А если мир, вместо штаба разверни здесь театр, - на последней скамье со
сцены аж шепот слыхать. Да народ сюда валом повалит! Развернул сцену, да -
греби деньги лопатой! Что ни говори, - мудрый мужик, не то что этот гад -
Архимед...
Я как будто очнулся. Дождь почти перестал и люди мои развели походный
костер, чтоб варить себе чечевицу, да полбу. Греческий старикашка суетился
вокруг них, таская для парней какие-то палки, да веточки. Толку от него было
чуть, но... Он - невредный. Да и потом - слишком стар, чтобы стать чьим-то
рабом, иль горбатиться на осадных работах... Не знаю, - почему - у меня
всегда сжимается сердце, когда смотрю на него. У меня в детстве был дедушка.
Вот также вот суетился все, да пытался помочь - знал про себя, что стар уже
и чересчур слабосилен... И все равно - пытался быть хоть чем-то полезным.
Умер он. Перед самой войной.
А я сижу все и думаю, - вот взяли бы черномазые Рим, неужто дед мой вот
так же вот - суетился бы вокруг вражьих солдат?
Иной раз, кажется, - нет... А другой... Солдаты - они все одинаковы.
Небось большинство этих черных - так же, как мы - не вылазят из бедности.
А раз так, - наверно, накормили бы старика - простым солдатским пайком... А
может и - нет. Черномазые, они всех нас - римлян, - сразу к ногтю.
Зовут ужинать. Я подсел к моему костру, взял котелок с моей чечевицей,
пожевал чуток, а потом, чтоб отвлечь мужиков от грядущего штурма, попросил
старика:
- "Ты сказал, - мы не станем смотреть все ваши трагедии, кроме одной...
Расскажи-ка о ней. О чем же она?"
Лицо старичка будто бы осветилось. Ему нравится быть в центре внимания
и я чувствую - в минуты сии ему верится, что это он нас - Просвещает. Но
когда он завел свой рассказ, все как будто бы стихло. Даже дождь совсем
перестал...
* * *
Однажды Дионисий был у Оракула и спросил у него, - когда к нему придет
Смерть. И пифия изрекла что-то странное, что впоследствии перевели так:
"Тебе суждено Умереть, когда исполнится твое самое Важное из Желаний.
Желаешь же ты Признаться в Любви. Когда возлюбленная твоя услышит его, в тот
же миг ты умрешь сразу и безболезненно".
Говорят, тиран рассмеялся и поклялся никого не Любить. С той поры он
держал много шлюх и чуть ли не каждую ночь спал с двумя, а то и - тремя,
приговаривая, что сие - верное средство.
Сиракузы к этой поре стали самым богатым и значительным городом
тогдашнего мира, а в союзниках у них числилась тогда еще крохотная
"Италийская Лига" (в коей и состоял тогда крохотный Рим), да незнакомая
никому - далекая Македония. Дионисий был готов дружить с кем угодно -
против "демоса" и его "демократов". (Рим, как и Македония были царствами -
поэтому Дионисий и считал их союзниками. Врагами же его были
"демократические" Афины и... Карфаген, ибо черномазые тоже выбирали
правителей.)
Но, несмотря на богатство и пышность, Сиракузы казались тогдашним
грекам - "захолустьем на краю эйкумены" и Дионисий выстроил свой театр.
Самый дорогой, вместительный и красивый театр тогдашнего мира. Но театр
невозможен без репертуара, без авторов, а Дионисий казнил всех своих
литераторов!
Тогда тиран сам стал писать собственные трагедии. Он нанимал для того
лучших учителей, брезгуя использовать чужой труд, но... Увы. Он был -
солдат и все его трагедии неизменно проваливались.
Прошли годы. Драматург Дионисий проиграл все известные конкурсы, да
выступления на Олимпиадах и смирился с тем, что он - не писатель. Вместо
пышных трагедий, да пьес, он стал писать в свое удовольствие и сам
приохотился играть в своем собственном домашнем театре вещи собственного
сочинения.
Однажды одну из его новых пьес увидал величайший актер того времени -
Мнестер, коий, согласно легенде, пал пред Дионисием ниц со словами:
- "Позвольте, позвольте мне играть эту роль на Состязании в Дельфах!
Там судят не только жрецы, но и - простой люд, я обещаю: с этой вещью мы -
точно выиграем!"
Дионисий не верил уже ни во что, но - ссудил Мнестеру и всей его
труппе, купил им лучшие театральные маски и декорации.
В Дельфах же...
Суть трагедии Дионисия сводилась к тому, что на сцене весь спектакль
был один актер (Мнестер), исполнявший роль старой женщины.
У женщины этой был сын. Непутевый, пьяница, бабник и озорник. Однажды
за какое-то очередное свое безобразие этот малый пошел служить в армию
(иначе бы его судили за преступление) и в какой-то нелепой войне непонятно
за что - был убит. Убит на глазах у всех - без сомнений. Но вот после боя
- тело его не нашли.
И вот теперь старая мать ждет его, веря, что ее озорник лишь прикинулся
мертвым, чтобы после войны местные судьи не арестовали, и не засудили его.
Непонятно - сколько прошло лет, в каком это городе, да и вообще -
правда это все, или - вымысел.
По сцене ходит много народу, - былая подружка озорника, вышедшая уже
замуж. Дружки по ребяческим играм, ставшие степенными обывателями. Суровые
судейские, говорящие матери, что - все к лучшему, иль ее сын стал бы
закоренелым преступником...
И бесконечный монолог старой женщины - о том, как ее сын был совсем
крохою, о том, как любил он играть в мячик и камешки...
И строй хора, исполняющего бесконечную песню без слов, а на лицах
хористов - маски всех греческих богов и богинь.
И старуха, молящая бессловесных богов - вернуть ей сына ее!
И старуха, бьющаяся на сцене в припадке с криками:
- "Он - жив! Жив! Я знаю... Или - нету вас никого! Будьте вы
Прокляты!"
Потом она долго лежала на сцене, и зрители ждали положенного
"катарсиса" - возвращения сына, Гнева Богов, или - что-то подобного...
Но безмолвные "боги" все так же продолжали свой бесконечный,
бессмысленный танец и тягучую песню без слов. А старуха вдруг начинала
ощупывать себя всю, поправлять волосы и шептать:
- "Господи, что ж это я... Руки на себя наложу, а тут приедет мой
сыночка... А дом-то - не убран!"
И на глазах изумленного зала старуха доставала откуда-то совочек и
веничек и... начинала подметать за собой.
На Состязаниях в Дельфах в тот миг со своих мест вскочило человек
десять с криками:
- "Он - жив! Я знаю его, - он потерял память на какой-то войне и живет
теперь у нас в Арголиде... Да нет, - то не он! Настоящий живет у нас - на
Хиосе, - его прибило волной к нашему берегу и он - все забыл!.. Да
замолчите вы, - наш он - с Эвбеи! Я знаю его, я как только вернусь -
заставлю его прийти к вам!..."
Люди шли к сцене - простые крестьяне, ремесленники, зеленщики, они
окружили потрясенного Мнестера, успокаивали его, хлопали по плечу,
заглядывали в прорези его женской маски...
Лишь когда актер снял ее, весь театр Аполлона встал и наградил Актера и
труппу его неслыханнейшей овацией. Трагедия Дионисия шла третьей из четырех,
- но народное ликование было столь велико, что последние из противников не
смогли уже выступить...
Мнестер был прав. Жрецы были против трагедии, ибо она по их мнению шла
не только в разрез со всеми принятыми канонами, но и... попахивала Бунтом
против всех Богов и Аполлона в особенности! Но что было им делать, когда все
члены народного заседания были единогласно за трагедию Дионисия, а на
Аполлоновых Играх у народа двадцать четыре голоса против двенадцати
жреческих!
Дионисию послали победный венок, да уведомление, что его бюст отныне
стоит в самих Дельфах в одном ряду с Эсхилом, Софоклом и Еврипидом.
Тиран же на радостях устроил пышнейшее торжество, на коем пил сверх
всякой меры. В состоянии чудовищного опьянения он стал заниматься любовью со
всеми своими шлюхами на глазах у гостей и где-то на третьей, иль четвертой
из них - сердце его не выдержало...
Самое удивительное, конечно - не в этом.
Сын Дионисия потерял трон, город и Власть, а в Сиракузах победил некий
Дион - любовник Платона, его ученик и так далее... И вся афинская Академия
в дни Гражданской войны в Сиракузах была на его стороне. Так вот этот
Дион...
Он приказал сжечь трагедию Дионисия и еще много других, так никогда
никем и не виданных. Сжег же он их по трем весьма веским, с его точки
зрения, соображениям.
Во-первых, - "Дионисий был известный тиран, а его трагедия - памятник
Тирании и даже Знамя - в глазах бунтующей черни".
Во-вторых, - "Так называемая Трагедия Дионисия, на самом-то деле совсем
не трагедия, но вульгарщина, оскорбительная для вкуса всех культурных
людей".
В-третьих, - "Особо опасным нам представляется Бунт против Веры,
основанный на явном безбожии автора".
На основании всего этого - детище Дионисия было осуждено и уничтожено.
Но вот что странно...
Ни разу - ни до этого, ни - после того, ни одна из новых трагедий не
удостаивалась двадцати четырех голосов "от народа" на театральных
состязаниях в Дельфах. Поэтому-то бюст Дионисия со временем стали покрывать
позолотой, как самого знаменитого победителя Дельфийских Игр, а само имя
его...
Видите ли... Дион, сжегший все трагедии Дионисия, выказал себя скверным
правителем. Город быстро впал в нищету, театр Дионисия скоро разрушился, и
жители Сиракуз стали звать Дионисия не иначе как - Великим, а обо всех
жестокостях его почему-то забыли.
Средь "Тиранов" же пошла новая мода - они все кинулись на трагедии.
Появилось поверье, что за одну-единственную трагедию, хорошо принятую
народом, потомки забудут все тиранские прегрешения и так далее...
* * *
Вот такая история.
Я сидел на сцене театра того самого Дионисия, котелок с чечевицею в
руке моей невольно дрожал и голос мой изменил мне, когда я спросил:
- "Ты найдешь мне текст этой самой трагедии?"
Старикашка напугано взглянул на меня. Что-то во мне очень ему не
понравилось и он - бочком-бочком - отползая от меня в темноту, жалобно
проскулил:
- "Да нету этого текста! Сожгли по приказу Диона... Многие пытались его
повторить, но... Поэтому на бюсте тирана в Дельфах - Вечный Венок! Он
сделал то, что не смогли ни Эсхил, ни Софокл! Впервые все зрители Дельф -
от мала до велика отдали все свои голоса за него! А уязвить в самую душу
афинских говорунов, головорезов воинственной Спарты, да коневодов варварской
Македонии - одновременно... Поэтому он и - ГЕНИЙ!!!
Никому и ни разу не удалось, - не то что повторить сей успех, не
удалось - даже восстановить утраченный текст! Один только Миф, Легенда о
Великом Тиране - Ужаснейшем Дионисии, коий сумел заставить рыдать по себе
всех эллинов - без различия званий, племен, да сословий..."
Что-то сдавило мне все внутри. Я бросил котелок наземь и хрипло
крикнул:
- "Стоять! Стоять, ученая Сволочь... А ну-ка, пошли! Расскажешь это все
еще раз!"
Мы пошли в другую сотню, затем в третью - и так во все сотни нашей
когорты. Везде старикашка рассказывал историю трагедии Дионисия и смолкали
голоса, да звон ложек. Странная тишина воцарялась вокруг...
Тогда я приказывал гнать старика далее, а сам обращался к братьям моим:
- "Ну, что ж, мужики... Теперь и вы знаете, за что и против кого мы
идем умирать. Так уж устроен сей мир, что одни строят Ортигию, да Высоты и
слывут всю жизнь в Дураках, да Тиранах, а другие - умные, да образованные -
жгут, рушат все и так далее...
Так вот, братцы... Тот, кто строит крепости, подобные этакой, не
доведет свой народ до того, чтоб детки на улицах пухли с голоду! Поэтому
тот, кто засел там - Самозванец. И ничего он нам не сделает!
Крепость сию строил - не он. Высоты - тоже не его Детище.
А он же - присвоил себе лавры нормального мужика, книжку чью дружки
его - сожгли на костре! Да, меж ними - разница в двести лет, но -
поверьте мне, - этот гад Архимед нашел бы общий язык с тем самым гадом, что
сжег не написанную им книжицу! Ибо все они - одним миром мазаны!
И когда вы пойдете на Смерть, каждый из вас должен узнать харю любой
этой сволочи, что марает бумажки, да пьет вино - неразбавленным! Ну... Вы
меня поняли..."
Я повторял это и в третьей сотне и в следующей... И по глазам моих
мужиков я увидел, - мы возьмем эту Ортигию.
Легко. В один пых.
* * *
Мелкий, моросящий дождик всю ночь шуршал за окном, не давая заснуть. Я
так и пролежал, не сомкнув глаз, и все смотрел на окно, за коим виднелись
неясные силуэты моего города. Я люблю ночь: ночью хорошо смотреть на
звездное небо и воображать себе, что там - на сих далеких мерцающих
огоньках.
Мой отец - Фидий верил, что звезды подобны нашему Солнцу, просто до них
далеко - немыслимо далеко. В доказательство этого он приводил пример со
звездой - Глаз Горгоны. Отец говорил, что перемена яркости Глаза - следствие
периодического затмения, вызываемого крупным спутником сей звезды, наподобие
солнечного, или - лунного.
В доказательство этого он приводит пример со спутниками Фаэтона,
крупнейшей планеты, кою римляне называют Юпитер - в честь главного из
римских богов. Надо признаться, что я сам больше принадлежу к
александрийской астрономической школе Птолемея и всякие идеи насчет
множественности миров, коими так грешат сторонники математической школы из
Тарента, вызывают у нас громкий смех, но надо признать, что у последователей
Пифагора - недурной аргумент.
Природа не терпит избыточной сложности, а расчеты движений планет
вокруг Солнца гораздо проще расчетов вокруг Земли. Так что вопрос о
существовании спутников Фаэтона (и возможно - Глаза Горгоны), -
краеугольный камень нашего спора с пифагорейцами.
Проблема состоит в том, что мой инструментарий чересчур слаб для
однозначного ответа на сей вопрос. Чересчур длительное сидение над
манускриптами Александрии серьезно ослабило мое зрение и я признаю, что
утверждение моего отца о том, что в линзу из кварца можно видеть до четырех
спутников Фаэтона не является ложным лишь потому, что сам я их не вижу -
здесь может играть свою роль моя личная близорукость.
Так что кто-то на небесах приложил немало усилий, чтоб наш спор с отцом
пришел к взаимно удовлетворительному итогу. В последние годы я вплотную
подошел к решению сей проблемы, используя математические методы тарентцев
для обсчета поверхности идеальной линзы, искусность местных сиракузских
механиков в достижении идеально гладкой поверхности кварца и мои собственные
познания о производстве устройств с рядом призм для передачи изображений.
Как показали мои первые опыты, нам удалось доказать, что использование линз
в подобных устройствах превосходит возможности призм. В качестве
доказательства этого положения могу представить натурный эксперимент по
уничтожению римской триремы путем фокусирования на ней лучевого пучка,
собранного с большой зеркальной поверхности. К сожалению, проведение
дальнейших работ затрудняется ввиду гибели почти всех наших рабов.
Несмотря на неудачу экспериментов, вопрос о существовании спутников
Фаэтона остается наиболее важным и насущным из всех. Дело в том, что
Аристотелева теория об устройстве нашего мира не может не встретить
закономерного возражения любого механика, - ежели планеты "движутся" вокруг
Солнца за счет обращения некой "сферы", на коей они закреплены, возникает
ряд закономерных вопросов.
Во-первых, из какого материала созданы эти сферы и каковы коэффициенты
оптического преломления этих материалов? Что происходит с тепловой энергией,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг