- Прошу.
- Позвольте мне еще раз извиниться за вторжение в такой неурочный час,
профессор, - сказала женщина, уверенно опускаясь в кресло, которое поспешил
галантно придвинуть Кратс. - Однако прежде всего, наверное, следует
представиться: Эллен Хилл(
Так вот оно что! Теперь Кратсу многое стало понятным. Эллен Хилл! Вот,
значит, как это у нее получается! Ведь не хотел же он никого видеть, не
собирался вовсе, но стоило ей позвонить - и она уже сидит здесь, и он,
Кратс, разом скинув добрых два десятка лет, не без удовольствия говорит ей
какие-то любезности(
Собственно, Кратс никогда не видел Эллен. Вернее, видел как-то раз,
мельком, когда столкнулся с ней и Эрнестом в "Элизиуме". Но с того раза не
осталось у него даже смутного воспоминания о ее внешности. Зато знал он о
ней многое. И по рассказам Эрнеста, и по ее собственным статьям, репортажам,
эссе, интервью, которые он всегда читал с жадным интересом. Эллен была
журналисткой, причем журналисткой не рядовой. Она входила в группу "Совесть
континента", и ей удавалось то, что казалось немыслимым и невозможным.
Именно она, Эллен Хилл, опубликовала последнюю речь несчастного Переса
Агильяра, слова, горько и гордо брошенные им своему народу и миру всего за
четверть часа до того, как бригады озверевших сепаратистов ворвались в
президентский дворец. Именно она сумела пробраться через непроходимую сельву
и заснеженные перевалы в лагерь "горного майора" Хуана Смита и какими-то
лишь ей одной ведомыми путями получить у него интервью, обошедшее затем
газеты мира. Именно она оказалась единственным журналистом, проникшим за
проволочные заграждения "Новой Утопии" и разоблачившим потом этих не то
клерикальных фашистов, не то фашиствующих клерикалов. Наконец, именно эта
женщина, сидящая сейчас в кресле напротив него, вскрыла грандиозную аферу
"Спейс сервис, инкорпорейтед" - миллионные взятки, коррупция, промышленный
шпионаж( И самое удивительное - она до сих пор жива. Жива и продолжает
заниматься опасным ремеслом политического журналиста.. Кратс всегда
удивлялся, что могло связать ее с Эрнестом, и не раз доказывал своему
ученику, что даже лучшие представители репортерского племени не могут и
никогда не смогут понять душу настоящего художника. Теперь эти отношения
предстали ему в ином свете. Что ж, эта волевая и обаятельная женщина, с
одной стороны, и Эрнест с его рефлексивной, ранимой натурой, с другой, -
они вполне могли быть парой. Своеобразной, но как можно судить человеческие
отношения?..
- Кофе, мисс Хилл?
Эллен кивнула.
- Бармен!
- Слушаю, сэр! - сочным баритоном отозвался бар.
- Два кофе, два "Хенессн", лимонный сок.
- Сию минуту, сэр.
- Если бы вы знали, - сказала Эллен, - до чего я ненавижу это
электронное холуйство! "Да, сэр! Нет, сэр! Будет исполнено, сэр!" Какая
мерзость!
- Почему же, - не согласился Кратс. - На мой взгляд, это удобно и
экономит время и силы. Видите ли, я вовсе не принадлежу к антисциентистам в
духе Торо, хотя сам во всей этой технике не смыслю ровным счетом ничего.
-А я и не зову вас в хижину у озера. Просто техника должна быть
помощником, а не рабом.
- Главное - чтобы она справлялась со своими обязанностями. В
частности, чтобы кофе был хорош(
Впрочем, кофе оказался вполне достойным. Тонкая горечь оттеняла
бархатистое тепло коньяка, сдобренного толикой лимонного соку. Грея в ладони
пузатую рюмку, Кратс все больше успокаивался. Недаром психологи говорят, что
для достижения внутреннего равновесия надо держать в руках что-нибудь
круглое(
- Итак, мисс Хилл?..
- Профессор, я пришла к вам отнюдь не для обсуждения электронных
изобретений. Меня волнует, что будет с Эрнестом.
- А вы знаете, где он сейчас?
- У себя, насколько я знаю. И о том, что мы с вами беседуем, он и не
подозревает. Ему сейчас плохо, но это он должен преодолеть сам.
Да, подумал Кратс, именно так и следует рассуждать женщине, взявшей на
себя в паре роль лидера. Мужскую роль(
Нелепо, но Кратса потянуло рассказать, как весь вечер ему хотелось
позвонить Эрнесту и поговорить, но не хватало решимости, потому что где-то в
глубине души шевелилось смутное чувство вины перед ним, чувство
несправедливое, ибо Кратс сделал все что мог, а победа Грейвса была чистой
победой; как дважды он даже набирал номер, но Эрнест не отвечал - то ли не
хотел, то ли его еще не было дома( Но сказать всего этого было нельзя. Это
было его, личное, к чему эта женщина касательства не имела. Зачем ей знать,
что ни одна из трех жен так и не смогла родить Кратсу сына (трудно сказать,
кто был виноват в этом, у Кратса так и не хватило мужества проверить), и
Эрнест в какой-то мере притупил эту боль, заполнив вакуум в его душе? Зачем
ей знать, сколько сил, времени, сомнений и мучительных поисков вложил он в
этого мальчика из далекой северной страны? Но она может помочь Эрнесту в
сложившейся ситуации.
- Что я могу сказать? Честно говоря, для меня самого все это оказалось
в высшей степени неожиданным. Понимаете, бывают поражения( Возьмем для
примера спорт: один спринтер опережает другого на доли секунды, и это
естественно, это никого не удивляет. Но если бы он опередил соперника вдвое?
Тогда первым делом в голову пришла бы мысль о(
- Допинге?
- Или о чуде. И здравый смысл заставляет искать именно допинг,
поскольку с чудесами мы за последнюю пару тысяч лет не сталкивались.
- Если не считать победы Харлана на выборах двенадцатого года.
- Зло, но неубедительно. Зато Грейвс - это воистину чудо. Понимаете,
он может делать то, что не под силу никому из нас. Не только не под силу:
никто из нас себе этого и представить не мог, вот в чем фокус. Я говорил с
троими из жюри, и даже Камински - понимаете, сам Камински! - согласен со
мной. И потому я просто не знаю, что думать об этом, мисс Хилл. Ну а Эрнест
- что ж, серебро это тоже хорошо. И не стоит преувеличивать масштабов
катастрофы. Хотя смириться с положением вечного второго трудно. Это я
понимаю. Слишком хорошо понимаю, потому что это и моя собственная судьба(
Утешайтесь мыслью о том, что во времена Паганини продолжали творить и
приносить людям радость Вьетан, Виотти, Шпор, Эрнст( Они ведь не вымерли с
рождением гениального генуэзца. Они жили, творили, любили и были любимы(
- Но их имен я не знаю. А Паганини знают все.
- Что ж, в каждом веке и в каждом деле есть свои первые. Но есть и
вторые. И первые невозможны без вторых. - Впрочем, - сказал он, отлично
чувствуя неубедительность собственных слов, но не умея сказать иначе и иное,
- это уже из области психологии. И это, скорее, по вашей части, мисс Хилл.
Я сделал для Эрнеста все, что мог. И если смогу впредь - сделаю. А сейчас
- сейчас ваш черед.
Эллен помолчала. Это длилось недолго, всего несколько секунд, но на их
протяжении Кратсу казалось, что перед ним не человек, а какая-то мощная
вычислительная машина, в недрах которой замыкаются и размыкаются контакты,
пробегают электрические импульсы по триггерам и вспышки по световодам( И
решается какая-то сложная, очень сложная задача.
-Да, - сказала Эллен. - Вы правы, профессор. Теперь моя очередь. И
это как раз то главное, ради чего я просила вас о встрече. Скажите,
профессор, бывали в истории конкурсов случаи, когда жюри объявлялось бы
недействительным?
- А что, у вас претензии к жюри? - Вопрос прозвучал несколько
саркастически. Но Эллен этого словно не заметила: по дороге к цели на мелочи
можно не обращать внимания.
- Нет. У меня есть претензии к Грейвсу. К Арвиду Грейвсу.
- То есть?-Кратс постарался придать вопросу интонацию, как можно
более спокойную и безразличную, но не знал, насколько преуспел в своем
намерении: ведь если эта женщина говорит что-то, значит у нее есть для того
основания, а тогда(
- Я воспользуюсь вашим телевизором? - Эллен вопросительно посмотрела
на Кратса. Тот кивнул:
- Конечно(
Эллен извлекла из своей элегантной сумочки (натуральной крокодиловой
кожи, отметил про себя Кратс, и это в наш-то век торжества суррогатов и
синтетики!) миниатюрный журналистский "комбик", вытянула из него провод и
подсоединила штекер к телевизору.
- Не ручаюсь за качество всех записей, условия не всегда были(
Впрочем, судите сами, профессор.
III
Час спустя, допивая уже пятую ("С моим-то сердцем," - подумал было
Кратс, но мысль, мелькнув, исчезла бесследно и больше не возвращалась) чашку
кофе, Кратс понял, что судить не возьмется. По отдельности все увиденное и
услышанное вроде бы казалось понятным, но никак не хотело складываться в
единую, законченную картину. Слова и образы рассыпались, словно осколки
смальты в руках неумелого художника, упорно не желая соединиться в цельное,
завершенное панно. Кратс легко представлял себе гигантский параллелепипед
Центра экспериментальной медицины, вонзившийся в низкое осеннее небо
Висконсина; здание как здание, ничем не выделяющееся из нескончаемого ряда
небоскребов в стиле Мис ван дер Роэ( Мог он представить себе и таинственный
комплекс "Биоклон", скрывавшийся где-то в недрах этого здания. Здесь,
правда, представления Кратса становились чисто умозрительными, опирающимися
скорее на веру в науку, которая может едва ли не все что угодно, и уж любую
пакость - во всяком случае. И дело было не только в том, что даже
вездесущий объектив Эллен Хилл не смог проникнуть за дверь с табличкой
"Отдел апогамных разработок". Главное, Кратс был слишком далек от этих
научно-технических штучек, они никогда не привлекали его, ибо, давая пищу
уму, оставляли холодным сердце. И потому сейчас, когда он пытался осмыслить
рассказанное и показанное ему Эллен, в голове всплывали лишь отдельные слова
и фразы: "(исходным материалом являются любые клетки полового поколения(",
"(апогамный метод разведения человека(" Разведение человека! Кратса
передернуло. Мерзавцы! И ведь до чего же просто: человек приходит к врачу,
его направляют на обследование ("Да, мистер Смит, конечно же, ничего
серьезного, но( Порядка ради большой джентльменский набор - анализ крови и
все такое прочее( Да и рентген бы не помешал("), а там какой-то лаборант
между делом берет у него какие-то клетки, о чем человек и не подозревает. А
потом из чьих-то таких вот ворованных клеток в купелях "Биоклона" начинает
развиваться человеческий зародыш, постепенно превращаясь в человеческого (а
человеческого ли?) младенца. И щупленький бородач с глазками-пуговицами,
главный маг и кудесник этого самого "Биоклона", говорит об этом: "Новый
метод генной инженерии - генокомбинаторика - значительно перспективнее и
радикальнее всех ранее известных, в том числе и основанных на использовании
гамет. Теперь для синтеза антропоса нам достаточно вегетативных клеток
прогрессивных доноров. Сочетание методов традиционной. классической
евгеники, клонирования и собственно генокомбинаторики, то есть расщепления
генов и комбинирования и рекомбинирования их отдельных фракций, открыло
возможности, даже оценить которые полностью мы пока не в состоянии". Он
говорит спокойно и даже торжественно, как будто уже позируя для памятника на
горе Рашмор[3], он уверен в себе, как он уверен в себе, этот
доктор Крайнджер ("Собственно, его фамилия - Крингер, он из немцев", -
пояснила Эллен, и от пояснения этого, справедливого или нет, Бог весть,
пахнуло на Кратса духом покойного доктора Менгеле)! Он рисует перспективы -
ах, какие розовые, какие восхитительные перспективы: "Мы сможем избавить
человечество от наследственных болезней, от вырождения. Взгляните, сколько
развелось на Земле людей, физически и психически неполноценных, сколько
посредственностей и откровенных бездарностей - особенно среди цветных. Как
правило, они способны выполнять лишь самую примитивную работу.
Они-социальный балласт человечества. Мы не можем создавать абсолютно
здоровых людей с любыми наперед заданными врожденными способностями(" Люди
на заказ! А может - как раз нелюди? И надо же такое придумать! "Вам нужен
толковый ядерщик, мистер Браун? Можем предложить. У нас есть трое прекрасных
ядерщиков, один лучше другого( А вам, мистер Робине, нужно меццо-сопрано?
Пожалуйста, выбирайте(" Будут, будут они, эти разговоры, если у истоков
стоит доктор Крайнджер с его любимым изречением: "Сверхчеловек есть смысл
земли".
Да что значит будут? Они уже есть. Правда, не в висконсинском Центре, а
под знойным небом Санта-Ниньи, в очаровательном старинном кармелитском
монастыре, превращенном ныне в "Интернат имени Флоренс Найтингейл". Там, за
белыми, увитыми зеленью стенами, вырастают крайнджеровские дети-нелюди, где
их растят и обучают по новейшим и невероятнейшим методикам сербского
педагога-еретика Давида Хотчича.
Вот она, картина, вот она, цепь причин и следствий, но( Как увязать со
всей этой темной историей ясные глаза и счастливую улыбку Арвида Грейвса,
первого явленного миру питомца Крайнджера-Хотчича? Как вписать в этот
мрачный реквием по нормальным людям и их человеческой морали партию его
вдохновенной скрипки?..
- Не знаю, - сказал Кратс. - Не знаю( Здесь слишком многое
перепутано, чтобы в этом мог разобраться обычный музыкант. Ведь я
всего-навсего музыкант, Эллен, - Кратс впервые назвал ее по имени и сам не
заметил этого. - Кто знает, вдруг за Крайнджером есть какая-то своя,
неведомая нам правда? Вдруг мы с вами - просто консерваторы и рутинеры,
встающие на пути у нового, а?
- Консерваторы? Но тогда все естественное консервативно. И разве нет
правды за мной, когда я хочу иметь семью, иметь детей, рожать их и
воспитывать, вкладывая в них себя, вкладывая, как умею? Может быть, человека
и можно улучшить. Может быть, это даже необходимо сделать. Но не
по-крайнджеровски. В этом я уверена, профессор Нельзя улучшить человека,
лишая его материнского тепла, лишая(
- Но в мире немало сирот, Эллен.
- Сиротами становятся. И это - одна из величайших бед человеческих.
Но творить сирот, созидать их намеренно! Не знаю, что может быть
бесчеловечнее(
- Я тоже, - задумчиво сказал Кратс. Интересно, подумал он, сироты -
это дети, лишенные родителей; но как назвать тех, кто лишен детей?
Они замолчали. Кратс сгорбился в кресле, физически ощущая тяжесть
ответственности, взваленной на него Эллен. Эта женщина непрошено ворвалась в
его жизнь - затем лишь, чтобы взвалить на него груз вопроса,
двусмысленность которого сама не сумела решить. И теперь, устремив взгляд в
темноту за окном, ждет, что он скажет ей, он, безнадежно старый и безнадежно
усталый человек?
- Вы( - начал было Кратс и запнулся, не зная, что сказать дальше. -
Вы( Как вы сумели все это собрать, Эллен? За один вечер?
Эллен повернулась к нему и рассмеялась - рассмеялась так легко и
заразительно, что Кратс невольно улыбнулся ей в ответ и с удивлением понял,
что ему вдруг стало легче.
- Чему вы смеетесь?
- Господи( Господи, профессор, неужели вы( Неужели вы думаете, что это
можно вот так - за вечер? Я же не всемогуща, профессор! Это три года. Так
что это не из-за Эрни, нет. Это лишь отчасти для Эрни.
- То есть?
- Впервые я услышала о Крайнджере более трех лет назад. Собственно,
это был такой тихий, ползучий слушок, на который, может быть, и не стоило
обращать внимания. Но какое-то шестое чувство подсказывало мне, что это не
просто россказни. Тогда я и понятия не имела, что все это может как-то
связаться с Эрнестом, с вами, со мной.. Мне и в голову не могло прийти, что
Крайнджер и Хотчич впервые откроются на конкурсе скрипачей. Но ошибки быть
не может, имя Арвида Грейвса значится а списках заведения Хотчича. И теперь
посмотрим, что будет, когда завтра взорвется эта бомба. Они должны будут
сделать какой-то новый шаг. Открыться дальше или закрыться вглухую - не
знаю.
- Постойте, - перебил Кратс. - Что значит "бомба"?
- Это значит - утренний выпуск "Инкуайер".
- Так вы( Вы уже отдали это? - Кратс почувствовал облегчение,
невероятное облегчение, потому что, оказывается, ничего не надо было решать,
все уже решилось само, все уже решено этой отчаянной женщиной, и теперь
нужно лишь ориентироваться в ситуации, а это проще, много проще. - Но(
Тогда зачем же вы пришли с этим ко мне?
Эллен улыбнулась, но в улыбке ее на этот раз не было ни задора, ни
торжества, только какая-то затаенная, непонятная Кратсу грусть.
- Извините, профессор, очевидно я не слишком удачно начала разговор.
Потому, наверное, что на этот раз в дело вмешалось слишком много личного.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг