говорит Прокопьичу:
- Гляди-ко, камень какой! Ровно нарочно для моей работы. Теперь живо
сделаю. Тогда и жениться. Верно, заждалась меня Катенька. Да и мне это не
легко. Вот только эта работа меня и держит. Скорее бы ее кончить!
Ну, и принялся Данилушко за тот камень. Ни дня, ни ночи не знает. А
Прокопьич помалкивает. Может, угомонится парень, как охотку стешит. Работа
ходко идет. Низ камня отделал. Как есть, слышь-ко, куст дурмана. Листья
широкие кучкой, зубчики, прожилки - все пришлось лучше нельзя. Прокопьич и
то говорит - живой цветок-от хоть рукой пощупать. Ну, а как до верху дошел -
тут заколодило. Стебелек выточил, боковые листики тонехоньки - как только
держатся! Чашку, как у дурман-цветка, а не то... Не живой стал и красоту
потерял.
Данилушко тут и сна лишился. Сидит над этой своей чашей, придумывает,
как бы поправить, лучше сделать. Прокопьич и другие мастера, кои заходили
поглядеть, дивятся, - чего еще парню надо? Чаша вышла - никто такой не
делывал, а ему неладно. Умуется парень, лечить его надо. Катенька слышит,
что люди говорят, - поплакивать стала. Это Данилушку и образумило.
- Ладно, - говорит, - больше не буду. Видно, не подняться мне выше-то,
не поймать силу камня. - И давай сам торопить со свадьбой. Ну, а что
торопить, коли у невесты давным-давно все готово. Назначили день. Повеселел
Данилушко. Про чашу-то приказчику сказал. Тот прибежал, глядит - вот штука
какая! Хотел сейчас эту чашу барину отправить, да Данилушко говорит:
- Погоди маленько, доделка есть.
Время осеннее было. Как раз около Змеиного праздника свадьба пришлась.
К слову, кто-то и помянул про это - вот-де скоро змеи все в одно место
соберутся.
Данилушко эти слова на приметку взял. Вспомнил опять разговоры о
малахитовом цветке. Так его и потянуло: "Не сходить ли последний раз к
Змеиной горке? Не узнаю ли там чего?" - и про камень припомнил: "Ведь как
положенный был! И голос на руднике-то... про Змеиную же горку говорил".
Вот и пошел Данилушко. Земля тогда уже подмерзать стала, и снежок
припорашивал. Подошел Данилушко ко крутику, где камень брал, глядит, а на
том месте выбоина большая, будто камень ломали. Данилушко о том не подумал,
кто это камень ломал, зашел в выбоину. "Посижу, - думает, - отдохну за
ветром. Потеплее тут". Глядит - у одной стены камень-серовик, вроде стула.
Данилушко тут и сел, задумался, в землю глядит, и все цветок тот каменный
из головы нейдет. "Вот бы поглядеть!"
Только вдруг тепло стало, ровно лето воротилось. Данилушко поднял
голову, а напротив, у другой-то стены, сидит Медной горы Хозяйка. По
красоте-то да по платью малахитову Данилушко сразу ее признал. Только и то
думает:
"Может, мне это кажется, а на деле никого нет". Сидит - молчит, глядит
на то место, где Хозяйка, и будто ничего не видит. Она тоже молчит, вроде
как призадумалась. Потом и спрашивает:
- Ну, что Данило-мастер, не вышла твоя дурман-чаша?
- Не вышла, - отвечает.
- А ты не вешай голову-то! Другое попытай. Камень тебе будет, по твоим
мыслям.
- Нет, - отвечает, - не могу больше. Измаялся весь, не выходит. Покажи
каменный цветок.
- Показать-то, - говорит, - просто, да потом жалеть будешь.
- Не отпустишь из горы?
- Зачем не отпущу! Дорога открыта, да только ко мне же ворочаются.
- Покажи, сделай милость!
Она еще его уговаривала:
- Может, еще попытаешь сам добиться! - Про Прокопьича тоже помянула: -
Он-де тебя пожалел, теперь твой черед его пожалеть. - Про невесту
напомнила: - Души в тебе девка не чает, а ты на сторону глядишь.
- Знаю я, - кричит Данилушко, - а только без цветка мне жизни нет.
Покажи!
- Когда так, - говорит, - пойдем, Данило-мастер, в мой сад.
Сказала и поднялась. Тут и зашумело что-то, как осыпь земляная. Глядит
Данилушко, а стен никаких нет. Деревья стоят высоченные, только не такие,
как в наших лесах, а каменные. Которые мраморные, которые из змеевика-
камня... Ну, всякие... Только живые, с сучьями, с листочками. От ветру-то
покачиваются и голк дают, как галечками кто подбрасывает. Понизу трава, тоже
каменная. Лазоревая, красная... разная... Солнышка не видно, а светло, как
перед закатом. Промеж деревьев-то змейки золотенькие трепыхаются, как
пляшут. От них и свет идет.
И вот подвела та девица Данилушку к большой полянке. Земля тут, как
простая глина, а по ней кусты черные, как бархат. На этих кустах большие
зеленые колокольцы малахитовы и в каждом сурьмяная звездочка. Огневые пчелки
над теми цветками сверкают, а звездочки тонехонько позванивают, ровно поют.
- Ну, Данило-мастер, поглядел? - спрашивает Хозяйка.
- Не найдешь, - отвечает Данилушко, - камня, чтобы так-то сделать.
- Кабы ты сам придумал, дала бы тебе такой камень, а теперь не могу. -
Сказала и рукой махнула.
Опять зашумело, и Данилушко на том же камне, в ямине-то этой оказался.
Ветер так и свистит. Ну, известно, осень.
Пришел Данилушко домой, а в тот день как раз у невесты вечеринка была.
Сначала Данилушко веселым себя показывал - песни пел, плясал, а потом и
затуманился. Невеста даже испугалась:
- Что с тобой? Ровно на похоронах ты!
А он и говорит:
- Голову разломило. В глазах черное с зеленым да красным. Света не
вижу.
На этом вечеринка и кончилась. По обряду невеста с подружками провожать
жениха пошла. А много ли дороги, коли через дом либо через два жили. Вот
Катенька и говорит:
- Пойдемте, девушки, кругом. По нашей улице до конца дойдем, а по
Еланской воротимся.
Про себя думает: "Пообдует Данилушку ветром, - не лучше ли ему станет".
А подружкам что... Рады-радехоньки.
- И то, - кричат, - проводить надо. Шибко он близко живет -
провожальную песню ему по-доброму вовсе не певали.
Ночь-то тихая была, и снежок падал. Самое для разгулки время. Вот они и
пошли. Жених с невестой попереду, а подружки невестины с холостяжником,
который на вечеринке был, поотстали маленько. Завели девки эту песню
провожальную. А она протяжно да жалобно поется, чисто по покойнику.
Катенька видит - вовсе ни к чему это: "И без того Данилушко у меня
невеселый, а они еще такое причитанье петь придумали".
Старается отвести Данилушку на другие думки. Он разговорился было, да
только скоро опять запечалился. Подружки Катенькины тем временем
провожальную кончили, за веселые принялись. Смех у них да беготня, а
Данилушко идет, голову повесил. Сколь Катенька не старается, не может
развеселить. Так и до дому дошли. Подружки с холостяжником стали расходиться
- кому куда, а Данилушко уж без обряду невесту свою проводил и домой пошел.
Прокопьич давно спал. Данилушко потихоньку зажег огонь, выволок свои
чаши на середину избы и стоит, оглядывает их. В это время Прокопьича кашлем
бить стало. Так и надрывается. Он, вишь, к тем годам вовсе нездоровый стал.
Кашлем-то этим Данилушку, как ножом по сердцу, резнуло. Всю прежнюю жизнь
припомнил. Крепко жаль ему старика стало. А Прокопьич прокашлялся,
спрашивает:
- Ты что это с чашами-то?
- Да вот гляжу, не пора ли сдавать?
- Давно, - говорит, - пора. Зря только место занимают. Лучше все равно
не сделаешь.
Ну, поговорили еще маленько, потом Прокопьич опять уснул. И Данилушко
лег, только сна ему нет и нет. Поворочался-поворочался, опять поднялся,
зажег огонь, поглядел на чаши, подошел к Прокопьичу. Постоял тут над
стариком-то, повздыхал...
Потом взял балодку да как ахнет по дурман-цветку, - только схрупало. А
ту чашу, - по барскому-то чертежу, - не пошевелил! Плюнул только в середку и
выбежал. Так с той поры Данилушку и найти не могли.
Кто говорил, что он ума решился, в лесу загинул, а кто опять сказывал -
Хозяйка взяла его в горные мастера.
На деле по-другому вышло. Про то дальше сказ будет.
Собрание сочинений в трех томах. Том первый
Сказ "Медной горы Хозяйка" положил начало целой группе произведений,
объединяемых образом Малахитницы. В эту группу, кроме указанного сказа,
входят еще девять произведений, в том числе; "Приказчиковы подошвы" (1936),
"Сочневы камешки" (1937), "Малахитовая шкатулка" (1938), "Каменный цветок"
(1938), "Горный мастер" (1939), "Две ящерки" (1939), "Хрупкая веточка"
(1940), "Травяная западенка" (1940), "Таюткино зеркальце" (1941).
Впервые опубликован в 1938 г. ("Литературная газета" 10 мая 1538 г.;
"Уральский современник", кн. 1). К этому сказу примыкают два других:
"Горный мастер", повествующий о невесте главного героя первого сказа -
Катерине, и "Хрупкая веточка" - о сыне Катерины и Данилы-камнереза. П.
Бажов задумал четвертый сказ, завершающий историю этой семьи камнерезов.
Писатель говорил:
"Собираюсь закончить сказ о "Каменном цветке". Мне хочется показать в
нем преемников его героя, Данилы, написать об их замечательном мастерстве,
устремлении в будущее. Действие сказа думаю довести до наших дней"
("Вечерняя Москва", 31 января 1948 г. Беседа П. Бажова с корреспондентом
газеты). Замысел этот остался неосуществленным.
Сказ "Каменный цветок" был экранизирован в 1946 г. В основу сценария П.
Бажовым положены сюжеты двух сказов - "Каменный цветок" и "Горный мастер".
В 1951 г. на сцене театра К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко была
поставлена опера молодого композитора К. Молчанова "Каменный цветок".
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 27.06.2005 12:42
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг