С нами пил-гулял, не гнушался. С
таким жить можно.
     А  турчаниновски  служки  тут  как  тут. На те слова людей ловят. Так и
набрали  народу  не  то  что  для  медного  заводу,  а на все работы хватит.
Изоброчили  больше, а кого и вовсе откупили. Крепость, вишь, была. Продавали
людей-то, как вот скот какой.
     Мешкать  не стали, в то же лето перевезли всех с семьями на новые места
-  в  Полевую  нашу.  Назад  дорогу,  конечно, начисто отломили. Не говоря о
купленных,  оброчным и то обратно податься нельзя. Насчитали им за перевозку
столько,  что  до  смерти не выплатишь. А бежать от семьи кто согласен? Своя
кровь,  жалко.  Так  и  посадил  этих  людей Турчанинов. Все едино как цепью
приковал.
     Из  старых  рабочих  на  медном  заводе  только  того парнюгу оставили,
который про немецкую подлость мастерам сказал. Турчанинов и его хотел в гору
загнать, да один мастер усовестил:
     -  Что ты это! Парень полезное нам сделал. Надо его к делу приспособить
- смышленый, видать. Потом и спрашивает у парня:
     - Ты что при немцах делал?
     - Стенбухарем, - отвечает, - был.
     - Это по-нашему что же будет?
     - По-нашему, около пестов ходил, - руду толчи да сеять.
     -  Это,  -  говорит  мастер,  - дело малое - в стенку бухать. А засыпку
немецкую знаешь?
     -  Нет,  -  отвечает,  - не допущали наших. Свой у них был. Наши только
подтаскивали,  кому  сколько  велит. По этой подноске я и примечал маленько.
Понять было охота. За карнахарем тоже примечать случалось. Это который у них
медь чистил, а к плавке вовсе допуску не было.
     Мастер послушал-послушал и сказал твердое слово:
     -  Возьму  тебя  подручным.  Учить  буду  по  совести, а ты обратно мне
говори, что полезное у немцев видел.
     Так  этого парня - Андрюхой его звали - при печах и оставили. Он живо к
делу приобык и скоро сам не хуже того мастера стал, который его учил-то.
     Вот  прошло  годика  два. Вовсе не так в Полевой стало, как при немцах.
Меди  во  много  раз больше пошло. Загремели наши Гумешки. По всей земле про
них  слава  прошла.  Народу, конечно, большое увеличенье сделалось, и все из
тех краев, где у Турчанинова раньше заводишко был. У печей полно, а в горе и
того  больше.  У  Турчанинова  на  это  большая охота проявилась - деньги-то
огребать. Ему сколь хошь подавай - находил место.
     Навидячу  богател.  На  что  Строгановы,  и  тех  завидки взяли. Жалобу
подали,  что Гумешки на их землях приходятся и Турчанинову зря попали. Надо,
дескать,  их  отобрать  да им - Строгановым - отдать. Только Турчанинов в те
годы  вовсе  в  силу  вошел.  С  князьями да сенаторами попросту. Отбился от
Строгановых. При деньгах-то долго ли!
     Ну,  народу,  конечно,  тяжело приходилось, а мастерам плавильным еще и
обидно, что обманул их.
     Сперва,   как   дело   направлялось,  мягонько  похаживал  перед  этими
мастерами:
     - Потерпите, старички! Не вдруг Москва строилась. Вот обладим завод по-
хорошему, тогда вам большое облегченье выйдет.
     А  какое  облегченье?  Чем  дальше,  тем хуже да хуже. На руднике вовсе
людей  насмерть  забивают,  и  у печей начальство лютовать стало. Самолучших
мастеров по зубам бьют да еще приговаривают:
     -  На  то  не  надейтесь,  что  хитрость с медью показали. Теперь лучше
плавень знаем. Скажем вот барину, так он покажет!
     Турчанинова  тогда уже все барином звали. Барин да барин, имени другого
не  стало.  На  завод  он  вовсе и дорожку забыл. Некогда, вишь, ему - денег
много, считать надо.
     Вот  мастера,  которые  подбивали народ переселяться в здешние места, и
говорят:
     -  Надо  к  самому  сходить.  Он,  конечно,  барином стал, а все ж таки
обходительный мужик, понимает дело. Не забыл, поди, как с нами пировал?
     Обскажем ему начистоту.
     Вот и пошли всем народом, а их и не допустили.
     -  Барин,  -  говорят, - кофею напился и спать лег. Ступайте-ко на свои
места к печам да работайте хорошенько.
     Народ зашумел:
     -  Какой  такой  сон  не  к  месту  пришел! Время о полдни, а он спать!
Разбуди! Пущай к народу выходит!
     На те слова барин и вылетел. Выспался, видно. С ним оборуженных сколько
хошь.  А подручный тот - Андрюха-то, человек молодой, горячий, не испугался,
громче всех кричит, корит барина всяко. В конце концов и говорит:
     - Ты про соль-то помнишь? Что бы ты без нее был?
     -  Как,  -  отвечает  барин,  - не помнить! Схватить этого, выпороть да
посолить хорошенько! Память крепче будет.
     Ну,  и  других  тоже  хватать стали, на кого барин указывал. Только он,
сказывают,   страсть   хитрый  был,  -  не  так  распорядился,  как  казенно
начальство.  Не зря людей хватал, а со сноровкой: чтоб изъяну своему карману
не  сделать.  На  завод  хоть  не  ходил,  а через наушников до тонкости про
всякого  знал, кто чем дышит. Тех мастеров, кои побойчее да поразговорчивее,
всех  отхлестали,  а  которые  потише, - тех не задел. Погрозил только им: -
Глядите у меня! То же вам будет, коли стараться не станете!
     Ну, те испугались, за двоих отвечают, за всяким местом глядят, - порухи
бы  не  вышло. Только все ж таки людей недохватка - как урону не быть? Стали
один  по  одному  старых  мастеров принимать, а этого, который Андрюху учил,
вовсе  в  живых не оказалось. Захлестали старика. Вот Андрюху и взяли на его
место.  Он  сперва ничего - хорошим мастером себя показал. Всех лучше у него
дело  пошло.  Турчаниновски прислужники думают - так и есть, подшучивают еще
над парнем. Соленым его прозвали. Он без обиды к этому. Когда и сам пошутит:
     - Солено-то мяско крепче.
     Ну,  вот,  так  и уверились в него, а он тогда исхитрился, да и посадил
козлов  сразу  в  две  печи.  Да  так, слышь-ко, ловко заморозил, что крепче
нельзя. Со сноровкой сделал.
     Его,  конечно,  схватили  да  в  гору  на  цепь.  Рудничные про Андрюху
наслышаны   были,   всяко  старались  его  вызволить,  а  не  вышло.  Стража
понаставлена, людей на строгом счету держат... Ну, никак...
     Человеку  долго ли на цепи здоровье потерять? Хоть того крепче будь, не
выдюжит.  Кормежка,  вишь, худая, а воды когда принесут, когда и вовсе нет -
пей руднишную! А руднишная для сердца шибко вредная.
     Помаялся  так-то  Андрюха  с  полгода ли, с год - вовсе из сил выбился.
Тень тенью стал, - не с кого работу спрашивать.
     Руднишный надзиратель, и тот говорит:
     -  Погоди,  скоро  тебе облегченье выйдет. Тут в случае и закопаем, без
хлопот.
     Хоронить,  значит,  ладится,  да  и  сам  Андрюха видит - плохо дело. А
молодой, - умирать неохота.
     "Эх,  -  думает,  - зря люди про Хозяйку горы сказывают. Будто помогает
она. Коли бы такая была, неуж мне не пособила бы? Видела, поди, как человека
в  горе  замордовали.  Какая  она  Хозяйка! Пустое люди плетут, себя тешат".
Подумал  так,  да и свалился, где стоял. Так в руднишную мокреть и мякнулся,
только  брызнуло.  Холодная  она  -  руднишная-то вода, а ему все равно - не
чует. Конец пришел.
     Сколько он пролежал тут - и сам не знает, только тепло ему стало. Лежит
будто  на  травке,  ветерком его обдувает, а солнышко так и припекает, так и
припекает. Как вот в покосную пору.
     Лежит Андрюха, а в голове думка:
     "Это мне перед смертью солнышко приснилось".
     Только  ему  все  жарче  да  жарче.  Он и открыл глаза. Себе не поверил
сперва.  Не в забое он, а на какой-то лесной горушечке. Сосны высоченные, на
горушке  трава  негустая  и  камешки мелконькие - плитнячок черный. Справа у
самой руки камень большой, как стена ровный, выше сосен.
     Андрюха  давай-ко  себя  руками ощупывать - не спит ли. Камень заденет,
травку  сорвет, ноги принялся скоблить - изъедены ведь грязью-то... Выходит,
- не спит, и грязь самая руднишная, а цепей на ногах нет.
     "Видно,  - думает, - мертвяком меня выволокли, расковали, да и положили
тут,  а  я  отлежался.  Как теперь быть? В бега кинуться, али подождать, что
будет? Кто хоть меня в это место притащил?"
     Огляделся  и  видит,  -  у  камня туесочек стоит, а на нем хлеб ломтями
нарезанный. Ну, Андрюха и повеселел:
     "Свои, значит, вытащили и за мертвого не считали. Вишь, хлеба поставили
да еще с питьем! По потемкам, поди, навестить придут. Тогда все и узнаю".
     Съел  Андрюха  хлеб  до  крошки,  из  туеска  до  капельки  все выпил и
подивился,  -  не  разобрал,  что  за  питье.  Не хмелит будто, а так силы и
прибавляет.  После  еды-то  вовсе  ему хорошо стало. Век бы с этого места не
ушел. Только и то думает:
     "Как  дальше?  Хорошо,  если  свои  навестят, а вдруг вперед начальство
набежит?  Надо оглядеться хоть, в котором это месте. Тоже вот в баню попасть
бы! Одежонку какую добыть!"
     Однем словом, пришла забота. Известно, живой о живом и думает. Забрался
он на камень, видит - тут они, Гумешки-то, и завод близко, даже людей видно,
-  как  мухи  ползают.  Андрюхе  даже  боязно стало, - вдруг оттуда его тоже
увидят.  Слез  с камня, сел на старое место, раздумывает, а перед ним ящерки
бегают.  Много  их.  Всякого  цвету.  А  две  на  отличку. Обе зеленые. Одна
побольше, другая поменьше.
     Вот  бегают ящерки. Так и мелькают по траве-то, как ровно играют. Тоже,
видно,  весело  им  на солнышке. Загляделся на них Андрюха и не заметил, как
облачко  набежало.  Запокапывало,  и  ящерки враз попрятались. Только те две
зеленые-то  не  угомонились,  все  друг  за дружкой бегают и вовсе близко от
Андрюхи.  Как посильнее дождичек пошел, и они под камешки спрятались. Сунули
головенки,  -  и  нет их. Андрюхе это забавно показалось. Сам-то он от дождя
прятаться не стал. Теплый да, видать, и ненадолго. Андрюха взял и разделся.
     "Хоть, - думает, - которую грязь смоет", - и ремки свои под этот дождик
разостлал.
     Прошел  дождик,  опять  ящерки  появились. Туда-сюда шныряют и сухоньки
все.  Ну,  а  ему холодно стало. К вечеру пошло, - у солнышка уж сила не та.
Андрюха тут и подумал:
     "Вот бы человеку так же. Сунулся под камень - тут тебе и дом".
     Сам  рукой  и  уперся  в  большой камень, с которого на завод и Гумешки
глядел.  Не  то  чтобы  в силу уперся, а так легохонько толкнул в самый низ.
Только  вдруг  камень  качнулся,  как повалился на него. Андрюха отскочил, а
камень опять на место стал.
     "Что,  - думает, - за диво? Вон какой камень, а еле держится. Чуть меня
не задавил".
     Подошел  все  ж  таки  поближе,  оглядел камень со всех сторон. Никаких
щелей  нет, глубоко в землю ушел. Уперся руками в одном месте, в другом. Ну,
скала и скала. Разве она пошевелится?
     "Видно,  у  меня  в  голове  круженье от нездоровья. Почудилось мне", -
подумал Андрюха и сел опять на старое место.
     Те  две  ящерки  тут  же бегают. Одна ткнула головенкой в том же месте,
какое  Андрюха  сперва  задевал,  камень  и  качнулся.  По всей стороне щель
прошла.  Ящерка  туда  юркнула,  и щели не стало. Другая ящерка пробежала до

Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг